Дарья Сойфер - Остров перевертышей. Рождение Мары

— Это зебра или полосатый осел?

Но Мара задыхалась от восторга. Она не понимала, как можно искать недочеты в этом волшебном действе. Сначала выходит человек, потом — бац! — гарцующий олень делает круг по площадке, играет копытами — бац! — и он уже взлетел вверх розовым фламинго, мертвая петля… и к публике крадется, бликуя на солнце гладкой черной шерстью, самая настоящая пантера.

Когда из раздевалок в длинном красном плаще вышла Ксения Пичугина, Мара уже елозила по скамейке от волнения, то и дело вцепляясь в руку Нанду. Заиграл вальс, Ксюша повернулась к публике спиной, распростерла руки — плащ безжизненной тряпкой опустился на землю. Из-под него выпорхнула крошечная пташка, взмыла в летнюю лазурь и спикировала ястребом, пролетела низко над трибунами, буквально стукнулась оземь, заставив Мару ахнуть, и пошла пушистой кошкой. После кошки была лиса, потом косуля, сова, и, наконец, снова невзрачная рыжегрудая зарянка. Птичка исчезла под тканью плаща, и он поднялся вверх, на глазах приобретая человеческие очертания.

Сама от себя не ожидая, Мара подскочила, неистово скандируя «Россия, вперед!» Зрители ошеломленно оборачивались на нее, Ксюша помахала рукой и исчезла в раздевалке.

— Чего ты орешь? — Нанду потянул ее вниз.

— Она ведь даже не вышла за пределы своего ареала обитания, — удивилась Брин. — Что?

— Это ведь были только животные средней полосы, — пожал плечами Нанду. — Ничего особенного.

— Сам ты ничего особенного! — надулась Мара, но следующие выступления смотрела более сдержанно.

— Ты правильно сделала, что обратила на себя внимание, — сказала ей Брин во время короткого антракта. — Так Вукович будет сложнее добраться до тебя.

— Думаешь, она все-таки убийца? Она ведь мне телефон на день рождения подарила, — и Мара с гордостью продемонстрировала подруге новый гаджет. — А я не успела ее поблагодарить.

— Ух, ты! — у Нанду загорелись глаза. — Можно посмотреть?

— Только аккуратно.

— Просто пытается усыпить твою бдительность, — упрямо гнула Брин, пока Мара, закусив нижнюю губу, следила, как Нанду копается в ее телефоне. — Ты меня вообще слушаешь?

— Да-да… — пробормотала Мара. — Усыпить… Я помню.

— Сосредоточься! — исландка дернула подругу за рукав. — Речь идет о твоей жизни! Ты что, не видишь, как она на тебя смотрит?

— Как?

— Очень внимательно. Как будто что-то просчитывает в уме.

Мара взглянула на мисс Вукович: та сидела на противоположной стороне поля за столиком с бумагами и, прищурившись, сверлила свою подопечную взглядом поверх очков. Не зная, как реагировать, Мара помахала ей. Вукович кивнула, поправила очки и вернулась к своим записям. Брин была права: что-то холодное, расчетливое было в этой женщине. Она не из тех, кто совершает убийство от злости в состоянии аффекта. Скорее выжидает и детально планирует. Руководить организацией такого грандиозного события? Воистину работа для маньяка.

По позвоночнику пробежался неприятный холодок, и Мара поежилась. От одной мысли о возможном пожаре у нее заныл шрам, и она потянулась рукой к шее.

— Ты в порядке? — спросил Нанду, возвращая телефон.

— Ага, — она нервно сглотнула.

— Мне надо готовиться к выступлению, увидимся позже, — он хлопнул ее по плечу, и вместе с донной Зилдой двинулся к выходу, протискиваясь между чужими коленями.

— Ты ведь сегодня ничего не ела в домике? — нагнетала Брин.

— Нет… Мы завтракали отдельно… Слушай, может найдем минутку и позвоним Коркмазу?

— Ты все-таки его разыскала?

— Селия помогла.

— Так чего же ты молчала?!

— Не хотела отвлекать тебя от родителей…

— Давай так: весь день ты должна избегать Вукович и держаться рядом с кем-то из наших. — лихорадочно соображала Брин. — Тогда времени у нее останется мало, и вечером она себя выдаст. Ей придется поторопиться перед балом. После ужина мы все соберемся в моей комнате, там никого не будет. Позвоним Коркмазу и обсудим план действий. Сейчас рано, народу везде много, девочки переодеваются перед своими номерами. А потом, когда шоу закончится, будет спокойнее.

— Поняла.

— Только найди пустую чистую бутылку.

— Зачем?

— Надо будет собрать в нее то, что предложит тебе Вукович. Скорее всего, напиток. В жидкой форме мелатонин попадает в кровь быстрее. И ни в коем случае не подавай виду, что ты все знаешь! Не пытайся разоблачить ее в одиночку! Это может быть опасно. Ты должна получить от нее доказательство — больше ничего. Не оставайся с ней наедине. Главное — не спугнуть ее. Иначе она отменит свой план, и ты будешь все время мучиться, не зная, что она придумает в следующий раз. Сегодня — идеальный день. Мы на шаг впереди, на острове много взрослых, в том числе пара человек из Верховного совета. Как только улика будет у нас — Вукович не сможет спастись.

— Она может уплыть с острова, — подал голос Джо.

Он так долго молчал, что девочки забыли о его существовании. Убедившись, что больше никто не слышал их странный разговор, Мара жестом попросила Джо пригнуться к ней.

— Думаешь, она управится с «Сольвейг»? — прошептала она.

— Это остров. Всякий, кто живет здесь не один год, умеет обращаться с лодками.

— Мы не учли кое-что еще, — Брин с досадой поджали губы. — Ей не надо убегать, чтобы скрыться. Она ведь зимняя.

— Зато если Вукович пропадет, мы будем уверены, что она виновна, — сказал Джо.

— Не факт, — покачала головой Брин. — Если у нее есть сообщник, она может попросить его принять ее облик, пока сама…

— Ну нет, хватит! Вукович еще ничего не сделала, а вы уже делает из меня параноика! — воскликнула Мара.

— Ладно, — исландка сдалась. — Будем решать проблемы по мере поступления. Все равно я хотела послушать птичий хор.

На поле как раз вынесли длинные жерди и выстроили из них подобие лесенки. Эдлунд занял позицию хормейстера.

— Дамы и господа, — вещал Кевин со своего трона. — Сейчас самые горячие цыпочки Линдхольма покажут свои таланты!

Раздались разрозненные девичьи смешки.

— Кевин, на кухне синьоры Коломбо сегодня будет много посуды! — голос Эдлунда было отлично слышно и без мегафона.

Зрители расхохотались.

— Ладно-ладно, я всего лишь хотел поднять нашим красавицам настроение. Итак, главный и единственный интернациональный птичий хор Линдхольма!

Под аплодисменты на поле слетелись десятка два самых разных птиц: от соловья до совы, от канарейки до козодоя.

Они заняли свои места на жердях, Эдлунд взмахнул рукой, и остров огласило дружное щебетание на мотив польки «Трик-трак». У случайного заезжего орнитолога от такого зрелища глаза полезли бы на лоб: все законы науки пали перед мастерством летних перевертышей.