Морган Родес - Алый кинжал

— Я не боюсь, — пусть он и промолвил это, но в голосе чувствовалась позорная дрожь, противоречившая уверенному заявлению.

— О, возможно, вот только ты должен бояться.

Магнус пытался казаться таким же царственным и сдержанным, как и требовал всегда его отец. Если этот человек был дворцовым стражником, несомненно, он должен понимать, как следует относиться королям к таким, как он.

— Как тебя зовут?

Мужчина склонил голову набок.

— Я Калум Столо, Ваше Высочество, а это моя дочурка, Кара.

Сработало! Он сумел сохранить тот приказной тон, пытаясь почувствовать себя чуть более зрелым и уравновешенным, чем полагалось быть семилетнему мальчишке.

— Замечательно. Калум, приказываю отыскать для меня корабль, что отправится в Оранос! Я немедленно хочу уехать отсюда.

— М-м-м… — Калум бросил взгляд на свою дочь. — Как ты думаешь, как же мне стоит поступить?

Кара только пожала плечами.

— Может, посадить его на корабль?

- Я не думаю, что это такая уж и хорошая идея.

— А почему ты сбежал? — вдруг поинтересовалась у него Кара.

Её волосы вновь заставили его думать об Ораносе, о тёплых днях, зелёных лугах и вечно синем небе.

— Потому что я ненавижу своего отца!

— Так ведь все ненавидят твоего отца… — промолвил Калум, но тут же нахмурился. — Хотя нет, не все, некоторые его просто боятся. Но я знаю кое-что о короле Гае, и это заставит меня никогда не поступить так, как ты просишь, юный принц.

Разочарование кулаком ударило его в грудь, и Магнус резко взглянул на мужчину.

— И что же это?

— Если он узнает, что его сын и единственный наследник пропал без вести, он собственноручно порвёт в клочья все три митиканских царства, от юга до севера, пытаясь тебя найти. Можешь представить, сколько пострадает людей? Сколько людей погибнет? И это всё потому, что тебе вздумалось, будто твоя полная баловства и привилегий жизнь плоха!

— Ты сказал, что кровь больше не проливаешь! — Магнус яростно дёрнул повязку. — Это он со мной сделал! Назвал это уроком и взял с меня клятву, что я сохраню тайну!

Калум не произнёс ни слова и молча коснулся своего шрама.

— Прости за боль, мой принц, ты прав. Но жизнь — это всегда раны. Наши шрамы будто кольца на стволе дерева, они лишь показывают течение нашей жизни. Когда у нас затягиваются раны, мы движемся вперёд… Вот она — разница, мы сбежать от проблем не сможем. Надо встретиться с ними, — его выражение стало серьёзным, хмурым. — Давай, я отведу тебя к твоему дому.

Магнусу хотелось спорить, возражать, кричать, требовать. Был ли этот человек прав? Может быть, его отец и вправду убьёт столько людей из-за одного желания бежать?

Да. Конечно, да.

Магнус позволил Калуму Столо и его дочери проводить его во дворец неохотно, с тяжёлым сердцем. И стоило им только войти на территорию замка, как стража бросилась вперёд, окружая их кольцом. Послышались на замёрзшей тропе тяжёлые шаги, и стража расступилась, чтобы пропустить вперёд разъярённого короля Гая.

Однако гневался он не на Магнуса, и пылающий ненавистью взгляд был направлен на Калума.

— Как ты посмел похитить моего сына? — прорычал король. — Чего ты хотел? Выкупа? Так ты намеревался поиздеваться надо мной?

Стражник отобрал у Калума мешок с монетами и вручил его королю, тот лишь бросил на него быстрый взгляд.

— Магнус, подойди сюда.

На мгновение замерев, Магнус бросился к отцу.

Король встряхнул мешочком у его глаз.

— Он украл у тебя это?

Нет, это Магнус украл, у своего родного отца, но правда застыла на его языке. Он вдруг понял, что кивает, а по щекам льются позорные слёзы, и он так испугался, что дрожит. Магнус взгляну на Кару, что крепко держала отца за руку, и быстро отвернулся, смущаясь от своей собственной лжи и стыдясь этих слов.

— Теперь ты дома, — отец положил тяжёлую ладонь Магнусу на плечо, а после присел на корточки рядом с ним. — Ты в безопасности, дорогой. Слава Богине!

— Ваше Величество… — начал Калум.

— Молчать! — король вновь встал, возвышаясь неистовым гневом, и лицо его искривилось дикой ненавистью. — Я позволил тебе покинуть твой пост, Столо, потому что ты не мог выполнять работу, которую я тебе предоставлял, на должном уровне после того, как получил травму. И так ты платишь мне за доброту — похищаешь моего сына, воруешь мои деньги? — он кивнул страже. — Бросьте его в темницу. Я хочу, чтобы его немедленно казнили.

— Нет! Папа! — сорвался с уст Кары крик, когда её отца стража потащила в сторону подземелья.

— Отпусти мою дочь! — взмолился Калум. — Она не виновата, она не имеет к этому никакого отношения.

— Хорошо, — кивнул король и тихо прищёлкнул пальцами. — Отпустите ребёнка. Пусть замёрзнет сегодня вечером, если ему так угодно.

Кара смотрела на Магнуса широко распахнутыми глазами, ожидая, когда он что-то скажет и остановит всё это безумие.

Но слов больше не было. Магнус не мог признаться, не сейчас. Наказание было бы куда хуже любой порезанной щеки. Ложь — ложь отцу и королю! — закончится отрезанным языком или отрубленной головой.

Ему было жаль — он смотрел, как текли слёзы по щекам маленькой девочки, что отступила на шаг, второй, а после повернулась спиной и помчалась в холодную, снежную ночь.

***

Память об этом жутком моменте была всё такой же ясной, будто бы это только что случилось.

— Ты хочешь убить меня, — прошептал Магнус, чувствуя, как пересохло в горле.

— Я уже десять лет хочу убить тебя, — согласилась Кара.

— Может быть, я мог бы сражаться за свою жизнь. И вернуть её себе.

Она только рассмеялась.

— О, увы, но я не верю, что ты можешь. Я наблюдала за тобой последние месяцы, видела, как ты фехтуешь… Ты едва-едва способен поднять оружие, а о том, чтобы сражаться с его помощью, и вовсе речи нет. Если ты и побеждаешь, слушается это только потому, что твой соперник поддаётся. Стрельба из лука — просто смех, но я слышала, что ты презираешь охоту, так зачем же стрелять из лука? Ведь поколения уже не было войн, ты тут, в мягких, уютных стенах дворца. Кажется, больше убегать ты не хочешь… О, нет, я сомневаюсь, что ты сейчас смог бы хоть как-то бороться за собственную жизнь!

Ему хотелось с нею поспорить, но он отлично знал, что это правда.

— Ты так считаешь, да?

— Постой, есть кое-что, чем славится лимерийский принц… его прекрасный юмор! Ты больше ничего мне сказать не можешь? Может быть, сравнишь меня с девицами, что следуют за тобой, пуская слюни, и надеются, что ты обратишь на них хоть немного внимания? С девицами, что делают вид, будто бы шрам на твоей щеке не выглядит отвратительно, он скорее часть твоего замечательного образа, правда?

Он содрогнулся.

— Твои слова так же остры, как и этот кинжал. Ведь кинжал твоего отца, верно?