Ричард Байерс - Нечестивец

Почувствовав его невысказанное желание, Джет взмыл в небо. Барерис последовал их примеру, а за ним и Зеркало, безликое пятно сосущей пустоты, которое скорее можно было ощутить, чем увидеть.

Когда Барерис в последний раз бывал в Эскаланте, там царил хаос. Переполненный беженцами город был охвачен страхом, люди боялись, что либо Сзасс Тэм, либо Магическая Чума вот-вот обрушатся на Эскалант и сотрут его с лица земли. Но сейчас, окинув взглядом порт с воздуха, бард понял, что за прошедшие десятилетия дела здесь пошли на лад. Портовые грузчики спешно загружали и разгружали целые дюжины стоящих в доках торговых кораблей, на располагавшихся в припортовом районе лесопилках, мебельных фабриках и невольничьих рынках также кипела работа. Неудивительно, что симбархи захотели прибрать этот город к рукам, равно как и всю остальную часть Предела Мага.

Он перевел взгляд на летевшего слева Аота и спросил:

— Что теперь?

Боевой маг криво усмехнулся.

— Ищи самый безвкусный, самый кричащий дворец во всем городе. Вряд ли его сложно пропустить.

Так и оказалось. Они безошибочно угадали нужное здание по высоким золоченым башням и переливавшимся на солнце алым флагам, украшенным драгоценными камнями. Путники опустились на длинный, засаженный травой газон, расположенный перед главным входом. Высокие двойные двери в форме арки также были окованы золотом, если не состояли из этого металла целиком — учитывая, кому принадлежал этот особняк, все было возможно.

Барерис придал себе облик живого человека, и поэтому рабы, которые вышли им навстречу, поначалу не заметили ничего необычного. Но затем они увидели Зеркало, похожего на парящую в воздухе тень, и замерли в нерешительности.

- Все в порядке, — произнес Барерис, вплетая в голос магию, чтобы придать своим словам убедительности и успокоить слуг. — Мы здесь не затем, чтобы доставлять вам неприятности. Просто сообщите вашему хозяину, что Аот Фезим, Зеркало и Барерис Анскульд просят его об аудиенции.

Один из прислужников поспешно удалился, чтобы передать сообщение, и вскоре к новоприбывшим приблизилась группа стражников с требованием сдать оружие. Они подчинились, и воины проводили их к Самасу Кулу.

Архимаг не постарел ни на день, но казался ещё более тучным, чем помнил Барерис, если такое вообще было возможно. Он был просто огромен, и даже алая мантия с украшениями из драгоценных камней не могли сделать его внешность хоть немного менее отталкивающей. Прямо перед его троном стоял небольшой полукруглый столик, словно Самас был ребенком или инвалидом, а другой, побольше, располагался в некотором отдалении. Он ломился от еды и напитков, которых хватило бы на полноценный банкет. Скорее всего, как и в прежние времена, волшебник пользовался левитацией, чтобы по воздуху перемещать яства к себе.

В настенных нишах находились статуи из различных материалов, изображавшие дракона, паука и медведя — големы, которые при необходимости могли пробудиться к жизни, чтобы защитить своего хозяина. Несмотря на наличие этих грозных существ и стражников-людей, которые все ещё окружали Аота, Барериса и Зеркало, Самас в розовой пухлой руке сжимал жезл из затвердевшей ртути. Барерис решил, что все эти меры предосторожности можно счесть своего рода комплиментом.

— Вы, должно быть, спятили, раз решили заявиться сюда, — произнес зулькир.

— Это, — произнес Аот, — довольно холодное приветствие для легионеров, которые в море Аламбер спасли весь твой флот, и, весьма вероятно, шкуру.

Самас презрительно усмехнулся.

— Да, ты неплохо проявил себя той ночью. Но, если ты тогда и заработал мое расположение, то полностью лишился его, когда дезертировал и прихватил с собой весь Грифоний Легион.

— Возможно, это и так. Но, когда я понял, что мне предстоит прожить гораздо дольше, чем обычным людям, то решил, что не хочу все эти годы кланяться и подбирать объедки с вашего стола. И, когда я рассказал своим людям о своих намерениях, они согласились, что так будет лучше.

— Лучше — это объединиться с врагами своего собственного народа! — с губ Самаса летели брызги слюны. — И строить планы по разрушению всего, что осталось от прежнего Тэя!

— Да, и за проявленное мною неуважение вы, зулькиры, неоднократно пытались меня убить. Тем не менее, я тут, потому что все это больше не имеет никакого значения. Если позволишь, мы расскажем о том, что привело нас сюда.

Барерис достал из сумки красную книгу.

— Она принадлежала Друксусу Риму. Симбархи, несмотря на то, что претендуют на понимание тайн волшебства, сочли написанное в ней чушью. Но я верю, что вы, маг, стоявший во главе ордена Преобразования, сможете увидеть больше, чем они.

Самас протянул руку. Книга вырвалась из хватки Барериса и подлетела к архимагу. Волшебник произнес заклинание, и, убедившись, что на фолианте не было никакой магической ловушки, открыл обложку.

— Итак, — спросил Лазорил, — где сейчас Аот Фезим и его спутники?

Самас, чьи многочисленные подбородки блестели от жира, сидел на противоположной от него стороне круглого красного стола из клена, держа в одной руке кусок жареной утки, а во второй — чашку с яблочным ликером. Ему пришлось сначала прожевать откушенное, прежде чем он смог заговорить.

— Я их запер, но не стал подвергать никакому иному наказанию. Я бы очень хотел это сделать, но, учитывая обстоятельства… — он пожал плечами, и складки его жира затряслись, наводя его коллегу-зулькира на мысли об обвале, сходящем по склону горы.

Сердито сверкая глазами, Лаллара резко заговорила:

— И почему же на эту жалкую книжонку аж через сотню лет после смерти Друксуса наткнулись именно мертвые бард и рыцарь? Ты же стал его преемником. Тебе что, не хватило ума провести инвентаризацию его имущества? — Она казалась высохшей и хрупкой, но Лазорил знал, что это впечатление обманчиво. Как и все они, она пользовалась магией, чтобы продлить свою жизнь и избавиться от последствий процесса старения.

Круглое, безволосое, потное лицо Самаса покраснело ещё больше и покрылось пятнами.

— Если припоминаешь, времена тогда были непростые. Разумеется, я пытался составить опись того, что после него осталось…

— Но, если оно не состояло из золота, не светилось от магии или не годилось в пищу, ты, разумеется, подумал, что оно не может представлять никакой ценности.

Лазорил мысленно вздохнул. Снова настало время вмешаться. В такие моменты он начинал скучать по Дмитре Фласс. Несмотря на все свои претензии на лидерство, которые, разумеется, приходились ему не по вкусу, она использовала свое влияние и для того, чтобы удерживать их дискуссии от превращения в бессмысленные перебранки.