Даринда Джонс - Проклятие десятой могилы (ЛП)

— Ладно, давай перефразируем. Кто тебя в букмекеры завербовал?

Рот Умберто скривился в беззаботной ухмылке, а сам он пожал плечами:

— Знать не знаю, о чем речь. И кстати, валила бы ты отсюда подобру-поздорову.

Я пересела на один табурет ближе.

— Видишь ли, я пришла с официальным визитом. Не хотелось бы наблюдать, как в это местечко нагрянут с рейдом. — Поцокав языком, я осмотрелась по сторонам. Повсюду грязные деревянные столешницы и мутные зеркала. Неровные полы и замызганные, расшатанные бильярдные столы. — Жалко будет, если тебя лишат такой роскоши.

— Роскошь не роскошь, а дело свое это место делает. Какого хрена ты мне угрожаешь? Мы же вроде в школе здорово ладили.

— Это да. — Я бы даже рискнула сказать, что мы с Умберто были друзьями. Мне всегда нравились клоуны. — Но это было до того, как ты заделался букмекером. Долги тоже сам выбиваешь?

Это бы объяснило, почему в столь ранний час в забегаловке такая концентрация раскаченных мышц.

— Дэвидсон, чего тебе от меня надо?

Я придвинулась еще на один табурет ближе. Умберто жестом остановил чувака, который шел к нам и явно собирался скрутить меня в бараний рог.

— Ну, например, чтобы ты рассказал мне, что за сделка у тебя с одним из твоих клиентов.

— А может, с одним из твоих, мисс частный детектив?

— Неужто ты интересовался моими делами?

— Делать мне больше нечего! Просто ты как-то выручила моего кузена. — Внезапно отбросив всю эту гангстерскую показуху, Умберто как будто смягчился: — Ему шили похищение, препятствие правосудию и еще кучу всякого дерьма. А ты доказала, что его подставила одна чокнутая баба. Ты, Шарлотта Дэвидсон, крутая телка.

— Быть того не может! — Я оказалась на табурете прямо рядом с Умберто. — Ты двоюродный брат Сантьяго? Я же по нему кипятком писала!

— Как и все. Черт, да за этим pendejo [25] (Исп.) Придурок, дурак; чувак. девки в школе толпами таскались! — Умберто кивнул бармену. — Будешь что-нибудь?

— Водички бы. У меня… была интересная ночь. Сушит не по-детски.

— Бывает. Так какого тебя ко мне принесло?

— Мне нужны сведения по одному из твоих клиентов.

— Вряд смогу что-то сказать, но так и быть, вываливай.

Я задумалась, как можно сформулировать вопрос, чтобы не показаться чересчур навязчивой, но ничего путного в голову не пришло.

— Сколько тебе должен Джефф Адамс?

Умберто смотрел куда-то вперед. На его губах расползлась ленивая улыбка.

— Понятия не имею, о ком речь.

Так и знала, что не сработает.

— Тогда, может, скажешь, должен ли он тебе денег?

— Я всего лишь принимаю ставки. Если он, скажем так, должен кому-то из организации, то точно не мне.

— Ага, ясно.

Честно говоря, Умберто действительно не производил впечатления того, кто стоит у руля. Я решила воззвать к семейным ценностям.

— Это очень важно. Погибла его дочь.

Умберто стиснул зубы, поставил свой стакан на стойку и повернулся ко мне. Потом придвинулся ближе, положил руку мне на бедро и наклонился, пока его губы не оказались в миллиметре от моих.

Только никакой похотью от него и не пахло. Он проверял, нет ли на мне прослушки. Под свитер пробралась рука, прошлась по животу, по Угрозе и Уилл. Хорошо, что я не из застенчивых. Кого-нибудь вроде Куки подобные манипуляции могли бы выбить из колеи. А вот меня? Да пусть хоть целый день обыскивает, если на этом все и закончится. И если в итоге он скажет то, что мне нужно знать.

Проведя ладонью по моей спине, Умберто засунул пальцы за пояс джинсов чуть дальше, чем было надо, и подтянул меня к себе так близко, что наши ширинки соприкоснулись. Тут у него вспыхнула искорка похоти, но совсем крошечная. Он никогда не был в меня влюблен, и мы оба это знали.

Я подалась вперед, чтобы Умберто мог прижаться ртом к моему уху. Все вокруг умолкли и замерли, наблюдая за бесплатной эротической постановкой.

— Я говорю все это только потому, что со смертью девчонки мы никак не связаны.

— Лады.

Умберто продолжал меня обыскивать, но уже наглее, словно хотел узнать, как далеко может зайти. Засунув руку мне между ног, он погладил шов на джинсах большим пальцем.

— Чувак торчит Фернандо чертову тонну бабла. Проигрался в пух и прах, но продолжал ставить снова и снова. Закапывал себя все глубже и глубже. А оказаться на дне с Фернандо не хочет никто.

— Ты мог бы не принимать у него ставки.

— Ага, как же! Если Фернандо говорит брать, я беру. У чувака, похоже, папаша из богатеньких, вот Фернандо и придумал план.

— Хреново все это звучит.

Умберто прихватил губами мочку моего уха. От пушка на его физиономии стало щекотно, и я чуть не рассмеялась.

— Короче, его последняя ставка была огромной. Он считал, что в игре будет какая-то подстава, благодаря чему он поднимет триста кусков.

— Ни черта себе!

— Фернандо принял ставку. Сказал Адамсу, если тот проиграет и опять не заплатит, он начнет убивать всех, кто ему дорог. И начнет с дочери.

— Умберто… — прошептала я, начиная переживать из-за того, во что он себя втянул, и схватилась за рукав его куртки.

Он прижал меня еще сильнее.

— Ты не поняла. Когда игра пошла не по плану Адамса и девушка действительно умерла, Фернандо ужасно расстроился. Практически слетел с нарезки, querida [26] (Исп.) Милая, дорогая. . Одно время думал, что без разрешения постарался кто-то из его людей. Но поверь мне, ничего такого не было. Фернандо… каждого допросил.

Я отстранилась и смерила Умберто подозрительным взглядом.

— Умберто, ты уверен, что Фернандо ни при чем? Если так, то все это офигеть какое странное совпадение.

— Сама у него спроси, querida. Вот увидишь, я не вру.

— Ладно. А ты не влезай в неприятности, о‘кей?

Отпустив меня, Умберто развел руки в стороны.

— Как всегда. Я белый и пушистый, детка.

Когда я встала с табурета, мужики вокруг рассмеялись, а Умберто опять схватил меня за руку и шепнул на ухо:

— Все это шоу мне, вообще-то, было ни к чему.

— Мы с тобой оба знаем, что это не так.

Он провел пальцем по моей нижней губе и облизал его, как будто слизывал остатки шоколада.

Меня пришибло шоком. Никакой похоти от Умберто я не ощущала, как бывает с парнями, которые на самом деле испытывают ко мне интерес. Только потом до меня дошло почему. Он испытывал не похоть, а что-то намного глубже и серьезнее.

Умберто прижал мою ладонь к своей груди.

— Однажды ты разбила мне сердце, querida. Теперь приходится его защищать. Так что вали отсюда на хрен.

Игриво подмигнув, он отвернулся, а мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять: он не шутил.

Выходя из «Дыры», я усердно копалась в мозгах, вспоминая, как и когда я успела разбить ему сердце. Назвать нас друзьями было бы, конечно, преувеличением. Мы общались. Я знала его, он — меня. Но мы никогда не обращали друг на друга больше внимания, чем было необходимо.