Стивен Тьмы - Кузница Тьмы

Виль бормотал под нос все это время, но Ринт не обращал внимания. Закончив речь, отвернулся от погребальной пирамиды и ушел к лошади. Ферен следовала по пятам и, едва он вставил ногу в стремя, коснулась плеча. Удивившись, Ринт обернулся. - Что, сестра?

- Сожаления, брат, это хрящ, который можно жевать вечно. Выплюнь.

Он глянул на ее живот. - Выплюнь и жди нового куска, сестрица. Но я готов молиться за тебя. Смотрю вперед и вижу тебя матерью. Снова.

Она отдернула руку и отступила. Губы раскрылись, словно она желала что-то сказать; но тут же она отвернулась, подошла к лошади и села.

- Все мы знакомы со смертью, - сказал Галак горько и раздраженно, влезая на коня. - Каждый должен встречаться с безмолвием, Ринт.

- Слова твои бегут от встречи как птицы.

- Лучше так, чем грубость и жестокость! Кажется, ты весь состоишь из острых граней.

Ринт влез в седло и взял поводья. - Нет, иначе истек бы кровью.

Они выехали, углубляясь в древние холмы. Подъемы и спуски были вытоптаны тысячелетними миграциями копытных стад, потоки весенних разливов обнажили камни. Повсюду лежали белесые кости и хрупкие остовы рогов.

Ринт сумел различить старинные ловушки - загоны из камней, ломаные линии вдоль древних путей миграции. Видел руны там, где зверя отделяли от главного стада и гнали на край утесов. Там и тут на вершинах покоились тяжелые валуны, на каждом сцены - животные бегущие и умирающие, условные фигуры с копьями… но ни на одном из покрытых трещинами картин не видно уровня земли. Нет, эти памятные охоты, вечные образы резни плывут в мире сна, без корней, вне времени.

Лишь глупец не увидит смерти в таком искусстве. Пусть звери нарисованы красочно - все они давно пропали, убиты, выпотрошены и съедены - или брошены гнить. Проезжая мимо и рассматривая их, он со спутниками видел руку смерти, тянущуюся к жизни далекого прошлого. Любая сцена - ложное обещание; холмы давно окутала пелена безмолвия.

Если мертвые должны говорить с живыми, они сделают это посредством замороженных образов, привязываясь к темам упреков и сожалений. Он отлично понял предостережение Ферен. Такой хрящ можно жевать без конца.

Он поднял взгляд и прищурился. Восточное небо стало серым, линия горизонта смазалась. Вспомнив слова Джеларкана, он ощутил внутри напряжение.

- Это дым? - спросил Виль.

Ринт ускорил аллюр коня, остальные ринулись следом. О чем было говорить? Пустые подозрения дадут голос страху, животы наполнятся желчью. Дым повис над крепостью Райвен. Возможно, всего лишь пылает трава на равнине.

Его дом в селении под крепостью. Там он найдет жену и сына, заново впустит в свою жизнь. Не нужно повторений. Ночи отчуждения и неловкого молчания будут позади. Ринт понял, что она для него значит; теперь они сделали ребенка, и он снова ясными глазами увидит всё священное и драгоценное.

Никогда больше не бросит он ее общества, убегая в пустынную степь. Будущее станет не таким, как прошлое. Перемены рядом - только протяни руку. Это странствие станет последним. Будущее его - под боком у жены.

"Я поклялся мстить Драконусу. Но я пойду за сестрой, отложив меч. С меня тоже хватит".

К полудню они выехали из холмов на равнину. Дорога впереди завешена дымом. Это не запах горелой травы. Кислый, маслянистый.

Четверо погран-мечей сорвались в галоп.

Оказавшийся впереди Ринт вымолвил множество клятв жене и ребенку. Список начинался и оканчивался видением: он рядом с ней, в доме, свободном от гнева, от последствий несдержанного его нрава. Он видит, как настороженность уходит из глаз, рука отпускает нож - как часто хваталась она за нож, обороняясь от приступов ярости! Он видит мир покоя, летящий, как картины на камнях. Рука, рисовавшая прошлое, может рисовать грядущее. Ринт готов это доказать…

- Всадники слева!

Услышав крик Виля, Ринт привстал в стременах. Прямо к северу протянулась полоса клубящейся пыли.

- Может, охотничья партия, - сказал Галак. - Бездна подлая! Никого в Райвене!

"Моя жена. Мой сын".

Далекие всадники сходились к ним. Ринт понял, что это воины-мечи. Нет. Нет. Он пришпорил коня, глядя на восток, на темное пятно крепости Райвен. Но башня почти исчезла, лишь одна стена торчит на треть первоначальной высоты, черная как уголь на фоне серого неба.

"Всего лишь очередная размолвка. Я уехал, думая только о бегстве - не вырывать же было нож из ее руки? И тот призыв, обещания лорда Драконуса, искавшего сопровождение для путешествия к западу. Я нашел Ферен. Убедил присоединиться. Обоим нужно было убраться подальше.

Лицо жены выжжено в разуме. Страх превратил его в лицо незнакомки. Вечный страх, скрывавший знакомое лицо.

Я сбежал. Снова.

Вдалеке жить было легче. Проще. Ферен опускалась, слишком много пила. Нужно было заставить сестру…"

Тут их окружили всадники, чуть не оглушил грохот подков. Словно с далекого расстояния расслышал Ринт голос Виля: - Традж! Что стряслось?

- Лаханис нашла нас - она избежала резни - поселяне, Виль - все мертвы!

Кто-то взвыл, но даже этот звук был тихим и быстро пропал. Копыта гремели по твердой земле, в черепе стоял рокот. Лаханис. Он узнал имя. Молодая женщина, ловка с длинным хастовым клинком, но слишком юна, чтобы ездить со взрослыми. Почти готовая в погран-мечи. Она жила на соседней улице.

- Кто напал на нас, Традж? Легион?

- Она видела флаги, Виль! Дом Драконс! Теперь мы едем туда. Едем на войну!

Пелена дыма повисла над черными, выжженными развалинами селения Холм Райвен. Он искал свой дом, но сцена качалась перед глазами - его охватило головокружение. Ринт начал падать, но сильная рука поддержала его. Выкаченными глазами он взглянул на сестру - лицо, покрытое слезами, черными от грязи слезами.

"Слишком много слез. Но все кончено. Хотя бы она увидела дитя, подержала на руках. Живое существо на руках. Вот почему я увел ее… нет, не то лицо, не та женщина. Где жена? Почему я не могу вспомнить ее лица?"

Потом они ехали через остатки селения, огибали вздувшиеся трупы. Ферен первой, поддерживая его в седле - колено упиралось в его бедро, они старалась не дать лошади отойти. Рука сжала рукав его плаща. Не будь этой хватки, он упал бы. Шлепнулся бы прямо в пепел, среди мертвецов.

"Где меня ждет она. И дитя. Мое дитя. Моя семья, и с ними никогда не поговорить.

Мы едем на войну…"

Калат Хастейн шагал по полосам света, пролившегося через щели ставень, и такая мрачная гримаса исказила угловатые черты его лица, что Финарра Стоун молчала, боясь подать голос. Из главного зала, из двора под окном за спиной командира доносились бесконечный гул голосов и топот ног - словно сам хаос распространил лихорадку среди Хранителей.