Таисс Эринкайт - Рыцарь, куртизанка и алхимик [СИ]

— Представление? — нехорошим голосом переспросил Ульрих.

Староста захлопал глазами.

— А как же ж иначе, господин?

— Так для тебя, значит, мы тут представление показываем? Для тебя, скотина, воины Господа шуты балаганные? — разозлился воин, рефлекторно хватаясь за рукоять меча. Поселянин спал с лица.

— Нет, нет, господин. Вы не так поняли… — мужичонка опасливо попятился. — Мы просто рады, что вы ведьм извели…

— Рады? — громыхнул как в бочку Ульрих. — Рады они… Сами небось, твари, всю жизнь к ведьмам за помощью бегали, а теперь, как власть переменилась, чем им отплатили? Это ваша благодарность? Это ваша верность?

— Ведьмы зло… они нечистые… так учит Двуединый… — совсем уж неразборчиво забормотал староста, отползая подальше от разозленного рыцаря, но тот услышал.

— Двуединому вы будете так же верны, как старым богам? — заорал Ульрих, окончательно выходя из себя.

— Нет, господин, нет…

— Ах, нет! Да вы… — что именно "вы" старый рыцарь так и не успел сказать. Неожиданно, одним отчаянно-резким движением метнулась к нему какая-то женщина из толпы. Будь здесь Максимилиан, он бы узнал молодую крестьянку с мертвыми глазами, но заместитель командора сейчас где-то на задворках у коновязи успокаивал рыдающую девочку. Женщина бешеной кошкой прыгнула на грудь Ульриху, сбивая его с ног. Старый воин не успел среагировать и простой кухонный нож, зажатый в хрупкой женской ладошке, по самую рукоять погрузился в его глазницу. Он умер мгновенно.

Рыча сквозь зубы, женщина ножом и ногтями полосовала лицо мертвого рыцаря. Глаза крестьянки были абсолютно безумными.

— Командора убили! — заорал стоящий рядом воин и с проклятьем отбросил арбалет, хватаясь за меч. Отрубленная голова обезумевшей женщины, нелепо подпрыгивая, покатилась по утоптанной земле сельской площади.

— Ай, что творят, супостаты!!! — заголосила какая-то дородная бабища и прянула назад, сбивая необъятным задом тщедушного мальчонку. Толпа ожила в одночасье, задвигалась, зашумела. Где-то началась давка. Шум и гвалт лавиной звуков накрыл маленькую площадь, в нем, как в вязком киселе, страшно и нелепо двигались люди, похожие сейчас на гротескных марионеток. Вытаращенные глаза, перекошенные, раскрытые в крике рты, судорожно мечущиеся руки… Окутанное липким покрывалом страха, многоногое и многорукое чудовище-толпа конвульсивно билось, со всех сторон стиснутое стенами домов с одной стороны и сталью клинков и доспехов — с другой. Второй заслон оказался более хрупким.

— Убийцы! Убийцы! — взвивается к небу особенно громкий, истеричный вскрик, и бесцельно мечущееся человеческое чудище находит себе жертву. Испуганные, растерянные люди оборачиваются к тем, кто только что ужасал — и видят лишь кучку таких же как они людей, испуганно жмущихся друг к другу, неповоротливых и нелепых в стальных скорлупках доспехов. И толпу сотрясает многоголосый, низкий рев:

— Бей их!

Водоворот безумия захлестнул и понес десятки, сотни жизней, сминая и калеча. Из общего клубка тел и хаоса движений внимательный взгляд мог бы выхватить отдельные фрагменты: вот здоровенный сельский кузнец ударом пудового кулака опрокидывает одного из рыцарей, вот какой-то мелкий оруженосец хватается за меч, с истерическим смешком бьет в незащищенную шею растрепанную старуху, тянущую к нему скрюченные пальцы, вот бьется в истерике молодая женщина, прижимая к груди чью-то окровавленную голову… Мог бы. Только не было никого, кто мог бы отстраненно наблюдать за этой пляской смерти.

И как же мало может безоружная, неорганизованная толпа против обученных, закованных в сталь профессиональных воинов…

*******

Выжившие спешно и молча уходили лесной просекой. Позади осталось горящее село со смешным и таким домашним названием Подлесье, ставшее могилой для командора Ульриха и большей части отряда святых рыцарей. Единственное, что радовало Максимилиана в сложившейся ситуации так это то, что отец Фернан тоже не вышел из обезумевшего, бьющегося в агонии поселения. Месть погибающих людей была страшной, монаха растерзала в клочья беснующаяся толпа. Проклятие сожженной ведьмы сбылось почти мгновенно — предавшие ее составили ей компанию на пути в чертоги смерти.

Ведьмина дочь, которую Максимилиан бездумно, на одной только привычке подчиняться приказам, прихватил с собой, беспокойно ворочалась в седле перед воином, тихо всхлипывая во сне. Она так умаялась от слез и страха, что заснула как только горящая деревня скрылась за деревьями. Возможно, это и к лучшему, отстраненно подумал Макс, только плачущего ребенка нам сейчас и не хватает.

Уцелевшие рыцари молчали. От многочисленного блистательного отряда осталась жалкая горстка ободранных, покрытых копотью усталых людей. На душе было даже не погано — мерзко и мрачно, безысходно. Даже молитвы не помогали, уходили в пустоту, не находя отклика.

— Возвращаемся к нашим, — сипло сказал Максимилиан, чтобы хоть что-то сказать. Тишина становилась невыносимой.

— Мы даже не знаем, где основной фронт, — с горечью отозвался Микал, единственный оруженосец, выбравшийся из того поганого села. Мальчонка то и дело утирал сочащуюся из разбитого носа юшку, но держался молодцом.

— Войска шли к столице, — с уверенностью, которой не ощущал, отозвался Макс. — если пойдем на запад, то рано или поздно нагоним их. Они не могли опередить нас больше, чем на три дневных перехода, обозы идут медленно.

— Но и не ползут, — не согласился один из ветеранов, Ларс, — дождей давно не было, дорога сухая, так что они вполне могут быть уже на подходах к столице. Мы по этим богом забытым деревенькам шастаем больше недели… Дошастались, мать вашу через стремя!

— Не бузи, — хриплым сорванным басом оборвал его Готфри, молчаливый северянин откуда-то из самих предгорий, — пацан дело говорит. Уходим к нашим.

— Принимай командование, командор, — опешившему Максимилиану хитро подмигнул бесстыжим карим глазом худощавый, смазливый как девица южанин по прозвищу Хлыст. Настоящего имени красавца не знал даже прежний командор.

— А девчонку что, с собой потащим? — все еще недовольно спросил Ларс.

— Да, — твердо ответил Макс под смешливое хмыканье Хлыста и покрепче прижал к себе спящую девочку.

— А на кой нам ведьмино отродье? — не унимался ветеран.

— Сам не знаю, — как можно более легкомысленно пожал плечами Максимилиан, — командора Ульрих приказал увести ее. Я увел.

— А, тогда понятно… — протянул рыцарь. Авторитет Ульриха был неоспорим даже после смерти его самого.

Макс так и не сказал никому, что приказ спасти девчушку он отдал себе сам.

6 день месяца Ливней 1662 года от В.С.

Аллер, столица Аллирии