Роберт Хейс - Цена Веры

Другой проблемой, пришлось признать Андерсу, было то, что он оказался совершенно один. Ему всегда было намного лучше в толпе людей, которым он нравился, или которые по крайней мере могли его терпеть. Они придавали ему сил, а он в свою очередь старался быть лучше в их присутствии. Здесь же, наедине с собой, он отлично понимал, что он практически бесполезный пьянчуга, не способный хранить верность своим нанимателям. С тяжёлым вздохом он протянул руку, чтобы высвободить рапиру. К несчастью у прекрасной демоницы были другие идеи, и, пренебрегая мечом, она как раз в это время решила врезаться в Андерса и сбить его на землю.

Некоторое время они боролись в пыли и грязи, и каждый миг был для Андерса жуткой вечностью. Несомненно, она была сильнее и быстрее, но Андерс вырос в условиях постоянных неожиданных стычек, и, хоть ни одна из них ему не понравилась, он научился себя защищать. Изгибаясь, извиваясь, пихаясь и один раз нахально схватившись за грудь, он высвободился из-под женщины и отполз, пытаясь найти свою рапиру. Демоница снова набросилась на него задолго до того, как он отыскал клинок.

" Осмотрительность", – однажды сказал Андерсу Дрейк, вдрызг напившись чёрного, как смоль, рома – "это безо всяких ёбаных сомнений самая охуенная часть бесстрашия". Этот урок Андерс принял близко к сердцу, и он не раз спасал ему жизнь. И сейчас, как он страстно надеялся, как раз один из тех случаев. С этой мыслью он пустился наутёк.

Он мчался мимо крови и насилия, мимо трупов, и мимо трупов, которые поднимались, чтобы снова окунуться в кровь и насилие. Он заметил приветливо открытую дверь, которая словно приглашала внутрь, и тут же направился к ней. Андерс не знал, с чего он решил, что в здании будет безопасно. Но в конце концов он действовал скорее инстинктивно, чем обдуманно, и инстинкт сказал ему, что четыре стены и крыша неминуемо безопаснее, чем отсутствие стен и крыши. Инстинкты Андерса часто заводили его в неприятности, в этом на них можно было рассчитывать.

Он резко остановился в коридоре обветшалой лачуги и захлопнул за собой дверь как раз вовремя, чтобы ударить прочной деревянной дверью по лицу вопящую, хоть и прекрасную демоницу. Потом он развернулся и обнаружил другую женщину, куда менее красивую, но куда более серьёзно вооружённую. В её руках был длинный меч, причём довольно острый с виду.

– А-а… – сказал Андерс, умиротворяюще поднимая руки. – Моя дорогая, я вот думаю…

Женщина, зарычав, прыгнула на него, размахивая своим длинным мечом. Андерс бросился в бок, ударился в покрытую плесенью стену и ускользнул в ближайшую комнату, отлично зная, что тварь за спиной следует за ним по пятам. Он уже наполовину пересёк комнату, когда что-то громко разбилось об его затылок, отчего он рухнул на пол, прихватив с собою стол.

Андерсу хотелось лишь схватиться за голову и немного постонать, но он знал, что такое потакание себе, скорее всего, станет для него неизбежной смертью, так что он перекатился на спину и стёр кровь с лица. Кровь, которая на вкус была подозрительно похожа на вино. Он облизал губы.

– Ты бросила в меня кувшин с вином? – спросил он вошедшую демоницу.

Она не ответила, лишь прыгнула на него, схватила за шею и ударила мечом в грудь.

Андерс Брекович знал одно: если уж он и умрёт, то, чёрт возьми, это будет лучшая сцена смерти, сыгранная когда-либо. И плевать, что увидит её лишь демоница, которая его убьёт, да маленький кузнечик, сидевший на подоконнике. С этой мыслью он завопил от боли и страданий, и этот крик мог бы тронуть даже сердца статуй. Он выбросил руки, вскричал о несправедливости мира и наконец испустил последний выдох. Только чтобы вдохнуть снова.

К чести демоницы – уродливой, покрытой шрамами, зверской, безносой твари – она выглядела так же озадаченно, как и Андерс. Она приподняла свой меч и обнаружила, что тот попал во что-то в его куртке. Их глаза встретились, и они оба поняли, что она ударила в его фляжку. Он ухмыльнулся. Что-то тёмное и сердитое ударило демоницу и стащило с Андерса. Демоница и яростный вихрь клинков завозились на полу, потом вихрь одержал верх, уселся на демона и начал колоть. Андерс некоторое время ошеломлённо лежал на полу, а потом понял, что Генри только что снова спасла его жизнь и теперь проверяет внутренности демоницы на предмет каких-нибудь ценностей. Разумеется, она нашла там только кровь, и немало. На самом деле, кровь с неё капала ещё до начала атаки, так что, если уж на то пошло, теперь она, пожалуй, казалась даже чуть менее окровавленной.

Когда демоница перестала дёргаться, Генри поднялась. Её шляпа давно потерялась, лицо превратилось в алую маску, левого уха не хватало, и два глаза лихорадочно блестели. Она протянула ему окровавленную руку. Он не стал медлить и принял её.

– Думаю, благодарность будет уместна, – сказал Андерс. – Миледи, вполне возможно, что вы только что спасли мне жизнь.

Генри кивнула на дверь комнаты и на окно, и Андерс увидел ещё трёх приближающихся демонов – двух тощих мужчин и одну очень красивую женщину со сломанным носом.

– Андерс, вряд ли стоит благодарить, пока эт не стало фактом, – сказала Генри, перехватывая кинжалы и готовясь к атаке.

– Тогда как насчёт извинений, – сказал он, улыбаясь ей своей печально известной и тщательно отрепетированной улыбкой. Она её проигнорировала. – Я прошу прощения за всю эту историю, из-за которой ты утратила ко мне доверие.

Демоны медленно приближались, осторожно глядя на Генри и на её светящиеся кинжалы.

– Какую историю? – спросила она. – Ты о той херне, что ты работаешь на ёбаного Дрейка Моррасса?

Андерс поднял сломанную ножку стула – она не очень-то походила на оружие, но Андерс полагал, что разбить череп – всё равно, что разбить яйцо, только надо махать сильнее.

– Именно. Прошу прощения.

Генри фыркнула.

– Если хочешь прощения, прекращай, блядь, на него работать.

– Нельзя просто перестать работать на Дрейка Моррасса, моя дорогая. Обычно он отпускает людей только… с большой высоты.

– Трус.

– Я никогда и не заявлял об обратном.

– Готов?

– Нет.

– И так сойдёт. – Генри бросилась в атаку, Андерс за ней.

Они не шевелились. Ни Перн, ни мастер Кочин. Лица старого учителя он ещё не видел, но в этом и не было необходимости – он знал каждую его чёрточку, каждую морщинку, каждый шрам и каждое выражение. Мастер Кочин был старым, ещё когда Перн был ребёнком. Самый долгоживущий хаарин клана, ни разу не терял клиента, ни разу не подводил клан. Кочин – само воплощение хаарина, и он находился здесь, чтобы убить Перна.

Здесь нечего было говорить. Перн знал, что настанет день, когда хаарин из клана его настигнет. Он сильно надеялся, что это окажется кто-то другой, кто угодно, но мир работает по своим законам, и, сколько ни надейся, этого не изменишь. Они будут сражаться. Один умрёт. Скорее всего, умрёт Перн, хотя он и надеялся на иной исход.