Кристина Юраш - Призрак самого Отчаяния (СИ)

Господи, какие глупости в голову лезут.

- Нам пора. – Элис откинул волосы движением головы.

- Подожди. Успеем. Давай поиграем в одну игру. Я задам тебе вопрос – ты на него ответишь, а потом ты задашь мне любой вопрос – и я на него отвечу. Только честно. Лады? – я вытащила из-под себя подушку и положила рядом.

- А если я не захочу отвечать? – Элис заметно напрягся.

- Никто тебя не заставляет. Только тогда в моем случае – все будет точно так же. – я почувствовала, что почти победила.

- Давай, попробуем. – соизволил он.

- Хорошо, кто ты и как ты здесь очутился? И что вообще тут происходит?

- По-моему здесь три вопроса. На какой из них отвечать? – я заметила, что он не любит смотреть в глаза, он смотрит куда угодно, но не на тебя.

- На любой, на выбор. – я почувствовала азарт.

Он помолчал и стал, словно читать наизусть:

- В ночную пору, дрогнула твердь под ногами, и превратила города в руины. И дрогнула твердь в первый раз, погребя миллиарды людей, под руинами городов. И дрогнула твердь второй раз, и вода затопила все побережье. И собрались выжившие близ кровель своих, и разгребали руины, чтобы спасти родных из заточения, но не сумели. И стоны слышались еще долго из-под бетонных плит. И ждали люди утро. Но утро не настало. И бросились люди к собратьям своим за помощью, к тем, кто нес свет. Но померк свет в глазах, ибо дверь закрыли пред ними братья. И отчаяние поглотило людей. И ели они все – и остатки припасов, и разной твари, и гадов ползучих и себе подобных. И не дрогнули небеса, когда мать ела своего младенца, и не дрогнули небеса, когда убивали из-за еды, и не дрогнули небеса, глядя на тысячи голодных смертей. И проклял Бога род человеческий. И впал в отчаяние. И тогда, явилась ОНА. Она приказала всем и каждому явиться в назначенный срок, в назначенное место. И пришли люди, и спросила ОНА: «Люди-звери, люди-хищники и люди-жертвы, что вы хотите для себя?» И ответили люди-хищники: «Острые когти, острый нюх, острый слух, ночное зрение и ловкость дабы убивать». И ответили люди-жертвы: «Дай нам острое зрение, острый слух, ловкость, но сбереги разум, дабы выживать». И сказал тогда ОНА: «Да будет так!» И в руках у нее появилась чаша. И молвила она: «Выпившему из этой чаши, да пребудет желаемое». И взяли люди хищники, и испили ее до дна, и стали они страшными тварями: ловкими, но утратили навек человеческую способность мыслить и говорить. Люди-жертвы испили чашу не полностью, и не утратили облик человеческий. И спросили они ее: «Кто ты?». И ответила ОНА: «У меня пока нет имени иного, как тьма». И спросили они: «как почитать тебя?». Засмеялась она в ответ: «не нужны мне ваши почести». И исчезла».- Элис криво улыбнулся.

- Ты хочешь сказать, что за сто лет эволюция сделала то, чего не сделала за тысячи? Хочешь сказать, что ты – местный житель? Ты знаешь, что легенда конечно, красивая, но вериться в нее с трудом. – я была крайне разочарована.

- Это твое дело верить или нет. Я ответил на твой вопрос. Но свой я задам позже. – сказал он.

- Я тоже придумаю что-нибудь оригинальное! – я попыталась съязвить.

- Придумаешь по дороге. Пошли. – он встал, прислушался, а потом, пока я обувалась, вытащил погнутый багет. Но дверь не открывалась. Наверное, что-то упало и забаррикадировало ее снаружи. Он пнул ее, но безрезультатно. Я сидела на кровати и думала, как мы выберемся, если на окнах решетки, а дверь не открывается. Но почему-то мне было спокойно – сейчас он что-нибудь придумает.

