Эми Гринфилд - Певчая

— Позднее, чем я думал, — в голосе Ната была тревога. — Закат близко. В таком тумане не поймешь.

Тенегримы. Он не сказал, но я понимала, о чем он думает. Пока мы говорили, я почти забыла о них.

Как беспечно.

— Как ты вернешься? — спросила я.

— Я? О, способов множество. И, если уж все будет плохо, я могу переночевать здесь, — он отвернулся от окна. — Я беспокоюсь о тебе. Нам нужно спустить тебя. Но сначала мне нужно кое-что тебе показать.

Я прошла за ним по кладовым на чердаке, пока мы не добрались до вестибюля, где было много дверей, но не было окон. Он зажег свечу трутницей, которую носил в кармане, и указал на одну из дверей.

— Похожий замок в кладовых Тауэра. Попробуй открыть.

Он смотрел, как я атакую замок инструментами, что он дал мне, я боялась, что все перепутаю. Но замок поддался, и он похвалил меня.

— Ты быстро учишься.

— В плане замков, — сказала я, не подумав.

Он тут же понял.

— С магией не так?

— Не стоило этого говорить.

— Надоели все эти упражнения?

Я с тревогой посмотрела на него. Откуда он знал об этом?

— Ты подслушивал? — мое лицо пылало при мысли, что он слышал мои ошибки. — Как ты мог?

Его лицо стало белым.

— Грубо слышать это от тебя. Не ты ли заглянула сама в мои воспоминания?

— Это другое.

— Не для меня.

Его смелые слова сбили меня. Если у меня была причина злиться, у него было на тысячу больше. Я влезла в его разум. И я сделала это магией, от этого было еще хуже.

— Прости, — медленно сказала я. — Но, если это поможет, я обещала, что это не повторится.

Он смотрел на мое лицо, словно взвешивал мои слова. Видимо, весы склонились в мою пользу, потому что он расслабился.

— А я не шпионил, — сказал он. — Это нельзя назвать подслушиванием. Я не мог не уловить обрывки, когда приходил.

— Обрывки? — мне было не по себе, что он мог многое услышать.

— У двери я порой кое-что слышу. И леди Илейн шепчет, когда я там. Думает, что я не слышу. Но это не так. И твое лицо…

— Мое лицо?

Он посмотрел на меня в теплом свете свечи.

— Ты несчастна, — сказал он. — Это увидит любой, у кого есть глаза.

Внезапная доброта в его голосе сломила меня. Я знала, что должна сменить тему, поговорить о чем-то другом, а не про уроки магии. Этого ожидала леди Илейн. Но слова вылетели сами.

— Если мне придется снова петь ей гаммы, я придушу себя.

— Все так плохо?

Я смотрела на то, как свободно он стоял, его щеки были обветренными, от его одежды пахло дымом и улицей.

— Не представляешь.

— Ты будешь удивлена, — он смотрел мне в глаза, а я с уколом стыда вспомнила его ужасные воспоминания. Но он говорил мирно. — На твоем месте я бы тоже был не рад. Пенебригг понимает, что я люблю экспериментировать, и он поощряет мои мысли, — он посмотрел на меня с сочувствием. — Но леди Илейн другая.

Я снова ощутила искру понимания между нами, глубокую связь, скрытую за словами. К моему смятению, в этот раз это было связано с осознанием его силы и близости.

Это ощущение было неприятным, и я хотела отогнать его. Я задула свечу и побежала к двери, что вела к лестнице.

— Идем.

Я повернула ручку, Нат бросился ко мне.

— Не та дверь…

Я уже вышла. Нога поехала по скользкой черепице крыши дома Гэддинга, горячий черный туман окутал меня. Я отпрянула, но, перед тем как закрыла дверь, что-то завопило и вспыхнуло, как огонь во тьме. Я застыла, жгучий ужас пронзил меня, и я услышала хлопанье крыльев в тумане.

Я горела, меня сжигали на шесте. Тенегримы нашли меня. Они поглотят меня…

Прошла невероятно долгая минута, дверь закрылась. Ужас отпустил меня, и я опустилась на пол.

— Тебя не увидели, — сказал тихо Нат в темноте. — Туман густой, света не был. Если бы тебя заметили, то приблизились бы. Этого не было. Он улетел дальше.

Мне было не по себе. Когда я открыла дверь, я хотела сбежать от него. И я была бы рада убежать, как только голова прояснится. Но сейчас я ощущала благодарность. Он закрыл дверь. Уберег меня.

Нат зажег свечу и осмотрел мое лицо.

— Тебе от этого плохо?

— Д-да, — выдавила я. — Хуже, чем обычно.

— Может, случившееся с чтением разума сделало это хуже для тебя.

— Возможно, — мысль была неприятной. Я поежилась. — Не верится, что на тебя это так не влияет.

— Не совсем так, — сказал Нат. — Я замечаю их. И чувствую страх. Но он не затмевает все. Не знаю, почему.

— Но ты не любишь огонь… — я замолчала. Я не хотела напоминать о чтении его мыслей. Я испортила свое извинение?

Его взгляд оставался спокойным.

— Не люблю? Нет. Я бы так не сказал. Но у меня больше опыта в этом. Может, это помогает.

— Защищает от тенегримов?

— О, если они нападут, я быстро проиграю. Думаю, в этом я такой же, как все. Но если они пролетят мимо, я выдержу. Отчасти поэтому Невидимый колледж просил меня шпионить для них.

— Хотелось бы, чтобы у меня было так.

— Не переживай, — сказал Нат. — Важно, что ты в безопасности. Не о чем беспокоиться.

Нет. Были тысячи причин беспокоиться, начиная с того, что я еще не научилась петь ни одной ноты магии, что защитит меня от Скаргрейва или его воронов. Но хотя бы мое сердце уже унималось.

— Пора возвращаться, — сказал Нат. — Леди Илейн будет ругать меня.

Мои ноги дрожали, вряд ли я могла двигаться. Но Нат был прав, леди Илейн будет злиться. И я встала, отошла от него и долго спускалась по ступенькам.

Когда мы вернулись, леди Илейн была вне себя от гнева и тревоги, мое сбивчивое объяснение ее не успокоило.

— Больше никаких вылазок, — сказала она, — пока Люси не изучила магию и не может себя защищать.

Я думала, что Нат возразит, но он этого не сделал.

— Меня все равно не будет, — сказал он. — Ожидайте меня через пару недель, не раньше.

— Задание Невидимого колледжа? — спросила я.

— Да.

Я хотела знать больше, но он вряд ли рассказал бы мне, еще и при крестной. Под ее надзором я сухо попрощалась. Он ответил таким же тоном и ушел.

Следующие недели я скучала по нему сильнее, чем ожидала. Пока его не было, нас каждую неделю проверял кто-то из членов Невидимого колледжа — обычно, сэр Барнаби или Олдвилль. Но эти визиты были короткими, не такими, как у Ната.

Если Нат и смущал или злил меня, он оставался глотком свежего воздуха в этом замкнутом месте. Порой я листала рисунки и карты, что он оставил мне, но не для того чтобы выучить (это я уже сделала), а потому что его уверенные рисунки напоминали мне о мире снаружи. Я даже изучала надписи, что оставил на краях некоторых бумаг: уравнения, вопросы и наброски новых изобретений. Смелые линии его букв и подчеркивания открывали мне его любовь к новым идеям и экспериментам.

Большую часть времени я проводила в работе с леди Илейн.