Екатерина Елизарова - Путь в Эльдорис

«Вау», — сказала я, выдыхая и мягко отстраняясь из незримых объятий, когда мне вдруг стало немного страшно потерять саму себя в этом потоке.

Этого я не смогу забыть никогда.

Он молчал.

«Я сделала что-то не то?..» — спросила я, запоздало подумав, не слишком ли личного я так настойчиво потребовала. Но в ответ почувствовала его мягкую усталую улыбку.

«Тания… — прошептал он. И по спине пробежали мурашки. — Это было чудесно, — сказал он наконец, спасая меня от смятения. — Не знал, что так бывает».

«Правда? Ты же спец по телепатии, разве нет?»

«Возможно. Но это не телепатия. Скорее эмпатия. Причем осознанная, а в данном случае еще и взаимная».

Ну вот, и мне опять неловко. Что такое? Хорошо хоть, краснеть я вроде бы не умею, а то лицу и шее уже начинает становиться жарко.

«Ты смущаешься?» — вдруг полюбопытствовал он.

«А ты практикуешься в эмпатии?» — ухмыльнулась я.

«Пытаюсь тебя нагнать. Надо же соответствовать образу мудрого старца», — шутливо хмыкнул он.

«Ты зашел попрощаться?» — спросила я через некоторое время. На душе от собственного вопроса стало тоскливо и как-то пусто. Интересно, сейчас он это чувствует?

Он молчал довольно долго, потом наконец тихо сказал:

«Если все пойдет по плану, мы с тобой никогда не увидимся. Даже так».

Что это в голосе? Неужели тоска? С чего?

Да, мне и самой весьма неприятно, как будто хотят оторвать кусок чего-то живого изнутри…

Я свернулась калачиком, подобрав под себя ноги, насколько это позволяла вагонная полка, словно пытаясь зажать все то, что было внутри, и не выпустить наружу.

Мне больно от этой мысли? Но почему? Я ведь даже не знаю его имени! Никогда не видела его. Какое мне может быть дело до того, что я НИКОГДА больше не услышу его. Это «никогда» прогремело громом в голове. А ведь он еще здесь, и вполне возможно читает все эти чувства во мне сейчас.

«Что со мной?» — спросила я прямо. Терять мне все равно нечего.

Опять молчит. Так многозначительно молчит. А я ведь чувствую: ему есть, что сказать!

«Почему ты не говоришь мне?»

«Все сложно, Тания. И я не должен был… так близко подходить к тебе».

Глупая обида захлестнула меня. Он жалеет! Жалеет, что позволил мне заглянуть в себя, подпустил так близко. И я отвергла его из себя опять. И разразилась горячими слезами от того, как стало пусто внутри, в обиде теперь на саму себя за то, что лишила нас этих последних мгновений прощания.

Утро не принесло облегчения. Ночью мне казалось, что я вижу оранжевое свечение, но сон слишком крепко сковал меня, чтобы я смогла до конца проснуться. А теперь опять жалела, потому что в купе Эданора уже не было. Как и во всем поезде или где бы то ни было на Земле.

«Ладно, во всяком случае, я точно знаю, что он переместился, а еще отчетливо ощущаю, что теперь осталась абсолютна одна. И чувствую себя освобожденной. Судя по всему, наша с ним связь, изжив себя, оборвалась сама собой. Но почему же теперь меня это не радует?»

Сидеть одной в пустом купе, где все напоминало Эда, было невыносимо, и я раздумывала над тем, не пройтись ли мне по поезду. Узнать, например, имеется ли тут вагон-ресторан и что он вообще из себя представляет — никогда до него не доходила. Видно, не судьба. Потому что скучать долго мне не пришлось. Все еще продолжая сидеть на койке и пытаясь решить нелегкий вопрос о том, переодевать ли летнее платьице, купленное в отеле, раз уж я использовала его в качестве ночной рубашки, или для прогулки по поезду сойдет и его помятый вариант, я с внезапно округлившимися глазами уставилась прямо перед собой.

В воздухе взявшись буквально из ниоткуда заплясала голубая искорка. Я удивленно взирала на это чудо природы пару секунд, а потом искорка начала увеличиваться в размере, и вместе с этим пришло запоздалое чувство уже не просто тревоги, а леденящей паники. Не раздумывая больше ни секунды, я бросилась прочь из купе, не рискнув потратить время даже на то, чтобы надеть обувь, но захлопнув при этом за собой дверь.

«Куда же бежать? — пронеслось в голове уже на ходу. Поезд продолжал мерно постукивать по рельсам, и никто в нем даже не подозревал, в каком неизбежном положении я нахожусь. — Нажать на стоп-кран и спрыгнуть? Запереться в туалете? Просто мчаться вперед, пока вагоны не закончатся? Да, как видно, я в ловушке, и любые попытки спастись просто бессмысленны».

Я продолжала бежать по пошатывающимся вагонам, стараясь не упасть. Я спешила изо всех сил, рассудив, что должна непременно успеть добраться до последнего вагона, в самый конец поезда, ведь тогда появится шанс, что пострадает меньше людей.

Последним, что я увидела, была смертельно-красивая искрящаяся голубым волна.

Пробуждение выдалось не из приятных. Голова трещала жутко, а еще отчего-то было очень холодно и мокро. Я открыла глаза и тут же закрыла их снова. Не помогло. Я, конечно, успела сообразить, что проснуться дома в своей теплой и уютной постели никак не могла, потому что должна сейчас быть в поезде или уже нигде не быть, ибо то, что летело в меня, навряд ли собиралось оставить меня в живых. Но как же я тогда оказалась здесь?!

Мокрая пожелтевшая листва вперемешку с грязью неприятно липла к босым ногам. Везде вокруг, насколько мне было видно, простиралась однообразная картина — раскрашенный осенними красками опадающий лес. И все. Я стояла на относительно открытом участке, возможно, посреди какой-то глухой лесной дороги. И мне было до безумия холодно. Единственный имеющийся предмет гардероба — то самое летнее платье до колен — не было создано для обогрева и вдобавок изрядно намокло. Как же хотелось закутаться в привычную теплую кенгурушку и надеть на ноги любимые кроссовки! Жизнь сразу показалась бы намного приятнее и оптимистичнее.

«И угораздило же меня оказаться здесь именно в этом дурацком платье! Так, если я буду и дальше стоять на одном месте, то окончательно околею», — заключила я и начала энергично подпрыгивать. Выходило не очень. Мокрая трава, грязь и листва скользили под ногами, и я рисковала упасть.

Да уж, ну и в положение же я попала. Неизвестно где, неизвестно как и неизвестно, что делать. Если это место и было когда-то дорогой, то сейчас явно заброшенной. Отличить ее можно было только по не растущим на ней деревьям и относительно ровным краям. Выведет ли она меня куда-то — опять же неизвестно.

«Как же холодно! Надо двигаться, хотя бы куда-нибудь», — сказала я сама себе и пошла. Куда? Просто пошла, надеясь, что выбрала направление не в глубь леса, а из него.

На небе тем временем сгущались серые тучи, и становилось темнее.

«Судя по всему, скоро еще и дождь пойдет. Замечательно. Да и вообще, тут, по всей видимости, уже вечереет. Тоже странно, в поезде-то было утро».