Алексей Переяславцев - Негатор или история неправильного попаданца

А ведь правду писали в умных книгах: дети — самые лучшие контрразведчики. Правда, она не дитё — скорее, подросток. Впрочем, из всех вторичных половых признаков заметна одна лишь юбка.

— …вот хочет она, стал-быть, к вам на работу…

Какая, к чертовой прабабушке, работа?!

— …примерно сказать, прибрать там, потом еще сготовить, ну и ежели чего, так и подлечить — она в травах очень даже вполне понимает…

На подставу девчонка не похожа. Но вот связываться с этой недокрасоткой ох как неохота. Ведь выходит, мы все тут в опасности — и она, значит, тоже. А мне-то она ничего плохого не сделала — скорее наоборот.

— …а вы, так сказать, клятву должную дадите, как положено. Ну, о плате сговоримся. А что вы тут в доме делаете — нас то не касается.

Молчание. Мы все втроем пытались переварить вводную.

— А Кири ловить мышей будет, — вдруг подала голос девица.

На миг у меня перед глазами встала жутковатая картина: младшая сестричка моей целительницы бегает у нас по дому на четвереньках и ловит мышей. К счастью, Тарек меня отвлек, спросив без эмоций:

— А кто это — Кири?

Вместо ответа девица откинула полотно на корзине. Оттуда выглянула симпатичная мордочка, а я в очередной раз понял, что являюсь дураком непроходимым. Но так мне и надо. Головой думать следует, вот что. Когда мне сказали: «Небольшой зверь (и показали руками нечто размером с кошку), живет в доме, ловит мышей, играет с детьми», то я мысленно и перевел это как «кошка». Но сейчас на меня смотрела блестящими круглыми глазками и смешно шевелила усиками самая натуральная норка.

А ведь говорили мне друзья-биолухи, что норка была бы чудным домашним зверьком: и привязчива, и понятлива, мышей охотно ловит, одна лишь беда — запашок от нее, того-с, больно крепок. В моем старом мире этот вопрос решался хирургом, который удалял анальные железы, а здесь я запаха от зверушки не почуял — или запах слаб, или нос туп. Правда, эта норка не походила на привычных мне — шубка не коричневая и не палевая, а темно-серая. Впрочем, выглядел этот зам по мышам очень недурно. Против Кири я бы не возражал, но вот приложение к ней…

Тем временем зверек каплей ртути выскользнул из корзины и единым духом взобрался на руки к хозяйке. Та посмотрела на животинку таким любящим взглядом, что всем присутствующим сразу стало ясна картина их взаимоотношений.

Надо было принимать решение.

— О какой клятве идет речь? — вопрос я адресовал Сарату, поскольку именно он, похоже, был наиболее опытен в таких вопросах.

— Клятва стандартная, — отвечал тот без раздумий, — отличия бывают лишь в деталях. Обычно работодатель клянется должным образом платить без задержек, а также кормить (если об этом договорились), также в клятву включается пункт о том, чтобы хозяин работника — или там работницу — не обижал действием, иногда еще насчет одежды включают положение. Работник, со своей стороны, обязуется не обижать хозяина словом и действием, не портить имущество, выполнять обязанности по перечню. Само собою, перечень обязанностей входит в клятву. Маг заверяет клятву.

Вот это попадалово. Мало того, что у нас маг не работающий, так если бы даже был работающий, на меня все равно не подействует. Сарат бросил на меня пару-тройку самых красноречивых взглядов.

— Клятву дать мы можем, — медленно произнес я, — но сперва я хотел бы задать несколько вопросов. Как тебя зовут?

— Ирина-ма, уважаемый, — робко пискнула девица.

— Кто еще в деревне помимо тебя и отца знает, где мы живем?

— Никто, все этого места очень боятся.

— Почему же ты не испугалась?

На девчоночьих щеках появился дополнительный румянец. А так как на щеках площадь закончилась, то он начал завоевывать другие части лица.

— Я видела, как вы сюда шли…

Краска устроила успешный штурм шеи.

— …и потом, я заметила: маленькие ростки травы пробились на мертвой земле. И муравьи по ней ходят.

Ну да, девчонка травница, ей положено иметь глаз-алмаз. Плохо то, что и другие могут заметить.

— Это ты сама захотела пойти ко мне на службу, или отец сообразил?

Долгое молчание. Потом еле слышное:

— Это я.

— Почему?

— Вы хотя и маг, но не такой.

Может, это и хорошо, что она приняла меня за мага. Значит, и другие тоже могут так подумать.

— Чем именно я не такой?

— Вы неправильный.

Сейчас этот вопрос прояснять не следует, Ни к чему мне свидетель в виде старосты. Но потом я обязательно спрошу.

— Допустим. А он? — я показал на Сарата.

— Он только раньше был правильным, а теперь он неправильный. И потом, он служит вам.

Так, похоже, у девчонки глаз куда зорче, чем я думал. Прокачаем еще.

— А он? — жест в сторону сержанта.

— А он вовсе не-маг. Но работает на вас. А еще он не злой.

И этот вопрос тоже придется отложить, хотя Тарек так и подобрался. Натурально, любому взрослому мужчине не понравится, когда такая соплюшка просчитывает его на раз. Ничего, перетерпит. Тут подал голос староста — если шипение можно назвать голосом:

— Ведь говорил я тебе, дуре!..

Староста явно подавил желание высказать дочери все, что о ней думает, но тут уже стало интересно мне.

— Скажите, а почему вы полагаете Ирину дурой? Я за ней такого не заметил.

Может, староста и ничего бы не сказал без этого замечания, но тут его прорвало:

— Да ума у нее три сундука, вся в свою мать пошла, а все равно дура! Потому что не хватает этого самого ума не показывать себя умнее парней. Вот и получаю я: дочке уже шестнадцать лет, а женихи все стороной обходят. И нечего ей у меня на шее висеть, не амулет, поди.

Паранойя все же продолжала активно пинаться и ругаться нехорошими словами. Пришлось уступить.

— Ирина, хорошо подумай. Твое дело здесь, наверное, будет не таким уж трудным и, вероятно, привычным. Но видеться с родителями будешь только с моего разрешения. Никаких походов за пределы мертвой земли! Подумай хорошенько, понравится ли тебе такое.

Эти слова я произнес максимально жестко. Кажется, девчушка прониклась. И все же с секундным колебанием решительно кивнула.

— Теперь вы, уважаемый староста.

Тот ощутимо вздрогнул.

— Вы здесь больше не появитесь. Ну разве что в случае самой крайней нужды. Если кто за вами проследит и узнает эту дорогу — мы трое очень обидимся. Если же вы расскажете кому бы то ни было о нашем существовании — мы обидимся еще больше. Что до вашей дочери — говорите всем, кто спросит, что она нашла место прислуги в небогатом купеческом доме. И только так.

Улыбка.

Отец и дочь почти одинаково переменились в лице. Но, по всем признакам, отец испугался куда больше.

— Мы здесь не занимаемся незаконными делами. Но у нас есть конкуренты. Если у них будет хоть малая возможность нас уничтожить — они пустят ее в ход.