Ша Форд - Предвестник (ЛП)

- Отпустите меня.

Хьюберт ухмыльнулся.

- Нет. Стража! Ведите ее в подземелье.

Двое мужчин грубо подняли ее и потащили. Хьюберт фыркнул и пошел к замку. Он

думал о том, куда потратит награду, когда услышал шум, от которого его сердце чуть не

остановилось. Скрежет рвущегося железа, цепи разрывались и падали. Он развернулся и в

ужасе увидел, как пылает огонь в глазах Драконши.

Ноги Хьюберта никогда так быстро не двигались. Он помчался по двору, крича

стражам открыть ворота. Он упал в двери, чудовищный рев сотряс землю.

- Закрывайте их, дурачье! – сказал он, ударив сапогом ближайшего мужчину, пытаясь

откатиться дальше.

Стражи был потрясен.

- Но, ваше графство, как же остальные? Их убьют…!

- Всех убьют, если вы не запрете дверь! – завопил Хьюберт.

Страх одолел смелость. Стражи закрыли двери и заперли большим железным

засовом. Хьюберт слышал снаружи панические крики мужчин, пытающихся попасть в

замок. Он закрыл уши, чтобы не слышать.

- Она убьет всех нас, - простонал страж рядом с Хьюбертом. – Нам нужно написать

королю…

- И что мы ему скажем? Что в наших руках была разыскиваемая преступника, и мы

дали ей сбежать? Нет! – закричал Хьюберт. – Король и слушать не захочет.

Они сжались, что-то тяжелое врезалось в дверь с хрустом. Через миг под дверью

появилась темная жидкость. Хьюберт подтянул ноги к себе, чтобы кровь не коснулась его

сапог.

- Она хотела свободу. Она уйдет, когда двор будет чист, - сказал он, чтобы успокоить

себя. – Но она ранена, так что не уйдет далеко. Беспощадные горы добьют ее… а королю

знать это не обязательно.

Каэл глубоко вдохнул. И медленно выдохнул.

- Сегодня все решится, - сказал он уже в сотый раз за утро. Он надеялся, что, если

повторять это часто, он поверит в это.

Порыв ветра заставил сосны над ним затрещать. Он поднял голову и посмотрел на их

ветви, попытался разглядеть, где их вершины соединяются с небом. Деревья Беспощадных

гор были самыми высокими в Королевстве, они были даже выше деревьев в Великом лесу,

как он читал.

Он был убежден, что никогда сам и не узнает.

Грубая поверхность ветки, на которой он сидел, впивалась в ноги. Его кости от коры

отделял лишь тонкий слой кожи, каждые несколько минут ему приходилось менять позы,

чтобы тело не немело. Но, если его план сработает, все будет не зря.

Он крепче схватил изогнутый лук из красного дерева. Оружие было во многом

похоже на хозяина: простое и тонкое. У всех мужчин в Тиннарке был такой лук. Он всегда

носил лук с собой, а когда постареет и перестанет ловко двигаться, он гордо повесит лук

над камином.

В основном, лук был символом свободы. Но для Каэла он был бременем, постоянным

напоминанием о том, что его дед Амос называл упрямством. И если что-то пойдет не

так…

Нет, нельзя так думать. Не сейчас. Не сегодня. Вместо этого он старался

сосредоточиться на другом.

На его колене лежала маленькая книжка. Потрепанная обложка лежала на ноге,

потрепанные страницы открылись на первой. На корешке были раньше золотые буквы,

складывающиеся в «Атлас путника», но после многих лет в кармане Каэла они стерлись.

«Атлас» начинался с краткой истории шести регионов Королевства. Он читал ее так

много раз, что мог читать наизусть, не подглядывая. И в тишине леса он невольно начал

читать вслух, обращая внимание на узор слов, слетающих с языка:

- Сядьте за стол, - сказала Судьба. –

Посмотрим, что кости подарят вам.

Леса царица вышла к Судьбе,

Землю деревьев взяла себе.

- Быть тебе лесом Великим теперь,

Фрукты деревьев накормят детей.

Кости Пустыне землю отдали

Сухую, ее не приручишь годами.

- Не бойся, дитя, Белокостью зовись,

И хитрости требуй, тебя чтобы пройти.

Вот очередь Моря, вскричала Судьба:

- О, как от неба ты далека!

Пусть вознаградятся дети твои,

И для того Высоким зовись.

Долина пришла, ей досталась земля,

Которую очень любит луна.

- Сильных детей ты, посевы родишь,

Имя долин Бесконечных носи .

Идет важно Холм, сияя, горя,

Ему достается средины земля.

- Властными будут дети твои,

И воевать будут здесь короли.

Пришли Горы поздно, их доля ясна.

- Беспощадных детей породила там я,

Всегда будут в красном дети твои,

И все же при этом будут сильны.

Хотя она обещала им силу, насколько Каэл знал, Судьба дала детям гор только одно.

Он провел рукой по диким вихрам волос, сияющих темно-красным в тусклом свете

солнца. Старейшины называли это короной Судьбы, но Каэл считал, что это гнилая

неудача.

У других регионов процветала торговля, а вот горам не везло. У них был камень, да,

можно было поймать дичь, если сильно покопать, можно было найти руду. Но здесь было

слишком опасно, чтобы сознательный торговец открыл здесь магазин. И пока все

Королевство разрасталось, деревни, как Тиннарк, были забыты.

Забыты, но не затеряны. Все знали, что из гор не приходит ничего хорошего, но

редкие знали, сколько зла приходит к ним.

Воры, убийцы, предатели и бандиты скрывались среди утесов. Худшие преступники,

которых не рискнули бы преследовать даже армии Средин в горах. Маленькие

потрепанные деревушки стояли на камнях и были последним укрытием отчаявшихся. Они

могли быть раньше ворами или изгнанными рыцарями, но, если они оставались, погода и

опасности меняли их. Их руки становились грубыми от камня, а кожа – обветренной от

холода.

В обмен на убежище земля влияла на их детей. Не было важно, были ли волосы отца

черными или белыми, любой ребенок в горах рождался с пылающими рыжими волосами.

Старейшины думали, что в этом часть проблемы Каэла. Они думали, что его волосы

могут быть причиной, по которой он часто спотыкался, не мог хорошо управляться с

луком. Его отец и дед были истинными сыновьями гор, а Каэл – нет.

Его принес в Тиннарк отец, вскоре после этого умерев, и Каэл вырос, ничего не зная

о прошлом, потому что Амос отказывался говорить об этом. Насколько он смог узнать,

какая-то вражда разбила их давным-давно, а раны так не залечились. Даже теперь Амос

отказывался называть сына по имени, говоря о нем «этот человек».

Каэл был уверен, что он родился где-то в Королевстве, в низинах, как говорили

местные жители. Он знал это, потому что его волосы были рыже-каштановыми.

Жители не давали ему забыть, что он другой. Его звали полукровкой, скалились,

когда он проходил мимо. Он знал, что они говорят, когда он отворачивается спиной: