Юлия Остапенко - Птицелов

Да уж, чутьё никогда его не подводило.

Марвин сел на землю. Голова у него шла кругом: от выпитого, выкуренного или от потери крови — один Ледоруб знает. Строчки плыли перед глазами, но он всё равно разбирал их, так ясно, словно сам написал.

Здравствуй.

Я надеюсь, ты в порядке и добром здравии. У меня есть кое-какая работа для тебя. Думаю, тебе понравится. Приезжай немедленно, дело очень спешное, и мне не на кого больше положиться. Подробности узнаешь у того, с кем прибудет письмо. Я на тебя рассчитываю.

Л.

Марвин посмотрел на Рысь, по-прежнему лежащую без движения. У самой её головы из земли торчал камень, крупный и острый. Марвин сложил письмо, завернул в парусину и сунул за пазуху. Свёрток свалился по груди вниз и застрял над повязкой, впитывая кровь. Марвин не стал его поправлять. Он встал на четвереньки, медленно, будто подбирающийся к жертве зверь, и придвинулся к Рыси. Его пятерня вплелась во всклокоченные пряди на её темени, потянула вверх, приподнимая затылок девушки над землёй — и над выступающим из земли камнем. Хватило бы одного удара, чтобы проломить ей череп. Но, конечно, Марвин не ограничился бы одним ударом. Он бы бил, и бил, и бил, пока не размозжил бы в месиво голову этой вероломной твари, выследившей его, втёршейся к нему в доверие, смотревшей на него так… так… как смотрел на него только Лукас из Джейдри. Лукас из Джейдри, который нанял её, чтобы она…

Чтобы она — что?

Если он убьёт её сейчас, кого он сможет об этом спросить?

Несколько мгновений Марвин ещё держал голову Рыси над камнем. Потом отпустил — и услышал, как она гулко, но несильно стукнулась о землю. Несколько минут сидел, подтянув колени к груди и обдумывая, что делать дальше. Потом шатко поднялся и двинулся к выходу. Он истекал кровью, и ему нужно было как можно быстрее добраться до Мекмиллена, чтобы не умереть прежде, чем он исполнит свой долг перед королём. А эта девчонка… эта дрянь… Если будет на то воля Единого — она никуда от него не денется.

Так вот это по-рыцарски… по-волчачьи.

Прежде чем покинуть пещеру и выйти в ночь, где ждали кони, он затоптал костёр.

Любая ловушка работает в обе стороны. Лукас в бытность свою Птицеловом запомнил это накрепко. Не стоило забывать об этом, ни когда ловишь сам, ни когда ловят тебя. В первом случае это помогает избежать возможной опасности, во втором — неожиданно кардинально сменить положение вещей, дав преимущества, на которые ты и рассчитывать не смел. Именно поэтому Лукас не стал изобличать игру Селест и не пытался вытрясти из неё правду. Он просто ушёл. Не сбежал, а именно ушёл, оставив прощальную записку, столь куртуазную, что почти оскорбительную. Мол, соблаговолите простить, месстрес, дела.

И до вечера слонялся по своему дому в Новой Таймене, пока она не прислала за ним Илье.

Увидев бывшего оруженосца, объясняющегося с привратником (а дело это непростое — привратник в столичном доме Лукаса был отменно вышколен и по непробиваемости стоил крепостной стены и стрелковой башни разом взятых), Лукас в первый миг не поверил своим глазам, а потом расхохотался. Хорошо, что никто его не слышал — он ничего не мог с собой поделать. Нет, конечно, он подозревал, что именно Илье Селест поручит сомнительную честь приволочь строптивого любовника назад, но в глубине души не смел верить, что она так глупа… или, напротив, так хорошо успела его изучить. То, что она делала, было столь явной, дерзкой, беззастенчивой и абсолютно бесхитростной манипуляцией, что напрашивалось одно из двух: либо Дерек совершенно утратил былые шпионские навыки, либо Селест нарочно играет в открытую. Первый вариант был почти невероятен, второй — настолько оригинален, что почти завораживал. Поэтому Лукасу отчаянно хотелось верить во второе. Если это действительно так, то повеселятся они на славу. Что очень радовало, потому что без Марвина он совсем заскучал, а от Рыси уже десять дней не было ничего слышно.

