Юлия Остапенко - Птицелов

«Видно, понравилось тебе убивать чужих оруженосцев, да, Щенок из Балендора?» — сказал в его голове голос Лукаса, и Марвин вздрогнул, услышав судорожный хрип. Он удивился — неужто сам так хрипит? — а потом опомнился и обнаружил, что сжимает горло Лукасова оруженосца. Причём сжимает крепко, нешуточно — и не помогает, что мальчишка висит на его руке, вцепившись в неё и пытаясь отодрать от себя. Глаза у него стали круглые, потрясённые… в точности как у Робина Дальвонта, когда Марвин накинул ему на шею петлю и поволок вешать.

Марвин разжал руку и отступил на шаг. Оруженосец отпрянул, хватаясь за горло и шумно дыша. Марвин видел на его шее красные вмятины от своих пальцев.

Несколько мгновений оруженосец смотрел на Марвина совершенно безумным взглядом, потом вылетел наружу. Марвин остался стоять у холодной стены, в полутьме, под дрожащим огнём факела. Он посмотрел на свою руку, ожидая увидеть на ней кровь. Потом медленно сжал её в кулак. У него немели пальцы.

Единый, это… не то. Это всё не то. Неожиданно он ощутил чувство вины. Так набросился на мальчишку, чуть не придушил… А он, может быть, и не врал вовсе. Да и, в конце концов, он тут ни при чём — даже карауля его в лагере, во время войны, когда Марвин был в плену, он всего лишь выполнял приказ. «Как выполню приказ и я, — мрачно подумал Марвин. — У меня есть приказ: найти и убить герцогиню Артенью. Я знаю, где она, знаю, как к ней пробраться. Это всё, о чём я должен думать сейчас».

Ледоруб раздери этого трижды проклятого Лукаса из Джейдри!

После промозглого мрака замка дневной свет показался нестерпимо ярким. Марвин огляделся, ища взглядом кого-нибудь из тех, кто мог видеть, как он затаскивал мальчишку внутрь. Никого — конюх уже ушёл, оруженосцы тоже разбежались. «Нет, надо было всё-таки его убить. Была возможность… — подумал Марвин, — он видел меня в Балендоре. Видел, как я бросал копьё в спину Лукасу из Джейдри, и как тот потом хлестал меня по щекам. И он смотрел… все смотрели». Но он ведь не мог убить всех, кто это видел. Поэтому он убьёт только того, кто это делал. А впрочем, ещё Артенью. Она ведь тоже видела.

Он нервно улыбнулся этой мысли, но со стороны его гримасу вряд ли можно было бы принять за улыбку. Ну, он не Лукас… чтоб уметь улыбаться.

Стараясь отвлечься, он занялся наконец делом и завернул на кухню за провиантом, а когда вернулся в свою комнату, то даже не удивился, обнаружив там Петера. Марвин, в общем, и не надеялся, что ему удастся улизнуть, не попрощавшись. Этот парень лип к нему, как банный лист, бес знает почему.

Сейчас, впрочем, обычного напускного веселья Петер не излучал.

— Всё-таки едешь?

— Еду, — ответил Марвин. — Счастливо оставаться.

— А вернёшься когда?

— Через месяц, надеюсь. Вряд ли раньше. Если вернусь.

Он сказал это без улыбки, не пытаясь бравировать, и Петер отрешённо кивнул. Кажется, отъезд Марвина сейчас занимал его меньше всего. Марвин неожиданно для себя заинтересовался.

— Что-то не так?

— Я видел твою новую кобылу. Это королева тебе подарила? — спросил Петер, и Марвин мог поклясться, что если что-то и не так, то вовсе не это.

— Откуда знаешь? — хмуро спросил он.

— Да заметно… по норову…

— Я назову её Ольвен, — грубовато сказал Марвин. Петер уставился на него, как на сумасшедшего, но Марвину это даже понравилось, потому что бегающий взгляд Локрида наконец остановился на нём.

