Эми Гринфилд - Певчая

Часы снова зашумели. Четыре минуты.

Взгляд Ната был полон боли, я уже не могла прочитать там что-то еще.

— Ты примешь книгу. А потом?

— Поверь, — сказала я ему. — Я постараюсь покончить с тенегримами. Я все сделаю правильно.

Нат покачал головой.

— Все вы так говорите.

Я посмотрела на часы.

— Нат, нет времени…

— Откройте! Откройте, именем защитника и короля! — раздался за огромной дверью оглушительный крик. — Откройте, или мы используем таран!

Дверь пошатнулась, они бились об нее. Я вскрикнула и повернулась к гримуару.

— Еще пара ударов, и она будет нашей! — это был Скаргрейв, подначивал своих людей. — Ваше величество, вернитесь! Войти могут только Вороновые.

От звука его голоса мои сомнения улетучились. Я должна остановить его.

Нат шагнул ко мне — чтобы защитить или остановить? — но я уже пела.

Песня лилась сквозь меня, из меня, чужая, но все же связанная с кровью. Я отдавалась песне, и она начинала открывать для меня свое значение:

Дверь треснула. С воем люди Скаргрейва ворвались в комнату, лорд-защитник был среди них. Они не успели добраться до меня, я пропела последние ноты:

Книга отделилась от цепей, бело-голубой свет вспыхнул золотом. Я ощутила нежное тепло, и она опустилась в мои руки, но воздух вокруг меня искажался, словно я была в центре пожара.

В тот же миг я увидела, что лица вокруг меня краснеют и застывают, словно их парализовал жар воронов. Все в комнате замерли: король с рукой на мече, Вороновые, бегущие ко мне, Скаргрейв на пути к двери в Вороновую яму. Даже Нат смотрел на меня и не двигался.

Я посмотрела на Скаргрейва. За ним дверь в Вороновую яму уже была открыта. Скаргрейв успел ее открыть? Или это моя песня, присвоившая гримуар и тенегримов, сделала это? В любом случае, дверь была открыта. За ней к воплям птенцов добавилось ужасное карканье. Просыпались вороны. А потом с ужасным визгом карканье превратилось в хриплый шепот, полный злости: язык тенегримов.

Он звучал в комнате, с ним приходил ужас. Я видела, как пот проступает на застывших людях вокруг меня. К моему потрясению, я не разделяла их страх. Я не чувствовала огонь воронов.

«Конечно. Теперь тенегримы принадлежат тебе, как и Вороновые. Ты можешь управлять ими, они тебя не ранят. И другие так охвачены страхом, что не могут двигаться или говорить».

Я отпрянула от потрясения. Странные шипящие слова исходили из гримуара.

— Ты говоришь?

«Только с тобой, — сказал гримуар. — Я так долго ждал тебя, Певчая. Но теперь мы принадлежим друг другу».

Голос пропел в моей голове, и я содрогнулась. Не этого я ожидала. Но у этого было преимущество: я могла задавать вопросы.

— Скажи, — обратилась я к книге, — как мне разрушить тенегримов?

«Никак».

— Но я должна!

«Это не в моих силах. Неумеха Агнес и ее песни повредили те страницы. Песня, уничтожающая тенегримов, потеряна навеки. И она называла себя стражницей! Она заслужила такой исход».

Я безумно листала страницы гримуара. Если я смогу хотя бы увидеть обрывки… Но чем больше страниц я видела, тем страшнее становилось.

— Я… не могу это прочитать. Я не понимаю…

«Это изобрела моя создательница, — объяснил мрачно гримуар. — Этого языка не существует. Но если ты посмотришь в конце, то найдешь три обгоревшие страницы. Там была эта песня».

Дрожащими пальцами я коснулась черных обрывков, они сгорели почти полностью.

— И тенегримов никак не уничтожить?

«Я не знаю, — сказал гримуар. — А если не знаю я, то не знает никто. Но не печалься. Не велика потеря. Тенегримы полезны, а я научу тебя понимать их».

Отчасти ослепленная ярким светом гримуара, я видела комнату словно сквозь жар пламени. Но от боли на лице Ната мне стало плохо.

— Они вредят Нату!

Гримуар не согласился.

«Мальчик не страдает от этого. Он чувствует силу тенегримов. Но они нападут только по твоему приказу. Если ты пощадишь его, он будет в порядке, как только уйдет отсюда».

— Конечно, я пощажу его, — в ужасе сказала я.

«Нет никаких «конечно», — возмутился гримуар. — Ты зовешь его другом, но можешь ли ты доверять ему?».

— Он помогал мне, — сказала я. — Я бы не попала в эту комнату без него.

«И он делал это без надежды получить выгоду для себя? Или хотел что-то от тебя?».

— Он хотел, чтобы я уничтожила тенегримов.

«Это было бы ему на руку. Но в чем польза для тебя?».

— Я пришла сюда для этого, — сказала я гримуару.

«Нет. Ты пришла забрать свою древнюю силу, — гримуар был в этом уверен. — И хорошо, что ты это сделала. Вороновые теперь умрут, но защитят тебя, они будут тебя слушаться, что бы ты ни приказала. Но как долго это продлится, если у тебя не будет тенегримов? Все восстанут против тебя. Все в этой комнате».

— Не Нат, — сказала я.

«Загляни в его сердце, — предложил гримуар. — Используй тенегримов».

Вопли воронов раздавались в моей голове, полные злости и ненависти. Они могли рассказать мне злые вещи…

— Нет! — крикнула я. — Я не буду использовать тенегримов.

Вопли в голове угасли. Но все вокруг меня продолжали стоять, я видела ужас на их лицах.

Гримуар молчал мгновение.

«Хорошо. Если ты не будешь использовать все силы тенегримов сейчас, можно выбрать другой путь. Тенегримы просты, да, ведь их призвали песней давным-давно. Но есть другие силы, которые будут жить, стоит тебе захотеть: песни чумы и голода, песни эпидемий. Песни, что призывают существ, управляющих мыслями остальных, и…»

— Я не буду петь такие песни. Никогда.

«Даже от страха?» — тихо спросил гримуар.

Страх пронзил меня, сильный и глубокий страх, от которого сжималось сердце и подкашивались колени. Меня окружал огонь гримуара, и я с трудом стояла, дышала…

От гримуара донеслась радость, близкая к смеху.

«Вот. Я нашел больное место».

Страх стал слабее. Я смогла выпрямиться и вдохнула.

«Страх хорошо помогает в управлении, — отметил гримуар. — Со Скаргрейвом это тоже работало».

Я впервые посочувствовала лорду-защитнику. Гримуар тоже так его пытал?

«Я не мог достичь его так, как тебя. И, конечно, у тебя больше силы. Мы станем отличными напарниками».

— Нет, — я не хотела никаких отношений с гримуаром.

«У тебя нет выбора».

Я ударила по страницам.

— Я твоя хозяйка.

«Да?».

Ужас пронзил меня снова, сгибая мое тело. Все в комнате корчилось. Мольба, крики, всхлипы — звуки страха доносились отовсюду, даже от самого гримуара.

Да, даже от гримуара.

Вдруг мой страх угас.

— Ты боишься, — выдохнула я.

«Нет. Я никогда не боюсь».