Полюбовавшись немного на неравную битву Илье с привратником, Лукас сжалился над бедным мальчишкой. Тот мог так ещё два часа проболтаться, а Лукасу это было ни к чему. Он накинул на плечо плащ, прихватил перевязь и, пристёгивая её на ходу, спустился вниз. Во дворе стоял галдёж: Илье требовал, чтоб его впустили, привратник твердил, что не велено.

— Ну полно, Вальтер, хватит измываться над мальцом, — бросил Лукас. — Открывай.

— Уж как скажете, мессер, — проворчал старик, с видимой неохотой доставая ключи. Лукас серьёзным тоном похвалил его за старание и подмигнул Илье. Тот отступил от ворот и сглотнул. Лукас терпеливо дождался, пока привратник отопрёт калитку, шагнул вперёд и вдохнул полной грудью.

— Погода-то какая сегодня, а? Одно загляденье. Пошли, пройдёмся, — сказал он, на ходу приобнимая Илье за плечи. Тому ничего не оставалось, кроме как, еле переставляя обмякшие ноги, присоединиться к бывшему хозяину. Смотрел он при этом в землю.

— Чудо, а не погода! — игнорируя его смущение, продолжал восхищаться Лукас.

Вечер и впрямь выдался славный — морозный, но ясный и безветренный, дышалось хорошо, свободно. Уже смеркалось, и народу на тесных улочках было немного, а темнеющие дома понемногу озарялись огнями, вспыхивавшими один за другим, как светлячки. Лукасу, целый день проторчавшему в добровольном заточении, всё это доставляло не меньшее удовольствие, чем ощущение напрягшегося плеча Илье под ладонью.

— С-сэйр Лукас, — выдавил наконец Илье; к тому времени они прошли уже два квартала. — Меня послала… месстрес Селест. Она просит вас…

— Вернуться, знаю, — кивнул Лукас. — Успеется. Но сперва мы с тобой напьёмся. А? Что скажешь? Давненько мы не напивались вдвоём, верно, старина?

Илье не ответил — да и что ему было на это ответить, ведь он знал не хуже Лукаса, что они не напивались вместе никогда. У Лукаса на этот счёт было железное правило. Не потому, что подобная фамильярность могла дурно повлиять на послушание его оруженосца. Нет, на то у него были совсем иные причины.

Со стороны рыночной площади мимо них с грохотом прокатила повозка, гружёная свиньями. Свиньи верещали и тыкались грязными рылами в укрывавшее их полотно. Воняло от них просто адски.

— Вот, тут как раз отличная забегаловка! — стиснув окаменевшее плечо Илье с такой силой, будто намеревался вывихнуть сустав, заорал Лукас ему в самое ухо и, прежде чем окончательно ошалевший оруженосец успел опомниться, втолкнул его в распахнутую дверь таверны. Свиньи вместе со своей вонью и визгом поехали дальше, а на беднягу Илье обрушился камнепад новых звуков и запахов, примерно столь же привлекательных. Как и всегда в это время суток, таверна «У сивого мерина» была битком набита типами самой сомнительной наружности и репутации: наёмниками, кулачными бойцами, скоморохами, шлюхами и карточными шулерами, причём последних здесь водилось особенно много. Даже в наиболее удачные дни здесь нельзя было встретить хоть самого завалящего рыцаря, поэтому в Лукасе держатель сего весёлого заведения души не чаял. Сам же Лукас облюбовал эту забегаловку ещё в юности и позже частенько встречался здесь с Дереком, тем более когда тот уже принял сан. Впрочем, не только с ним. Более надёжного места, в котором не составляло труда затеряться и провести сколь угодно секретную встречу со сколь угодно кровавым исходом, в столице было не сыскать.