Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

Мрачное место. Слишком мрачное, учитывая валявшиеся костяки, пронзённые стрелами. Владыка подумал, что его специально поддерживают таким, чтобы отпугнуть пришельцев. А это выдавало разумное планирование и, значит, существовавшую возможность договориться с неведомыми хозяевами этих мест. Если, разумеется, они вообще хотят с кем-то разговаривать иначе, чем на свистящем языке длинных стрел. «Знавал я и таких, — признался Морстен, вспоминая долгую историю исследования дальнего Севера. Ледяные пустоши, горы, стойбища затерянных племён, пасущих белых уккунов и поклоняющихся живущим в ледяных морях огромным рыбам. — Те, кто запирался в своих долинах, убивая всех пришлых, в конце концов, уходил во Тьму. Умирал от вырождения и болезней. Вырезался под корень дикарями. Сколько таких историй я видел за пять веков… Но, если верить Лаитан, эти жители Империи прожили три тысячи лет — примерно такой срок упоминал Гуррун — и умудрились выжить дварфов из их древнего царства. Или я совсем ничего не понимаю в человеческой природе, или… Или здесь воняет Посмертником».

Когда Ветрис достал серебристый меч, показывая свою удаль, Морстен не сдержался. В несколько шагов преодолев расстояние до варвара, сотрясавшего скалы своей фразой про врата истории, он коротким движением перехватил его руку с клинком. Выкрутив ладонь вождя, он позволил инерции движения металла сделать своё дело, после чего, взяв меч за рукоять, протянул его покрасневшему от неожиданности Коэну.

— Держи, Коэн-варвар, и спрячь обратно в ножны. Иначе мы все рискуем стать частью той самой истории, о которой ты так неуважительно выразился, — Морстен обернулся к остальным. Варвары уже взялись за мечи, а Киоми спрятала руку в складки своей одежды, где, без сомнения, находилось что-то острое и металлическое. Дварф, растерянный свалившимися на него известиями о лживости легенд, только хлопал глазами и бормотал ругательства. — Приходить к границам чужих владений с клинками наголо могут либо очень самоуверенные, либо очень глупые люди. Часто они сочетают в себе эти качества. А ещё чаще — погибают из-за них.

Гуррун развернулся на пятках и твёрдо зашагал прочь, к воротам в подземный коридор, откуда когда-то вышли его предки. Правда, он до сих пор не знал, что это вовсе не Двойной Топор вывел дварфов к новым землям, а его брат, оболганный и представленный захватчиком, был изгнан королём дварфов прочь, искать лучшей жизни в том, что было на нем и его людях. Не Двойной Топор вывел людей из скалы и основал другие поселения, а его изгнанный брат, вынужденный скитаться без роду и племени. Гуррун был потомком изгнанников, а считал себя потомком великих дварфов, заложивших все основные шахты по добыче руды, драгоценных металлов и камней.

Это следовало как-то уложить в голове, для чего требовалось либо хорошенько выпить, либо хорошенько подраться. И Гуррун уже шагал вперёд с чётким намерением найти либо одно, либо другое.

О том, кто выманил из скалы оставшегося тут Топора, Гуррун старался не думать. Оперение стрел было ему знакомо только по историям над горой.

Откуда взялись лучники, чьи стрелы несли красно-чёрное оперение, дварф слышал многое. Говорили, будто это были когда-то сами имперцы, поспорившие там со своими же соплеменниками. Знакомый с подобными расколами, дварф предпочёл не лезть в эту историю слишком глубоко. Но за тысячи и сотни лет защитники своих земель превратились в закрытый клан, ведущий кочевой образ жизни и иногда выступающий на той или иной стороне по своим причинам. Вроде бы, у красно-черных все решали звездочёты, которые подсказывали остальным, чью сторону принять. Бывали случаи, что лучники появлялись и пропадали внезапно, выкосив отряды противника и даже не обозначив себя или своих целей. Они помогали победить одним, потому что их звездочёты считали это необходимым для продолжения вращения колеса времени.

Гуррун так сильно сжал древко секиры, что та аж заскрипела в ответ. До того места, где должны были оказаться ворота в подземное царство, оставалось совсем немного, и дварф даже радовался, что остальные отстали, занятые своими спорами. Незачем было делить благодать приобщения к древней истории расы с другими владыками. Гуррун жалел, что его люди опаздывали и не могли видеть, как он первым за тысячи лет ступает по этому пути. Какое-то лавовое озерцо не могло их задержать надолго, а ты гляди ж, как оно получилось. Ну, ничего, благословение предков с ним.

Морстен посмотрел наверх, куда тянулась дорога, вымощенная ставшими привычными за последние дни немного выгнутыми плитами. В темнеющем зеве скал, где путь должен был нырять в гору, чтобы пронзить её насквозь, он видел только камни и их скопления, надёжно перекрывавшие неширокую расщелину. Обвал, рукотворный или природный, закупорил вход в туннель, и, чтобы разобрать его, пожалуй, потребовались бы все тхади Замка, работающие не покладая рук на протяжении нескольких недель.

Тот случай или умысел, что разорвал проход, превратив его в забитую осколками скал трубу, произошёл давно — на некоторых камнях уже успели вырасти деревца. Потому Гравейн решил, что это относится примерно к тому же периоду, что и кости, оставшиеся лежать без погребения внизу.

Его грубо прервал тычок в плечо, от которого он едва не свалился с ног, поскользнувшись на поросшем лишайником валуне.

— Ты осквернил мой меч, проклятый, — прошипел Ветрис, держа ладонь на рукояти клинка. — И должен за это ответить.

Варвар, несколько минут назад переживший позор обезоруживания, выбрал момент очень удачно. Лаитан и жрицы были заняты под охраной варваров, готовясь к погружению в темноту, царящую в подземельях. Дварф куда-то делся, а тхади обходили их стоянку, отслеживая невидимых наблюдателей. Властелин Севера находился один, и, хотя его могли бы достать выстрелом из лука с любой стороны ущелья, чувствовал себя почти в безопасности. Красно-черных интересовали только жрицы.

— Если твой меч осквернён, то чем же ты собираешься сражаться? — изображать удивление в голосе Морстену почти не пришлось. Внезапный демарш Коэна был предсказуем, но северянин искренне надеялся, что он случится позже, в подземелье или после выхода из него. Уничтожать полезную боевую единицу сейчас было верхом расточительства. — Носом?

— Я порву тебя хоть голыми руками, — уже спокойнее произнёс Ветрис, но в глазах его ещё вспыхивали искорки гнева. — Я не боюсь твоей силы, отмеченный Тьмой. И потому…

— И потому ты сейчас развернёшься, и двинешься обратно к своей Киоми, которая скрывается вот за тем валуном, — прервавший его Морстен кивнул в сторону камня, походившего на голову великана. — А потом вы с ней вернётесь к Лаитан, и подготовитесь к переходу по подземельям. Желательно найти перед этим ушибленного новостями дварфа, который, как ни крути, привык к жизни под скалами.