Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

Семь Стрел мог бы много рассказать о том, как и кем были построены эти пути, соединяющие юг, север и запад в обход подземных туннелей дварфов. Но эти сведения составляли вторую по значимости тайну племени, и он просто не мог поделиться ею с кем угодно — следопыт просто умер бы, не договорив и второй фразы. Звездочёты посвятили жизни не только наблюдению за светилами, и расчёту небесных путей, они умели сохранять древнее наследие, и, что еще важнее, пользоваться им.

За время первой половины дня они двигались на юго-запад, обходя район бывших подгорных княжеств дварфов, пока не вышли на просторное плато, покрытое зелёным лесом. У путевого камня, куда выводил наклонный туннель, дорога, мощёная шершавыми плитами, разделялась на две. Один путь шёл строго на юг, и был помечен иероглифом, означающим песок в имперской письменности. Другой же, пересекая плато, поворачивал на запад, и подле этой дороги были возведены столбики из камня, искусно украшенные вырезанными из лазурита океанским волнами, сделанными с тончайшим искусством.

Морстен, ехавший рядом с Лаитан, посмотрел на юг, и передёрнул плечами. Когда-то он отправился в путешествие к тамошним городам-государствам, лежащим в глубине влажных лесов, наполненным жизнью, и от пересечения пустыни у Гравейна остались самые неприятные впечатления. Говоря проще, он трижды едва не умер там, чуть не пополнив лежащие вдоль караванных троп скопища костей, обглоданных хищниками, солнцами и ветром.

— И часто вы торгуете с южанами? — спросил он у Семи Стрел, который после полудня заметно оживился, и больше не клевал носом.

— Нечасто, — молодой горец потёр покрасневший нос, и чихнул в ответ на порыв ветра, принёсшего аромат каких-то цветов из ближайшего перелеска. — Раз в три года приходит караван, который дальше идёт в Трёхъязычье. С Империей южане не торгуют, не любят они друг друга. Так что старый договор выгоден всем, особенно дварфам, которые сидят в стране Трёх Народов. Они-то с Империей торговать могут. А мы обеспечиваем перевозку и берём процент за сопровождение.

— И давно был последний караван? — мрачно спросила Лаитан, вспомнив свой сон с Посмертником и южанами. Отголосок пережитого ею страха снова зашевелился внутри, окатив холодной волной. Она надеялась, что сон не будет пророческим.

Но горец, улыбнувшись, ответил, в клочья разорвав её надежды:

— Года три назад и был. Давно пора, некоторые вещи делают и добывают только на Юге. Белое побережье даёт замечательную селитру, там гнездятся тучи птиц, и недалеко находятся рыбные отмели. Птицы едят, гадят, и на скалах под светом солнц и теплом моря образуются кристаллы, которые мы используем… для всякого разного. Полезного, — Семь Стрел помрачнел. Все-таки, едва не проговорился.

Он погладил короткий свёрток, висящий на спине рядом с небольшим походным мешком и колчаном для стрел.

— Понятно, — Морстен прислушался к чему-то, и насторожился, подавая знак тхади. — С юга слышен скрип дерева и какие-то звуки, похожие на рёв животных. Кажется, вашу серитру привезли.

Из-за небольшой возвышенности появилось облако пыли, в котором можно было различить очертания больших повозок, которые влекли вперёд непонятные звери.

Медноликая закусила губу. Все сбывалось с поразительной точностью, и теперь она ждала только явления Посмертника. Караван, бренча звонкими ошейниками на шеях рабов и ездовых горбатых животных, выдвинулся в то место, откуда два отряда могли прекрасно видеть друг друга. Лаитан неосознанно попятилась, едва не заведя своего уккуна задом в морду стоящего за ней животного. Сидящий на том уккуне дварф окрикнул Лаитан, и ей пришлось усмирять своего мохнатого друга.

Караван быстро разделился в боевой порядок и, издав утробный звук из десятка витых рогов, ринулся вперёд. Тхади моментально ощетинились арбалетами, взяв на прицел ведущих караванщиков, варвары сгрудились вокруг Ветриса, бестолково пытавшегося справиться с перепуганным уккуном, а Семь Стрел выдвинулся перед строем, желая переговорить с южанами до того, как они наломают дров, не разобравшись. До проводника долетел обрывок фразы:

— …драть их всех!

Семь Стрел помотал головой, словно оглушённый уккун, и теперь фраза, брошенная в ответ, дошла до него полностью:

— Они захватили наших сладких горцев! В зад им стрелы, детям шакалов и выродкам песочных червей!

Лаитан прикрыла глаза, пытаясь отыскать в себе остатки сил. Чешуйки почти все осыпались, оставаясь в труднодоступных местах по две или три, а сон и отдых не пополнили сил, лишь отняли их с кошмарами.

— Кто первый прольёт кровь, тому беловолосый варвар! — рядом с ней крикнул кто-то, подозрительно похожий голосом на Морстена. В ответ дружно загудели витые длинные рога южан.

Семь Стрел с чувством сплюнул на камень, понимая, что не в силах остановить сорвавшихся в бой варваров и имперцев. Даже северянин, который казался ему более выдержанным, поддался общему настроению, и скакал вместе со своими тхади, хотя и держась во второй линии, вместе с дварфом и Лаитан.

— Ну вот что теперь делать? — спросил небеса проводник. Оставшийся рядом с ним его двоюродный племянник согласно кивнул, блеснув на солнце рыжими волосами, выбивающимися из-под повязки.

— Варвары… — ответил он дяде, и сардонически усмехнулся.

Варвары врубились в выметнувшихся им навстречу всадников на невысоких кривоногих конях. Вооружённые кривыми саблями и одетые в стёганые халаты с кистями из кожаных полосок, они здорово напоминали естественных врагов Долины, восточных кочевников, с которыми у долинцев были давние непростые счёты. И рубились так же яростно, отбивая удары прямых мечей и топоров своими кривыми лезвиями, и завывая что-то вроде: «Йи-и-и-и, шайтанама, мотат-драт-жрат!»

Большие повозки, остановившиеся на дороге, изрыгали стрелы и болты из узких прорезей вверху, где находились, как понял Морстен, вооружённые охранники. Сами караванщики следовали позади вереницы скрипучих и вонявших неизвестными ему зверями повозок, на двугорбых конях.

Пока кочевники и варвары пытались истребить друг друга, он понемногу стал забирать вправо, между дорогой и горбившимся скалами и камнями обрывом. Тхади следовали за ним, и Лаитан с Гурруном и жрицами поневоле тоже — их уккуны подчинились стадному инстинкту.

— Куда мы скачем? — прокричала Лаитан, стараясь не упасть с ездового животного и не откусить себе язык от тряского галопа. — Морстен, зачем?

— Так надо! — ответил северянин, задумавший недоброе. По отношению к южанам. — Бить надо в голову, а не пытаться подсечь ноги.

Ветер заталкивал слова обратно в глотку, потому он сплюнул пыль, и ударил руками по ушам уккуна, придавая ему ускорения.