Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры

Вспомнился танец у шамана. Ощущения, когда полагаешься на интуицию, позволяешь ритму, неуловимой мелодии вести тебя, руководить каждым вздохом. Она сама доставит, куда нужно.

Короткими поцелуями стелился узор на лице Безликого. Губы заскользили по шее и плечам. Я притянула к себе его руки. Моя грудь всколыхнулась под его пальцами, изнывая от жажды. Жадная до ласки. Его ладони опустились ниже, обвели линию талии.

— Это не входит в список простых вещей, по которым ты скучал?

Он должен откликнуться! Вожделение уже теплилось во взгляде.

— Это никогда не было простым.

Шершавые пальцы провели вдоль моих бёдер, поднялись по спине, прижали к терпкому телу. Влажные губы засосали кожу на моей шее. Сладкая горечь. Неловкий танец разгорячённых тел. Сближение. Стон упал с губ. Я выгнулась против воли, словно пытаясь его сбросить. Рык опрокинул на спину. Игры закончились. Накатила робость. Будет больно?

Безликий коснулся лбом моего лба, вырвал из забытья пристальным взглядом. Жаждал убедиться в моей решимости?

Хочу тебя, безымянного и неведомого, но такого близкого и родного. Ты намного лучше любого, кто у меня мог быть. Не по воле отца, не от безысходности, а потому что люблю.

Ни звука. Я царапнула его спину, подначивая. Он развёл мои колени, протолкнулся внутрь и смёл преграду. Алой лентой взвивалась истома. Жидкий пламень обжигал с головы до пят, щекоча и лаская. Я обхватывала ногами каменные бёдра, открывалась глубже, вбирала целиком, сжималась туже. Чтобы никогда не отпускать!

Он вырывался наружу. Вонзался с новой силой. Лихорадочные кружения застывали на коже каплями пота. Мутный поток захлёстывал, нёс прочь. Раскалённое марево перед глазами, в ушах гул. Огненный шар нарастал изнутри. Запределье эмоций и ощущений.

Уже не различить ни Безликого, ни меня в его объятиях. Мы одно, нас нет, мы былинки на ветру, растворены во всегда и везде. Внизу, вверху, в начале и в конце. Незыблемые образы наскальных рисунков. Он и Она.

Я очнулась с трудом, как после яростной бури, чувствовала себя разбитой, разорванной на части. Слабость во всём теле. Ноздри щекотал солоноватый запах крови. Никак не получалось собрать себя по кусочкам. Безликий все ещё был во мне, застывший в мгновениях безмятежности. Я потянулась к нему, безумно желая, чтобы близость не заканчивалась так скоро. Он отпрянул, подхватил штаны и принялся суматошно их натягивать.

Пустота внутри разъедала. Как будто боль, которую я прежде не замечала, хлынула на меня, погребая под собой. Я свернулась клубочком, сдерживая рыдания.

«Вжих!» — донеслось сквозь глухое марево в моей голове. Апатия отступала. Я увидела напряжённую, бугрившуюся мышцами спину Безликого. Он сидел у речки, скрестив лодыжки, и шлифовал клинок точильным камнем.

Ему не понравилось? Наверняка моё тело показалось ему уродливым, как тело Микаша — слабым. Небось, только тоску разбередила. Даже заговорить теперь страшно. Вдруг обругает? Устыдит? Скажет, какая я мерзкая. Я этого не переживу. Я так хотела...

— Получилось? — спросила я, задавив в себе эмоции.

Безликий замер. Неуверенно повёл плечами. Не обернулся, не произнёс ни слова

Жестокое похмелье накрыло с головой. Предательский всхлип вырвался из груди.

Безликий вздрогнул, будто его плетью огрели, и подскочил на ноги.

— Чего ты ждёшь? Вот он я. Я больше не прячусь. Приди и возьми меня, демоны тебя раздери!

Он приблизился к рисункам и вскинул руки, словно высвобождал мглу, которую сам же туда и упрятал. Он хочет погибнуть? Зачем?!

Бесцеремонно разбуженная мгла загудела ещё злее. Поднялся чёрный вал.

Духи не спешили на помощь. Им запретили?

Безликий замер утёсом. Мгла упёрлась в своды пещеры, заволокла всё вокруг, окутывая его полотном ненависти. Не шевелился, выжидал.

— Выходи, брат! Давай же, выплесни свою ярость! Твоё падение и все твои злоключения — моя вина. Так разорви меня, удовлетвори свою месть и мою заодно. Я никогда не встану с тобой на одну сторону.

Била крупная дрожь. Сердце рвалось из груди. Не вздохнуть!

Не надо, пожалуйста! Если ты погибнешь, исчезну и я, и прекрасная Тэйкуоли, и весь наш мир! Ты не можешь так поступить!

— Спаси нас! — я протянула к нему руки. — Я верю, ты сможешь. Ты лучший из всех.

Он повернул голову. Синие глаза полнились болью и сожалением.

— Брат мой, Ветер, живи!

Чёрное облако поглотило его. В призрачном гуле слышалось злорадное ликование. Неужели конец?! Без него… лучше бы и так.

Воздух заискрил. Накапливалась сила. Вспышка ослепила, вопль хлестнул по ушам. Я распласталась на земле. Она содрогалась от мощных толчков.

В темноте закрытых глаз лучились силуэты крылатых мечников.

Руна «исаз» — лёд на спине одного, руна «турисаз» — тёрн на спине другого.

Застыли, двинулись.

Единым порывом. Последним!

Кто-то выживет, кто-то упадёт, а может, и оба.

Прямо сейчас, ибо ждали слишком долго.

Медленно.

Ближе.

Соприкасаясь и раня.

Разошлись.

Которого задело?

Замер один, замер другой.

Руна «исаз» тускнеет, опадает. Вместе с ней и свечение.

«Турисаз» смотрит на меня недобрыми разноцветными глазами.

Идёт, чтобы придушить мерзкую гадину.

Меня.

Я сажусь на колени и свешиваю голову.

Неважно, в чём моя вина, но если его больше нет, то и мне незачем быть.

Полыхающее зеленью лезвие заносится над шеей.

Опускается.

Неумолимо.

Фиолетовый пламень пронзает грудь «турисаз».

В конвульсиях яркого света колыхается силуэт.

Опадает.

— Не трогал бы её — победил бы, — сквозь кошмар слышится голос Безликого.

Руна «перт» — тайна — теперь прожигает его грудь.

Когда я пришла в себя, снова увидела Безликого. На земном лице Микаша проступили точёные черты небожителя. В глазах решимость. Движения уверенные и грациозные. Он легко вил из поверженного чёрного облака тонкие нити, как до этого жидкий огонь из озёр. Мгла шипела и стенала, пытаясь достать до Безликого, но разбивала щупальца об исходящее от него фиолетовое сияние. С затухающим воплем Легион спрятался в кипящих лавой рисунках. Безликий надгробием вонзил меч в последний из них и, утерев пот, отошёл на несколько шагов.

— Так много силы... — глядя на свои ладони, произнёс он. Впервые после нашей близости взглянул мне в глаза: — Лайсве, зачем ты отдала мне своё сердце?

— А разве я могла иначе? — Мой голос сипел так, что я с трудом узнавала его.

Безликий потупился. Хотела бы я прочитать его мысли, но вокруг них глухая стена, как вокруг сильнейших телекинетиков.

Бог вернулся к мельнице и сбил рукой корку с одной из спиц в колесе.

— Лёд тает.

— Так наколдуй его обратно. Сил-то у тебя теперь предостаточно.