Светлана Гольшанская - Десять тайн Охотника на демонов

Эглаборг, хорошо разбирающийся в травах, утверждал, что кампала истощает и обезвоживает организм человека, заставляя его работать на пределе возможностей. Отсюда, по его словам, брались и галлюцинации, и пресловутое расширение сознания.

Веки девушки медленно начали смыкаться над белесыми глазами. Грудь с каждым вздохом вздымалась все чаще. Алиса приходила в себя. Снова распахнулась дверь. Это чернобородый хозяин дома тащил под руку бледного, осунувшегося Константина.

— Сущие дети, честное слово, — причитал хозяин дома, усаживая лейтенанта на табурет у печи. — Негоже таким в дружине служить. А коли война? Коль убивать кого понадобится, а? Ладно, уж сестра твоя, баба все-таки. Но ты-то мужик, а туда же, — ворчал он, пытаясь усадить ослабевшего Костика на скамейку рядом с сестрой.

Алиса, наконец, очнулась и рывком села, обводя присутствующих усталым взглядом уже абсолютно обычных глаз. Увидев Николаса с Эглаборгом, она разозлилась.

— Это снова вы? — голос все еще с трудом ей повиновался. — Убирайтесь.

— Алиса, пожалуйста, этот юноша принес тебя сюда, когда ты упала в обморок, — попытался возразить ей брат, отходя потихоньку от первого шока.

— Я не падала в обморок, — упрямо ответила она, потом вдруг сорвалась с места и выскочила на улицу. Желудок скрутила болезненная судорога и вывернула наизнанку, исторгая все его содержимое. Собравшись с духом, Алиса вернулась в дом неестественно ровной походкой. Только бледно-зеленый цвет кожи выдавал, что ей до сих пор дурно.

— Вы еще здесь? Я же велела вам убираться! — просипела она, увидев Охотника с целителем. Ослабевшие ноги подвели Алису. Николасу снова подхватил ее.

— Успокойтесь, вам надо прилечь, — назидательно сказал он.

— Я не могу прилечь. Мой отец, кто-то должен позаботиться о его похоронах, — слабо возразила Алиса. Силы покинули ее.

— Не беспокойтесь. Ваш брат обо всем позаботится, — ответил Охотник, укладывая девушку в указанную добросердечным хозяином постель.

— Мой брат даже о себе позаботиться не может. Он не справится, — возразила она. Теперь гнев в ее голосе сменился отчаянием.

— Мы ему поможем. Выпейте-ка лучше это, — Николас подал знак Эглаборгу и тот принес ей чашку только что приготовленного им горячего отвара.

— Это должно ее успокоить и вывести из организма ту дрянь, которой она себя травит, — шепнул Николасу на ухо целитель. Охотник коротко кивнул, глядя, как девушка жадными глотками осушает горячее питье. Алиса успокоилась, обмякла, ее веки потяжелели и сомкнулись. Она, наконец, погрузилась в глубокий сон.

Николас не солгал ей, когда сказал, что поможет генеральским детям похоронить их отца. Кто-то из искеровцев продал им холщевый саван для похорон. Дружинники соорудили носилки и на следующий день перенесли разбухшее и отяжелевшее тело к указанному Николасом топкому месту в лесу за рекой. Стражей в этих краях было принято хоронить в трясине.

Прощались долго. Снимали шапки, говорили красивые речи о былых ратных подвигах генерала, пили крепкую настойку из жестяных фляг за упокой души. Лишь Константин молча смотрел на обезображенное смертью тело своего отца. Николас в чем-то понимал его. Что эти люди знали об этом человеке, который сейчас лежал бездыханным уродливым телом на деревянных носилках? Для одних он был всего лишь главнокомандующим, поставленным на эту должность кем-то сверху. Для других — узурпатором, принесшим в этот край чужую веру. Насколько искренними могли быть их речи?

— Странно, — вдруг очень тихо прошептал Константин, когда настал его черед прощаться с отцом. — При жизни у него практически не было седых волос, а сейчас они все белые…

Николас задумчиво посмотрел на тело, но тут по толпе волной прошел шепот. С трудом переступая на негнущихся ногах, к ним шла Алиса. На бледном лице черные круги под глазами казались особенно яркими. В руках она крепко сжимала букет нежно-голубых паладинников, цветов, которые традиционно приносили на похороны Стражей. Николас с Эглаборгом потратили все утро на их поиски, но так не нашли ни одного. А дочь генерала достала где-то целый букет. Алиса склонилась над самым телом отца и положила ему на грудь цветы. Солдаты, поднатужившись, подтолкнули носилки к трясине. Коричневая жижа медленно распахивала ненасытную пасть, с аппетитом поглощая предложенную ей жертву. Тело генерала постепенно погружалось на дно. Алиса одиноко стояла на самом краю трясины и с тоской смотрела на него. Все остальные держались позади.

— Подойди к ней, — Николас пихнул Константина в бок.

— Зачем? Она снова начнет браниться, — возразил он.

— Подойди, тебе говорю. Не видишь, она еле на ногах стоит! — Охотник подтолкнул вперед оробевшего Константина.

Тот взял сестру под руку, и, бросив последний взгляд на поглотившее его отца болото, повел уставшую и безучастную ко всему Алису обратно в город. Николас с Эглаборгом последовали за ними. Солдаты и искеровцы помедлили еще несколько мгновений для соблюдения приличия, и вернулись к своим делам.

Вечер этого дня выдался очень холодным и ненастным. Небо затянули свинцовые тучи. Дул холодный порывистый ветер. Приближалась буря. Алиса на этот раз совершенно добровольно отправилась отдыхать. Она надеялась, что завтра им удастся отправиться в путь. Николасу с Эглаборгом все-таки удалось разместиться в избе вместе с детьми генерала Оленина. У Алисы не достало сил их прогнать, а Константин наоборот был очень рад их компании.

Николаса беспокоила странная участь генерала Оленина. Чтобы справиться с бывалым бойцом, да к тому же, судя по всему, Стражем с даром ясновидца, нужна была поистине колоссальная сила и ловкость. Случайно брошенные слова Константина о потере связи с основными силами веломовской дружины и необъяснимое волнение Алисы натолкнули Охотника на мысль, что за этой историей что-то кроется. Кроме того, Николас до сих пор не знал, какое задание выполняли элитные солдаты в сейберской глуши. А ведь двигаться им придется, судя по всему, в одном направлении.

Константин, сгорбившись, сидел на лавке, и намечал какой-то маршрут на карте. Эглаборг разбирал только что собранные им мхи и лишайники. От кипевшего на печке котла исходил странный дурманящий запах, из-за которого голова становилась чугунной, и очень хотелось спать. Николас марал уже десятый лист бумаги, пытаясь по памяти изобразить тело погибшего генерала. Решив остановиться прежде, чем он испортит очередной набросок, Николас отложил альбом в сторону и подошел к целителю.

— Эглаборг, помнишь то зелье, что ты сварил пару недель назад, когда мы только спустились с Рифейских гор? — шепотом спросил он.