Морган Родес - Книга духов и воров

— Сделай что-нибудь! — крикнула Бэкка на него, прямо ему в ухо. — Ты должен помочь ей!

Его щека дернулась.

Он не сомневался в угрозе Бэкки. Она могла бы преследовать его вечно.

Страж вытащил меч из ножен, его лицо ничего не выражало. Он поднял его над головой девушки, готовый опустить и покончить жизнь ведьмы.

Затем страж испустил резкий вдох и выдох, будто задыхаясь, и отпрянул от девушки. Он уронил меч и схватился за горло, его лицо покраснело в один момент. Он попытался дотянуться до своего оружия, но слюна текла изо рта на подбородок, будто он жевал кусок жареной козлятины.

Собравшаяся толпа уставилась на стража в изумлении.

— Это настоящая магия. — прошептала со страхом женщина рядом с Мэддоксом.

Да, определенно, это была она.

— Ты сделал это, — сказала Бэкка, смотря на него с удивлением. — Ты остановил его, не так ли?

Магия Мэддокса редко работала по приказу, поэтому этот беспрецедентный момент удивил и его. Лучше не растрачивать ее сейчас, пока он на короткий момент держит ее под контролем. Страж без сомнения продолжит казнь в тот момент, когда почувствует себя лучше.

Мэддокс снова сфокусировался. Страж застыл на месте, его глаза закатились вверх и он упал на землю, словно ворох. Обвиняемая ведьма застыла, как испуганный олень.

— Беги, что стоишь? — закричал ей Мэддокс.

Ее не нужно было просить дважды. Она повернулась, побежала, и быстро исчезла в толпе. Бэкка уставилась на него с изумлением.

— Ты потрясающий!

— Это все твоя вина. — пробурчал Мэддокс, которого никто в жизни так не злил, как эта девчонка — дух.

— Моя вина?

Он не имел ни малейшего представления, был ли страж мертв или просто без сознания. И знал лишь одно — необходимо убираться отсюда, пока кто-нибудь не заподозрил, что он имеет отношение ко всему произошедшему.

— Мэддокс, подожди… — начала Бэкка.

Он повернулся и врезался в грудь большого парня в форме стража, затем посмотрел вверх на его уродливое лицо. Страж сузил глаза.

— Парень, потрудись объяснить, что здесь произошло?

— Что? То, что с ведьмой? — Мэддокс одарил стража своим самым невинным взглядом. — Не имею ничего общего с…

Страж ударил его эфесом меча по голове.

Казалось, он блуждает в темноте часы…или возможно, это были только минуты…

Медленно, очень медленно, он открыл глаза. «Бэкка. Где Бэкка?» — промелькнула первая мысль, но он не смел даже шевельнуться, чтобы поискать ее.

С его положения на земле, щекой в грязи, он видел Ливиуса, стоявшего в десяти шагах, который указывал на него и кричал что-то группе стражей. Толстый ростовщик, Кена, стоял гораздо ближе.

— Да, он именно тот, о котором вы слышали. — сказал Кена, посмотрев вниз на Мэддокса. — Тот, кто говорит с духами. Информация, подобная этой, достойна награды, согласны?

— Ты получишь свою награду, если это окажется правдой. — страж присел на корточки возле Мэддокса, вглядываясь в его лицо с любопытством.

— Мы не казним его на месте. Богиня хочет поговорить с ним вначале.

C девяти лет каждое воскресенье Крис с отцом ходила в художественную галерею Онтарио. Так продолжалось, пока Крис не исполнилось пятнадцать, а отец ушел. А вот Бэкку, в отличие от сестры, никогда не интересовало искусство так, как Крис; сестра всегда предпочитала уткнуться носом в книгу и сидеть с ней целый день. Как правило, большинство магазинов были открыты по воскресеньям, но в этот день Хэтчеры решили оставить магазин закрытым, только для того, чтобы проводить время с семьей. «Семейное время». Звучит так приятно, когда думаешь об этом. Бэкка читала бы с мамой или зависла бы у кого-то из друзей дома, Крис посвящала друзьям субботы. Воскресенья она оставляла для отцовско-дочерних сессий, связанных с искусством. За эти годы прошло множество удивительных выставок. Энди Ворхол, да Винчи, импрессионисты, Группа Семи и тонна современного исскуства — которое Крис любила, но, смотря на которое, Дэниел Хэтчер всегда качал головой, неуверенный как интерпретировать две полоски цвета стоимостью в миллион долларов.

Сегодня в художественной галерее Торонто была представлена выставка, посвященная истории фотографии. Она называлась «Свет и тень: Фотографии от 1839 г. до наших дней». Крис подтянула тяжелую сумку на плечо, и медленно брела по когда — то знакомым коридорам и нишам галереи. Она старалась меньше нервничать, сконцентрировавшись на картинах и скульптурах выставленной коллекции, прежде чем пройти в специальные выставочные залы.

Снимки старых фотоаппаратов — намного, пожалуй, намного старше, чем ее проверенный Пентакс — и единственные в своем роде снимки пейзажей, архитектуры и серьезных лиц, позировавших для ранних фотографий, хорошо отвлекали ее мысли.

Крис с удовольствием отметила, что типов моделей, побывавших в руках тогдашних стилистов, визажистов было не так уж много сто лет назад.

— Они не улыбаются, потому что им приходилось сидеть долго, застыв на одном месте в подобных позах. — сказал позади нее знакомый, глубокий голос. — Тяжело так долго улыбаться и выглядеть при этом уникально.

Ее плечи напряглись, но она не обернулась.

— Выглядишь потрясающе, Крисси. — сказал он. — Такая взрослая.

Наконец она оглянулась через плечо. Позади стоял ее отец, выглядя так же, как и в последнюю их встречу. Целых два года. А казалось, что прошло десять. Глаза, обрамленные черными ресницами и так похожие на ее собственные, смотрели на нее, в них сиял знакомый призрачный свет светло-голубых глаз, присущий им обоим. На его губах играла полуулыбка.

— Ничего не скажешь?

— Есть… Много чего. — выдавила она. — Просто пытаюсь обрести голос.

— Написать легче, не так ли?

— Писать всегда легче.

Он был сегодня без очков. Возможно, светлые глаза были от природы слабее, чем темные, и она унаследовала от него плохое зрение, часто размышляла она. С утра Крис была раздражена из-за контактных линз и швырнула их через всю спальню после нескольких неудачных попыток одеть, а потом еще и наступила на них, когда искала. Поэтому сегодня была в очках. Но она не винила линзы. Она винила то, что находилась на грани срыва от беспокойства всю неделю.

— Ну что, поговорим о фотографиях? — предложил он, скрестив руки и изучая снимок напротив них. — Знаешь, как это называется?

Он указал на автопортрет мужчины, смотревшего в объектив. Снимок был напечатан на блестящей поверхности, непохожей на матовую фотобумагу, которую использовала Крис в импровизированной темной комнате, оборудованной в доме, когда ей нужно было проявить пленку.

— Это дагерротип. — сказала она, надвигая очки повыше на нос. Она практически знала ответ, но справа от нее находилась табличка с описанием, которая объясняла все, с которой она и прочитала. — Назван в честь Луиса — Жака — Манде Дагерра, дагерротип — это ранний фотографический процесс, в котором используется светочувствительная серебряная пластина и пары ртути.