Алексей Переяславцев - Негатор или история неправильного попаданца

— Рассуждения твои понятны. И знаешь, какой я вывод делаю? Надо не просто идти — бежать к шефу и все ему рассказать.

— Беги. Рассказывай. Шеф выслушает тебя очень внимательно. Он выпытает у тебя малейшие подробности поединка. Он поймет, что горец — противник из тех, которыми пренебрегать нельзя. Он еще поймет, что ты и я — единственные (не считая его самого), кто знает о его связи с Мануром. И если тебя прикончить, то нежелательных свидетелей станет вдвое меньше. Сам догадаешься, какое решение он примет?

— Ты вообще осознаешь, что говоришь?

— Очень даже. И уверен, что так и будет. Вот потому я и сделаю то, что собираюсь сделать.

— А именно?

— Сегодня же соберусь и уеду подальше. В другой город.

— Да у тебя диссертация наполовину готова!

— На две трети, если быть точным. И что? Если меня прикончат, то защищать ее будет некому. Предпочитаю сохраненную голову двум третям диссертации.

— Имей в виду, шеф злопамятен. Если сейчас уедешь — он тебе никогда этого не простит. О магистерском ранге можешь забыть. Так и будешь жить на доходы лиценциата.

— Поправляю: он до самой своей смерти этого не простит.

— Ты точно лишился рассудка.

— Отнюдь. Я просто уверен, что горец шефа разыщет. С этого момента я и медяка не дам за его жизнь.

— Не вздумай…

— Не вздумаю. Но на случай, если шеф вдруг захочет меня разыскивать, я оставлю письмо горцу. А в нем распишу во всех подробностях, кто был партнером Манура. Если я вдруг умру от естественных причин или исчезну без следа, это письмо пойдет к адресату. Об этом, сделай милость, сообщи шефу.

Пауза.

— Куда же ты побежишь?

— А вот этого не скажу. Пусть у шефа будет одной зацепкой меньше.

Пауза.

— Официант, счет! По старой памяти я плачу.

— Благодарю. Прощай, будущий нищий.

— Прощай, будущий покойник.

Ох, как не хотелось снова лезть под дождь!

Добро бы только дождь, так еще и невезуха. Совершенно промокший, я ковырялся в интрузивной породе, где раньше добыл гроссуляры. Нельзя сказать, чтобы совсем ничего не было. Пара желтых гранатов, совсем неплохих, один примерно в шесть миллиметров, другой — четыре, но нам-то нужны зеленые!

Чувство времени я начисто утерял. Руки уже плохо слушались, ноги скользили по камням, но я упорно долбил и разламывал серый с белым камень. Наконец, попался зеленый кристаллик. Из последних сил я достал его из породы. Миллиметров шесть, трещин нет. С формой придется поработать. Идти, что ли? Нет, риск велик, нужен еще один — а ну как Сафар вернется с нулем? И вот тут откровенно повезло. Через пару ударов молотком появился еще один. Цвет не чисто зеленый, скорее салатный. Форма так себе, придется пускать в ход отрезной круг. Ничего, поработаю. Хотя нет, необходимо запрячь Сафара, когда он вернется, и плотно. Один я быстро ничего не сделаю.

Мало мне было падений на площадке — я еще три раза упал, пока добрался до дома. Дождь упорно поливал, делая тропу еще более скользкой, а меня — еще более холодным.

Меня встретили на пороге Тарек с Илорой, подхватили и поволокли почти как мешок с картошкой. Тут же ниоткуда взялась сухая одежда и подогретая вода. Ужасно хотелось хватануть хорошую порцию ирининой косорыловки, но именно это было делать нельзя. Сейчас необходимы абсолютно трезвые пальцы. Пришлось ограничиться громадной кружкой местного чая, да тарелкой жаркого. Есть почему-то не хотелось, но я силком впихнул в себя с половину тарелки.

К счастью, Сафар уже приехал. Парень на свой страх и риск начал работу над купленным кристаллом, но по моему требованию притащил его на поглядение. Это был изумруд, без сомнения. Миллиметров шесть, хорошая прозрачность, без трещинок. Цвет так себе — ну да его же не к ювелиру тащить. Форма абсолютно неправильная. Сафар показал, как, по его мнению, надо резать. Он почти угадал, я его поправил лишь в двух местах.

Мы начали работу. Для начала я придал должную форму первому гроссуляру, потом начал его полировку. Сафар в это время резал изумруд. Как раз полировка первым абразивом подошла к концу, когда напарник крикнул: «Готов!» Я поглядел — да, подмастерье, тебе до мастера еще расти и расти. Очень много придется пустить в отходы. Другим разом я бы указал на ошибки, но сейчас на то не было времени — просто кивнул и взглядом показал на первый абразив.

У Сафара дело шло медленнее моего; все же и опыта поменьше, а главное — берилл тверже граната. Я уже закончил четвертую полировку, а он все еще со второй не справился.

Тут появилась Илора, взяла меня за шкирку одной рукой и голосом ротного старшины приказала немедленно поесть. Справедливости ради надо сказать, что точно то же самое она проделала с Сафаром, только его она взяла левой. Мелькнула вялая мысль, что это, собственно, даже нельзя считать нарушением субординации: она не входит в команду, следовательно, я не ее командир, а потому ей можно таскать меня за шиворот. И даже нужно, потому что поесть и вправду надо. Твердость руки никакая, это уже заметно, а она-то сейчас и требуется. Тарелки с похлебкой уже красовались на столе. Но есть не хотелось совершенно.

В голове шумело. Из-за этого, а равно из-за рук, которые плохо слушались, работа замедлилась. Я теперь уже точно знал, что у меня высокая температура: все же доконал треклятый дождь. Но надо было заканчивать полировку. И ни в коем случае не поддаваться искушению закончить ее побыстрее.

Так, посмотрим на грани. Эту, эту и эту — еще раз пройтись, по пяти минут на каждую. Эта… ну, ее разве что пару минут подполировать и готово. А что здесь? Тут как раз плохо, не заметил я остатков рисок от предшествующей полировки. Эту грань переделывать, лишние пятнадцать минут как отдать. А вот эта… что ж, вполне даже, тут исправлять нечего. Что там у Сафара? Четвертая полировка? Отлично, но все же на всякий пожарный…

— Сафар, дай посмотреть.

Твердая четверка, молодец.

— А вот я бы сделал еще шесть дополнительных граней.

Дважды молодец, даже в такой спешке думает.

— Где?

— А вот по этим (показывает пальцем) местам.

— Допустим, а угол какой?

— …

— Даже не пытайся рассчитать. Это тебе на пять часов работы, если не больше. Очень сложный расчет. Ну да ты не расстраивайся, делай угол… вот здесь… тридцать градусов. Справишься?

— А то!

— Стой!! Не оттуда отсчитываешь. А надо вот откуда… Вот они, твои тридцать градусов.

— А ведь точно красивее будет.

— Именно так и должно быть. Работаем.

И мы работали. Нас еще раз заставили поесть. Но руки все равно двигались медленно.

И вот мой гроссуляр готов. Отполирован, промыт спиртом и протерт самой чистой тряпочкой. Я вызвал Тарека. Тот как будто и не спал, хотя вроде как ночь — или утро?