Элис подошел к окну, вытащил маленький нож и подковырнул решетку. Она хоть и ржавая, но не поддалась. И тогда он взял стул, скинув с него какие-то пыльные тряпки – и мощным ударом выбил раму. Решетка не поддалась. И тогда Элис, выломав ножку стула, использовал ее на манер рычага. С одной стороны рамы решетка хрустнула и выломалась ее небольшая часть вверху, гулко упав вниз, освободив небольшую дырку, размером с форточку.

- Да, это нам очень поможет... – скептически заметила я, оглядывая отверстие, – Ты туда обязательно пролезешь, если превратишься в муху и научишься ходить по потолку. Только учти, я туда не полезу!

Подоконник был очень узким, а дырка высоко, поэтому идея встать на него и как-то перегнуться, была явно неудачной.

Он молча, не обращая внимания на мои реплики, очистил остатки рамы от стекла, отстегнул меч, бросил на кровать, взял с собой только маленький нож. Он подошел к стене, и одним махом забрался по ней, как по лестнице под самый потолок, а оттуда по потолку, словно муха, юркнул в отверстие, черной тенью. Куда-то вверх.

У меня был ступор. При всем желании, никто из живущих на светлой стороне его подвиг не повторил бы. Я подошла к стене, и провела по ней рукой. Она была абсолютно гладкая, тут даже зацепиться было не за что. Я села, а потом взяла в руки меч, завернутый в черный чехол. Он был тяжелым до чертиков. Я вытащила его почти до половины, как за стеной раздался шорох, глухой удар и скрип двери. Он стоял на пороге.

- Я не разрешал тебе его трогать. – он выхватил его из моих рук и пристегнул к поясу. – Путь свободен.

И тут я поняла... Поняла самое страшное... Я где-то уже видела эту тень. И страшная догадка вдруг подкралась вместе с комком страха к горлу. Если я сейчас спрошу, ответит ли он? Что изменится в этом случае? Там в школе... Дверь была закрыта. Злыдня не смогла открыть ее, так как дверь была автоматической разве что случайно, и то, для этого нужен ряд попыток. А они бы сопровождались характерным шумом. Нет, дверь была открыта беззвучно. И тень, мелькнувшая над нами. Злыдня не таится, когда нападает, потому что никого не боится. Если бы она была разумной то, боялась, но с интеллектом у нее дела плохи. Тот, кто открыл дверь, тот, кто был там, чье присутствие я невольно уловила – был явно разумный и действовал целенаправленно.

- Чего притихла? – Элис был удивлен моим длительным молчанием.

- Ничего. – буркнула я себе под нос, пока мы пробирались разрушенной улицей.

Если я сейчас предъявлю ему обвинения, он не ответит. Он промолчит или убьет меня.

- Почему ты не убил меня тогда, у вертолета? – спросила я, не выдавая дрожи в голосе.

- Не знаю. Наверное, пожалел. Ты так боролась за свою никчемную жизнь...

- А в школе? – вырвалось у меня, и я задержала дыхание. Сейчас все решится.

- Потому что ты вела себя тихо и не задавала лишних вопросов. – он почти вспылил.

И думай, как хочешь. С одной стороны он попал в точку, а с другой стороны – это могла быть неудачная шутка. Подумать только – он еще и с чувством юмора.

Мы вышли из города. Мы шли уже изрядно долго. Снова заболела левая рука, и я старалась лишний раз ею не двигать. Боль была тупая и ноющая, такая, что хотелось плакать от отчаяния. Мы шли вдоль побережья, из воды торчали какие-то железяки. А на заднем фоне, на фоне синего неба, виднелись огромные глыбы затопленных, полуразрушенных зданий. За столетие на побережье было намыто столько песка, что он простирался на десятки метров от моря. «Вот и съездила на море!» – со злостью думала я, ковыляя следом. Песок засасывал ботинки и попадал в складки штанов. Я старательно обходила, все торчащее из песка, однажды я чуть не наступила на металлический ржавый, толстый шип. При мысли, как он пробивает подошву ботинка и впивается в мою ногу, я поежилась. Нужно быть внимательнее. Но от голода сосало под ложечкой, а от усталости я становилась рассеянной.