— Остаётся надеяться, что ты и впрямь не вернёшься! — со смехом сказал он, но нехороший это был смех, неискренний… Марвин сложил руки на груди.

— Так, Петер, давай напрямую: настроение у меня, мягко скажем, омерзительное, и отгадывать твои загадки мне хочется меньше всего. Что такое? Говори и прощай, мне собираться надо.

— Я его видел. Здесь, в Таймене.

Марвин ответил не сразу, хотя знал, о ком идёт речь. Или думал, что знает… ему хотелось и не хотелось ошибиться.

— Кого — его? — наконец спросил он.

Петер посмотрел на него как-то странно.

— Лукаса из Джейдри. Человека, который…

— Я знаю, кто такой Лукас из Джейдри, — перебил Марвин. — Это всё?

Взгляд Петера стал проясняться — Марвин внезапно понял, до чего же давило на него это известие. И снова почувствовал себя виноватым — второй раз за последний час. Это было до того непривычно, что он разозлился.

— Ты говорил, что он убил твою невесту. И что тогда ты не смог ничего сделать.

— И? Какой отсюда вывод?

— Марвин, он здесь. В гостинице «Орлан и решка». Он… ждёт тебя. У вас с ним остались дела.

Память о железной хватке пальцев была ещё слишком свежа, и рука дёрнулась, чтобы снова вцепиться в чужое горло, но Марвин усилием воли остановил её. Однако по его взгляду Петер всё понял, поэтому отступил на шаг. Марвин вспомнил, как прижимал к его шее лезвие меча на Плешивом поле. Казалось, что это было в другой жизни. Интересно, почему? Ведь жизнь всё та же. И даже враг всё тот же.

— Мои дела с Лукасом из Джейдри, — голос звучал почти жутко — свистящим полушепотом, — это мои дела с Лукасом из Джейдри. Благодарю вас, мессер курьер. Теперь подите вон. Надеюсь, вам заплачено.

Взгляд Петера снова изменился — теперь в нём было недоумение и… сочувствие?!

— Что? — взорвавшись, закричал Марвин.

— Он говорил, что ты так скажешь.

— Как скажу?!

— Что это ваши дела. Твои и его. И ничьи больше… Марвин, неужели ты не пойдёшь к нему? Ведь для тебя это может быть последний шанс, разве ты им не воспользуешься?

— Нет! Не пойду! И не воспользуюсь!

«Если он спросит, не трушу ли я, убью его на месте», — в бешенстве подумал Марвин, и теперь это действительно было правдой. Петер тоже понял это — и не стал спрашивать. Даже если и хотел.

— Прости. Пожалуй, ты прав. Это ваши дела… Мне их и впрямь не понять.

Он пошёл к выходу, и Марвин скорее позволил бы отрубить себе руку, чем стал бы его удерживать. Но в дверях Петер сказал нечто, за возможность не слышать чего Марвин отдал бы обе руки:

— Он называет тебя Марвином. Просто Марвином. Не Фостейном, не сэйром, не…

— Не щенком? — хрипло спросил он.

И тут же подумал — лучше было не спрашивать.

— Могу сказать только, что на твоём месте я бы убил его сейчас, — тихо проговорил Петер. — Пока не поздно. Пока он не сделал из тебя… что-то ещё.

Дверь закрылась за ним, и Марвин подумал, что ему будет о чём поразмыслить, пробираясь сквозь буреломы северной доли Предплечья. Проклятье, какой же длинный у него сегодня выдался день.

Он принялся собирать свои небогатые пожитки, ловя себя на том, что двигается медленно, будто спьяну. «Я и в Хиртоне таким был, — понял он. — И раньше, на Плешивом. И в Балендоре тоже. Когда бросал копьё ему в спину. Будь я порасторопнее — убил бы его уже там. И болтался бы в петле, но это лучше, чем думать, что же он из меня делает… что он из меня сделает ещё .