Стас Бородин - Звезды и стрелы

Не успел я и глазом моргнуть, как на моих ногах вместо удобных мокасин оказались стоптанные солдатские сапоги, в руках старинный мушкет, с перевязанным бечевой треснувшим прикладом, а в сотне ярдов впереди — катилась волна синих мундиров, ощетинившаяся стеной сверкающих на солнце штыков.

Мистер Конноли лежал на толстых закопченных жердях, установленных над квадратным отверстием в черном камне, из которого курились какие-то миазмы.

По обе стороны от него покоилось еще два тела со связанными руками и ногами, скрючившиеся в позе зародыша. Танцующий Волк напевал себе под нос какую-то заунывную мелодию и время от времени бросал в провал горсти сушеной травы, змеиные кожи и порошок из толченых игл дикобраза.

— Эта дыра достигает мира духов, — пояснил мне шаман. — Через нее на поверхность выходит их дыхание!

Безжизненные мумии, коптящиеся на деревянном настиле время от времени шевелились и вздрагивали, когда очередной выброс зловонных испарений обволакивал их призрачным саваном.

— Надеюсь, что духи примут твоего друга, — сказал Танцующий волк, накрывая мистера Конноли с головой медвежьей шкурой. — Если нет, от него останется только пустая оболочка, такая, как эта шкура.

Я сел возле отверстия в скале на корточки и попытался в него заглянуть. В чернильной тьме посверкивали зеленоватые искры и, как мне показалось, двигались какие-то тени.

Спина моя разом покрылась испариной, а в висках тяжело застучала кровь. Очевидно, духам не понравилось, что за ними подглядывают.

Борясь с подкатившей к горлу тошнотой, я попятился, и остановился лишь тогда, когда моя спина уперлась в холодный полированный камень.

— Духи предков не довольны, — шаман нахмурился. — Однако маниту, похоже, благоволят бледнолицему.

Мистер Конноли вдруг что-то вскрикнул и затрясся под медвежьей шкурой, будто от холода.

Жерди, на которых лежали мумии, затряслись, и одна из скорченных фигур неожиданно перевернулась на бок и беззвучно соскользнула в черный провал.

Взметнулось удушающее облако светящегося газа, и медвежья шкура взлетела высоко в воздух, словно подброшенная невидимой рукой.

— Маниту приняли подношение! — прошептал Танцующий Волк.

Мистер Конноли задергался, будто бы его жгли железом, и тут же запахло горелым волосом и плотью.

— Уходи! — шаман посмотрел на меня, и, подняв с земли веер из орлиных перьев, принялся обмахивать им тело ирландца, покрытое крупными каплями зловонного пота. — Уходи, если не хочешь чтобы маниту запустили в тебя свои когти!

Я помчался во весь дух. Бежал я так быстро, что чуть не врезался в Шеймуса, который стоял на узенькой тропинке меж скал, с винтовкой наперевес.

— Стой! — крикнул толстяк. — Что-то случилось?

Задыхаясь, я вцепился в жилет ирландца обеими руками.

— Духи приняли мистера Конноли, — сказал я, с трудом восстанавливая дыхание. — Похоже, что мы вовремя успели!

Шеймус заулыбался. Его лицо, обгоревшее на солнце, было мокрым от пота, а щегольские усы уныло свисали с обеих сторон рта.

— Ну, это же отличная новость, правда? — воскликнул он. В его глазах на миг мелькнуло сомнение. — Или нет?

— Не знаю, — вздохнул я, все еще ощущая, как кровь пульсирует в висках, а сердце бешено колотится о грудную клетку. — Придется подождать до конца ритуала…

Шеймус подставил мне плечо и помог добраться до нашего импровизированного лагеря, разбитого между поваленных друг на друга черных мегалитов.

В тени каменных глыб Сет Кипман установил палатку, и сложил небольшой очаг. Седла и мешки со снаряжением лежали неподалеку, а лошадей траппер трижды в день водил к крошечному ручью, окруженному густыми зарослями бизоньей травы и сочной осоки.

— Я уже несколько раз видел отряды индейцев, по эту сторону реки, — сказал траппер, опуская на землю тяжелый мех с холодной водой. — Они переправляются вплавь. С ними нет женщин и детей, одни лишь воины.

Шеймус плеснул себе водой в лицо и блаженно улыбнулся.

— В следующий раз, я поведу лошадей на водопой, тоже охота поглядеть на этих краснокожих!

Траппер покачал головой.

— Если они тебя заметят, плохо будет. Воины в основном молодые, они времени не пожалеют, чтобы утыкать тебя стрелами как дикобраза.

Ирландец поежился, опуская мех с водой на землю.

— Сиди здесь и не высовывайся, — заключил Кипман. — Целее будешь.

День шел за днем, а ритуалу не было конца. Танцующий Волк не отходил от мистера Конноли ни на минуту. Он не ел и не спал, лишь все время напевал какие-то заунывные песни, да бросал в отверстие в камне горсти подношений.

Солнце пекло нещадно, и в полдень, когда тени укорачивались, а воздух между камнями накалялся, мы заползали в палатку, в которой было не многим прохладнее, чем снаружи.

Ночи напротив, были очень холодные. Мы жались друг к другу, сидя вокруг костра и укутавшись во все одеяла и попоны, что смогли найти в поклаже.

Между черных каменных вершин завывал ветер, а звезды усыпавшие небо серебристой крошкой, казались особенно большими и близкими.

— Мне все время кажется, что за нами следят, — сказал траппер, сжимая в руках чашку с горячим кофе. — Я каждое утро обхожу окрестности в поисках следов, но ничего не нахожу.

— Это духи краснокожих, — хихикнул Шеймус, зябко кутаясь с головой в одеяло. — Тут и плюнуть спокойно нельзя, чтобы не угодить какому-нибудь духу промеж глаз!

У меня мурашки побежали по коже.

— Глупый ты человек, Шеймус, — сказал я. — Не гневи духов, иначе нам всем несдобровать!

Траппер согласно закивал.

— Только идиот, который никогда не замерзал в занесенных снегом прериях, который никогда не слышал леденящего кровь воя Вендиго, может относиться к духам с неуважением!

Шеймус захихикал, а в руке, высунувшейся из-под одеяла, показалась фляга с коньяком, обнаруженная в седельной сумке мистера Конноли.

— Срать я хотел, на ваших Вендиго! — сказал он, и сделал приличный глоток.

Высоко над нашими головами вновь завыл ветер. Звук был такой пронзительный и страшный, что ирландец вздрогнул и выронил флягу на песок.

— Что за черт! — зашипел он.

Я увидел, как между камней мелькнула какая-то черная тень, и волосы тут же встали дыбом у меня на голове!

— Заткнись уже! — рявкнул траппер, вынимая из кармана куртки связку индейских оберегов и наматывая их на руку. — Разве ты не чувствуешь, что у нас под ногами находятся сами врата в преисподнюю?!

Шеймус осторожно вытер песок с горлышка фляги и сделал еще несколько глотков.

— Чего мне бояться? — сказал он с беспечным видом, однако голос его подвел. Последнее слово он произнес почти фальцетом. — Все равно, в конце концов, я окажусь в аду! Уверен, там для меня уже давно вертел заготовлен!