Дарья Сойфер - Остров перевертышей. Рождение Мары

Мара хотела подойти к Вукович в следующий же вечер. Но та намертво залипла на видеоконференции с представителями Совета. Девочка топталась под дверью десять, двадцать, сорок минут, — все без толку. Градус переговоров не снижался. Вукович пыталась отстоять какие-то спецкурсы для зимних, с чем суровая немка с лающим акцентом была категорически не согласна.

Спросить у Эдлунда? Про смерть его возлюбленной? Не вариант. И Мара вернулась в спальню, где ее ждал душераздирающий параграф про аминокислоты.

Потом историчка завалила докладом, мифологичка велела нарисовать древо индийских божеств, а Рашми наотрез отказывалась дать списать. Смеартон грозился тестом. Он и так успел влепить ей не одну шестерку [12] В Линдхольме оценки ставят по десятибалльной системе. , придираясь то к скорости трансформации, то к невнимательности на лекциях.

В последний раз Мара так взбесилась, что разом изменила рост, нос и прикус. Рыжий цвет волос у нее до сих пор не получался, и Смеартон объяснил, что дело в ДНК Сары Уортингтон, которую организм Мары все еще пытается воспроизвести после первого превращения. Британке это только польстило.

— Моя ДНК — лучшее, что в тебе есть, — заявила она как-то после тренировки. — Даже твое тело это понимает.

И пока Мара придумывала язвительный ответ, Сара успела красиво удалиться.

Шквал учебы накрыл студентов Линдхольма с головой, и вспоминать про находку Брин стало некогда. Мара решила отложить разговор с Вукович до лучших времен, пока однажды не пришло сообщение от Джо: «Жду тебя в библиотеке. Срочно».

Дело было после ужина, Мара и ее друзья отбывали последние деньки своего месячного наказания. Опаздывать к завучу и ее бумагам не хотелось, но Джо никогда не писал просто так. Он вообще никогда раньше ей не писал.

Недолгая внутренняя борьба между долгом и любопытством завершилась разгромной победой второго. И Мара рванула в царство миссис Крианян. Джо стоял над сканером с толстым фотоальбомом в руках, и на его обычно непроницаемом лице отражалось некое подобие торжества.

— Нашел, — коротко произнес он и повернул к Маре альбом.

На одном из снимков, была Лена Корсакова с внушительным округлым животиком. Рядом стояла какая-то улыбчивая блондинка и крепкий молодой мужчина с раскосыми глазами. Он бережно обнимал Лену за плечи.

Не веря своим глазам, Мара вытянула фотографию из-под пленки и перевернула — никаких надписей.

— Альбом девяносто восьмого, — пояснил Джо. — Но этот снимок, наверное, попал туда по ошибке, раз ты родилась в две тысячи втором.

— Наверное, — кивнула Мара, хотя внутри уже зашевелилось неприятное предчувствие. — Может, покажем Брин?

Она щелкнула камерой и переслала изображение подруге и Нанду. Не так давно они создали общий чат на всех четверых.

Брин тут же перезвонила.

— Вы в библиотеке? — возбужденно спросила она. — Ждите!

Прибежала через пять минут, переводя дыхание.

— Это не ты, — прошептала она, глотая воздух, и мотнула головой. — На этой фотографии не ты.

— Знаю. Это моя мама, — терпеливо объяснила Мара.

— Я не об этом. Она беременна не тобой.

— С чего ты так решила? На снимке нет даты.

— Посмотри сюда, — исландка ткнула пальцем в окно на фотографии.

За высокими окнами холла желтели липы.

— Это осень. А ты родилась летом. Так что либо она беременна не тобой, либо ты все-таки родилась зимой.

Мара прерывисто вздохнула и посмотрела на Джо.

— Надо идти к Эдлунду, — твердо сказал он.

С этим согласилась даже Брин. Захватив снимок, они поспешили на четвертый этаж. Профессора не было, он, вероятно, совершал свой ежевечерний полет над островом. Ждать пришлось долго, у Мары даже затекла шея от того, что она стояла, прижавшись ухом к двери. Наконец, послышались стук и шаги, она дала профессору двадцать секунд на одевание и постучала.

— Иду! — Эдлунд предстал перед ними, натягивая футболку. — О, нет… Опять тройка детективов… Что вы натворили?

— Ничего. Но мне очень нужна Ваша помощь, — Мара умоляюще подняла брови.

Профессор сжалился и пропустил их внутрь. Девочки сбивчиво изложили свои подозрения, опустив вопросы про таинственную гибель Иниры, Джо предъявил снимок.

— Странно, — Эдлунд в задумчивости поскреб щетину на подбородке. — Но ведь я лично видел копии записей из архива. И твое свидетельство о рождении подлинное…

— А если у Мариной мамы был еще один ребенок? — предположила Брин.

— Возможно. Но это все равно не объясняет зимнюю способность…

— Да дело не только в способности! — взвилась Мара. — Если у меня где-то есть брат или сестра, я бы хотела об этом знать!

— Теоретически, — рассуждал Эдлунд, — если все же ты родилась на полгода раньше или позже, а свидетельство о рождении — чужое, в больнице, куда ты попала с ожогами, такую разницу в возрасте могли и не заметить…

— Профессор, запись на маяке с именем Намлана сделана в девяносто восьмом, — сказала Брин. — И эта фотография лежала в альбоме девяносто восьмого года. Не думаю, что это совпадение. Мужчина на снимке, скорее всего, и есть Намлан, это ведь бурятское имя. Нам стоит его найти и расспросить.

— Возможно… — протянул Эдлунд.

— И эта девушка, — Брин указала на блондинку со снимка. — Они с Леной стоят плечом к плечу, улыбаются непринужденно… Если они и не были близкими подругами, то их связывали хорошие отношения. И если эта женщина знала о беременности, то, скорее всего, знала и про ее исход.

Эдлунд положил фотографию на стол, сунул руки в карманы и какое-то время молча ходил по кабинету.

— Хорошо, — произнес он, наконец. — Я все выясню. Но вам троим запрещаю вынюхивать что-то без моего ведома! Обещаю сообщить, как только что-то узнаю.

Ребятам пришлось смириться.

— Не надо было идти к нему, — сетовала Мара, спускаясь по лестнице. — Теперь опять все затянется…

— А ты перевела материалы по пожару? — спросил Джо.

— Некогда было. Там и по-русски не все понятно.

— Сделай. Я отправлю папе.

Мара кивнула. И честно села вечером разбирать каракули пожарных, но мысли разбегались. Новые вопросы, которые обрушились на нее, не давали сосредоточиться. Теперь она не просто не знала, кто убийца ее матери, теперь она понятия не имела, кто такая Тамара Корсакова. Вдруг где-то у нее есть брат или сестра? Или она вообще неизвестно чей ребенок, и всю жизнь жила под чужим именем?

Спустя две ночи метаний по спутанной простыне, Мара с трудом дождалась вечера и отправилась в комнату Вукович. Та сидела в островке желтого света от настольной лампы и корпела над бумагами. Мара поставила перед ней кружку кофе и блюдце с печеньем.

— Что ты натворила? — хорватка подозрительно взглянула на позднюю гостью поверх очков. — Или накрошила мне отравы для тараканов?