Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

Маан с Коввилом переглянулись.

«Тут всегда так?» — мысленно спросил Огненный.

«Не знаю, я здесь впервой».

«Неужели нельзя было назначить встречу в более надёжном месте?»

«У меня не было выбора».

«Что будем делать?»

«Это не критично, — оценил расстояние Коввил, — я до Табо и так надо будет дотянусь».

— Вот что, любезный Глархрад, — взял на себя инициативу Коввил, видя нетерпеливый взгляд верзилы, — нам надо посоветоваться.

Тот понимающе кивнул.

— Ясное дело — пошепчитесь, — согласился он, не подозревая, что совещание давно уже в самом разгаре. — Но имейте в виду: я пытаюсь вам помочь только потому, что имею чёткие указания от заики, и… — Он замолк, принимая на грудь дружеский шлепок ладонью и рукопожатие мускулистого заро, богато одетого в чёрную телячью кожу с множеством посеребрённых застёжек. И, дождавшись, когда тот скроется за дверью, предложил: — Отойдите пока в сторону, чтобы проходу не мешать, и посовещайтесь.

Думали для такой пустячной проблемы довольно долго — минут двадцать. Маан даже успел озябнуть. По сути, всё сводилось к безмолвному увещеванию двух пееро, ни в какую не соглашавшихся на общество дочурки Глара, но, в конечном счете, не выдержавших силы аргументации и здравого отношения к суровой тарратской действительности и, как следствие, сдавшихся.

— Любезный Глархрад, — перешёл к делу Коввил, — мы принимаем предложение и заплатим тебе, для верности, вдвое от тобой объявленного, но у нас есть одно небольшое условие: мы сами отведём наших пееро в комнату к твоей дочери, и ты закроешь её вместе с ними на ключ.

— Согласен, — мгновенно сдался лысый Глар, — давайте-ка спрячьте пеерок и идите вон за Дилом. Он вас наверх проводит и сделает всё в лучшем виде. Да, вот ещё что: четырёхпалки свои, — хмыкнул он, поднимая растопыренную ладонь с загнутым вовнутрь безымянным пальцем и помахивая ею, — спрячьте и никому не показываете.

Коввил укоризненно взглянул на Маана и продемонстрировал ему ладонь с пятью, против обычного, целыми пальцами.

«Просил же иллюзию накинуть, забыл?» — мысленно пожурил он.

«Запамятовал, друг, прости. Больше не повторится».

«И кольцо!»

Маан поглядел на алые язычки стихийного кольца, лизавшие средний палец его левой руки. «И кольцо», — согласился он.

«Быстро восстанавливай симметрию, пока нет никого, и идём, — приказал Коввил. — Впредь только прошу: не забывай! В Таррате четырёхпалым быть опасно — слышал, что тебе Глар сказал? Они же решат, что раз тебе пяти пальцев было много, то и остальные ни к чему».

«Да-да, это опять же к нашему спору о Таррате».

«Брось! Привыкнешь — тебя отсюда пряником трабским не выманишь, — не сдавал позиций Коввил. — Вот посмотришь».

— Идите за мной, градды! — Дил увлёк их в коридорчик, ведущий на кухню, где к вкусным запахам жарившегося мяса, вина, свежего хлеба и специй примешивался просачивавшийся из общего зала аромат душистого табачного дыма.

Пройдя кухню насквозь, они оказались в коридорчике, ведущем к винтовой лестнице, которая, минуя второй, вела сразу на третий этаж.

Поднялись. Из трёх обшарпанных дверей Дил выбрал среднюю. Вошел по-хозяйски — без стука.

— Привет, Мака! Вот, папаша велел за пеерками приглядеть.

— Пеерки! Где они?! — взвизгнула дочурка Глархрада — заспанная девчушка лет десяти с добродушным лицом, огромными карими глазами и двумя жидкими, торчавшими в стороны косичками. Но, увидев онталаров, остановилась, наклонила голову набок и подозрительно поинтересовалась. — Это ещё кто, Дил?

— Хозяева пеерок, кто ж ещё! Посмотреть на тебя хотят. Чтобы знать, кому, если что, уши обрывать.

Такой поворот событий вовсе не смутил девчонку.

— А, понятно… Где пеерки? Смотрите быстрее, — она скорчила рожицу, — оставляйте зверюшек и выметайтесь, не до вас мне! Спать хочу!

— Это… Мака, Глар наказал тебя с ними на замок закрыть.

— С онталарами? Мала я ещё!

— Да нет же, — хмыкнул Дил, — с пеерками!

— Это ещё накой? — с неожиданным безразличием промямлила Мака и зевнула.

— Так надо.

— Закрывайте, раз вам надо. — Она подошла к Коввилу и оттянула край его рукава. — Где пееро? — и тут же, перекинув взгляд на плечо, где показалась мордочка Табо, сказала: — Хорошенький какой! Ну, иди ко мне, пушистик, не бойся! — Подняла заспанные глаза. — Как его зовут?

— Табо, — слегка растерялся Коввил.

— Табо, Табочка! Вылезай, крошка! У меня есть изюм и сладкие орешки. — А твоего как звать? Выпускай давай! — бесцеремонно приказала она Маану.

— Раву, — только и вымолвил опешивший сиурт, выпуская пееро на пол.

— Раву любит траву, — не долго думая срифмовал Дил, покручивая на пальце связкой из трёх ключей. — Всё в порядке, градды? Идёмте, раз так, — время ждать не будет.

Ночь была облачная и холодная. Ярко светил Оллат, мерцал раздувшийся до неприличия за последний год Сарос, и бока ползущих по небу туч были залиты изумрудом и серебром.

Брат Дисаро, Кинк и Гейб Ваграут сидели у костра и доедали остатки ужина. Инициатором полуночной трапезы был Кинк, мальчишка не любил ложиться спать с пустым желудком, да что там с пустым, он не успокаивался, даже если внутри его живота оставалось хоть немного свободного места.

— Дядька Гейб, а почему под кустом чемирты нельзя спать?

— А ты откуда о чемирте знаешь?

— Дядя рассказывал.

Гейб с укором поглядел на Левиора.

— Не он, — сказал Кинк, — другой мой дядя, он умер.

— А-а. Говорят, чемирта души забирает, уснёшь у куста и не проснёшься.

— Умрёшь?

— Наверно, — неуверенно пожал плечами Гейб, — я не пробовал.

— А почему это место Беличьим бором называют? Здесь же камни одни, ни деревьев нет, ни белок, — впился зубами в сочную мясную мякоть Кинк.

— Я должен знать?

— Ну да, ты же у нас самый главный следопыт.

— А Хорбут его ведает, — сказал Гейб. — Наверное, раньше здесь лес был и белок в нём табун…

— Табун? — Кинк со смаком облизал жирные пальцы и икнул.

— Ну да, или отара, если тебе так больше по душе.

— Прайдом ещё назови. — Левиор, охваченный какой-то странной меланхолией, поднял голову и посмотрел на звезды.

— А что, послушайте как звучит: беличий ПРАЙД! — Гейб достал из котелка последний кусок замаринованного на завтра мяса и насадил на нож, закрепил его меж камней так, чтобы мясо находилось над самым огнем.

— Прайд это кто? — с интересом спросил Кинк.

— Не «кто» а «что», прайд это львиная стая, — ответил Гейб.