Вячеслав Лешко - Точка Столкновения

Вот уже неделя как после того разговора с Фросреем я терзаю себя по этому поводу. Вчера мне приснился сон. Будто я иду по заснеженному лесу. Это Мерзлый лес я узнаю его. Я бреду вдоль берега единственной реки Ханрии, главной дорогой я иду в свою деревню. Идет слабый снегопад. Я замечаю, что сзади и спереди меня сопровождают волки, они держатся метрах в ста, не нападают и не уходят. Я прихожу в деревню, но она пустая в ней никого нет. Царит мертвая тишина, деревня выглядит как-то странно. На снегу повсюду валяются какие-то вещи, одежда, в некоторых домах выбиты окна, выломаны двери, все выглядит как после погрома. Тишину нарушает волчий вой. Меня окружают рычащие волки. Продолжение моя память прячет от меня. Таких реалистичных снов я никогда не видел. Что это? Результат переживаний или какое-то послание?

— Мы живем в очень странном мире. Здесь такие сны так просто не снятся, — заблокировав свой образ глупой неженки-глупышки, рисуемый ее личностью, разумно рассудила эту ситуацию Селина. Когда она становилась только артэоном, абстрагируясь от человеческой составляющей, ее синие глаза, переставая выражать эмоции, становились холодными как лед. Лицо также лишенное эмоций замирало, ее необычайную красоту, и гармоничность черт можно было разглядеть в полной мере. В такие секунды он всегда замирал, наслаждаясь ее чистой красотой лишенной эмоциональных искажений.

— Все хватит, становись собой! А то сам я не смогу оторваться от наслаждения твоей… истинной красотой, — кое-как выдавил из себя Рурхан. Она смотрела на него все также. — Все! Я сейчас уже начну заикаться. Пожалуйста, прекрати ослеплять меня! Я… я… я… я-а — вот уже началось!

Ее глаза снова ожили, она тепло улыбнулась и щелкнула Рурхана пальцем по носу, легла к нему на грудь, моргая, щекоча его пышными ресницами.

— Я понимаю, что это очень опасно, последствия нашего вторжения в общину Людей Волка могут быть самыми разными. Люди моего племени довольно агрессивны, чужаков они не жалуют. Я бы и рад послушать здравый смысл, который стучится в мою голову подсознательными недобрыми ощущениями от этой затеи. Но самостоятельно оценивая эту ситуацию, я прихожу к выводу, что должен помочь своему народу, у меня есть такая возможность, значит, я должен хотя бы попытаться. Я не имею права вот так просто забыть о своем народе и, наплевав на их судьбу быть счастливым здесь.

В моей стране, как и в любом обществе помимо ублюдков творящих жестокий диктат есть добрые желающие жить нормально люди. Моя мама. В обществе жестокого отца она всегда молчала и не могла полностью показывать свою любовь. Но я знаю, она очень сильно любила меня. Я бы очень хотел спасти ее от власти отца, показать ей золотой город, принести в ее жизнь простого человеческого счастья. Мой маленький братик. Кем он стал в жестоком холоде Страны Волка? Если конечно его не принесли в жертву ненасытному Духу. И самое главное мой друг. Мой единственный друг, благодаря которому я не свихнулся в том кошмаре. Его общество и понимание меня, единственное, что спасало меня там.

— Расскажи мне о нем.

— Его зовут Рэвул. В том диком обществе он был таким же, как и я изгоем. У него непростая судьба. Когда нам было по девять, мы гуляли на ледяных озерах. Помню, ребята стреляли из рогатки по птицам. Я стоял рядом в их компании. Одна пушистая черная птица, подстреленная из рогатки, упала на лед и начала кричать от боли. Ребята смеялись, стараясь быть их частью, я подыгрывал им, а подстреливший птицу парень был героем в глазах окружающих. От криков страдающей птицы меня коробило изнутри. Намуштрованный отцом я не подавал и виду. Рэвулу всегда было на все плевать, в той компании он был не от мира сего, он просто взял и пошел к той птице, хотел помочь ей. Видимо нервы у него были хуже моих. Лед треснул, и он провалился в ледяную черную воду озера. Рыбачащие на озере мужики вытащили его, он чудом выжил. Жрецы проверили его, как оказалось, от полученных обморожений он уже не мог иметь детей, больше не был мужчиной, а по меркам моего общества это все равно, что умереть. Жрецы предложили его отцу избавиться от него и пока не поздно в целях продолжения рода завести нового сына. Рука его отца дрогнула, и Рэвул чудом продолжил жить. Но все относились к нему как к мертвому, его игнорировали, старались не замечать.

С годами я тоже начал проявлять свою индивидуальность, блин… и несогласие с окружением. Мой отец был уважаемым в общине человеком, первым охотником, на его счету было больше всего голов Людей Ворона. За счет его авторитета меня не смели трогать, оставляя решение моей участи отцу. А Рэвулу постоянно доставалось.

Когда мы познакомились, нам было по одиннадцать лет, — не спеша рассказывал он, глядя в потолок, гладя ее душистые как летний сад волосы. — Однажды утром навесив на шею коромысло, я отправился за водой. Возле речки я увидел, как Рэвул лежит на земле, окруженный толпой смеющихся ребят. По всей видимости, неся на шее два полных ведра, он проходил мимо ребят, и кто-то поставил ему подножку. Рэвул упал и облился водой. Дело было утром, стоял жуткий холод. Он подскочил и, по всей видимости, хотел убежать домой, но ребята обступили его и, толкая, не давали вырваться из круга, заставляя его мерзнуть. Когда его выпустили он со слезами убежал куда-то в сторону. В тот же день моему отцу надоело терпеть мое отсутствие интереса к охоте. У него лопнули нервы, сначала он расправился с матерью, которую обвинял в моих слабостях. Затем схватил и потащил меня куда-то в лес. Там в капкане застрял еще живой олень. Отец велел мне перерезать горло этому несчастному животному. Я испугался и бросился бежать. Отец преследовал меня, думаю, поймай он меня тогда, в живых я бы вряд ли остался. Избавившись от преследования, добежав до горячих источников в южной долине, я остановился, просто уже не было сил.

Переведя дыхание, я побрел в сторону пещер жрецов в поисках помощи. В лесу я и встретил его. Он наблюдал за мной, но подойти не решался. Я улыбнулся ему, он мне тоже. Я объяснил ему куда иду, а он сказал, что я занимаюсь ерундой. На мои вопросы он пояснил, что больше не хочет жить и не собирается возвращаться домой. Сказал, что идет к Фригнетским горам, чтобы увидеть, что за ними. Не знаю, то ли я был тупой, то ли просто слепо любил жизнь, но мне были чужды мысли о суициде и меня напугали его идеи и спокойствие, с которым он говорил. Мне потребовалось множество усилий, чтобы его отговорить. В любом случае я не оставил Рэвулу выбора, сказав, что не отпущу его и пойду с ним, если он не передумает. Ночь мы провели в пещере, ужасаясь крикам зверей Мерзлого леса. Если бы не защищавшие нас в ту ночь волки, ночные хищники, выследив по запаху, разорвали бы нас. К вечеру следующего дня мы вернулись в деревню. Понятно что, потеряв меня, отец, перебесившись, осознал мою ценность для себя. Больше он меня не трогал. А я обзавелся другом.