Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры

Значит, Лирий мёртв. Они все мертвы. И Айка бы тоже умерла, даже если бы не встретилась со мной. Я тихо всхлипнула.

Влажные губы Петраса коснулись моего лба. Почему он не понимает, что сейчас не время? Почему не видит, что мне плохо и я хочу побыть одна?

— Оставь её! Идём, — Вейас потащил Петраса за руку на кухню, одарив меня понимающим взглядом.

Я снова задремала. Только под утро услышала, как заскрипели половицы. Вейас, один он так тихо красться умеет, пройдоха. Лёг рядом на одеяло и зашептал:

— Не спишь?

— Да как тут уснёшь, если тебя постоянно будят?

Его будто прорвало. Слова лились нескончаемым потоком, не все фразы удавалось разобрать.

— Я тоже не сплю. Не могу. Постоянно вспоминаю их лица. Не думал, что смерть — это так ужасно, особенно когда сам помогаешь затянуть петлю. Кузен сказал, что научит меня быть Сумеречником, сказал, что это проверка на смелость... Я думал, он покажет, как выслеживать демонов, заманивать их в ловушки, использовать дар, но эти бунтовщики... Кроме их сумасшедшего главаря, никто и не сопротивлялся. Они просто стояли на коленях и молились, пока мы одевали им на шеи удавки. Я все же слабак, раз не могу преодолеть жалость, да? Давай всё-таки вернёмся. Кого мы дурачим? Мне никогда не стать доблестным воином без страха и упрёка, а ты ещё одной такой ночи не выдержишь.

Я вгляделась в искажённое рассветными сумерками лицо, самое родное, но всё же способное удивлять. Вейас всегда выглядел уверенным — это я постоянно искала у него поддержки, а теперь он просил её у меня, со всеми моими страхами и сомнениями.

— Мы справимся. Я сильнее, чем кажусь. И ты тоже, — я переплела с ним пальцы.

Вейас тесно прижался ко мне, я гладила его по волосам, пытаясь успокоить.

— Только давай уедем отсюда поскорей. Не нравится мне, что Петрас заставляет тебя делать.

— Мы не можем, — Вейас отстранился. — Тебе нужно время, чтобы восстановить силы. Нам нужны деньги, чтобы на что-то жить. К тому же Петрас обещал помочь с испытанием. Надо быть честными с собой, Лайсве, я слаб. Я даже тебя защитить оказался не в состоянии. Верхом самонадеянности было думать, что мы сможем добраться до Хельхейма. Петрас поможет мне попасть в орден без этого.

— А как же вэс и твоё желание доказать всем, что ты сам чего-то стоишь? — возразила я, но сожалела больше всего, что не смогу увидеть все чудеса севера, о которых вчера рассказывал Юле и... ледяной саркофаг, раскачивающийся на семипудовых цепях за вратами Червоточин. — И как же я? Мне тогда придётся вернуться к отцу и выйти замуж за Йордена.

— С этим Петрас тоже обещал помочь.

— Как?

— Не знаю, но это наш единственный шанс.

От такого шанса было тошно. Я попыталась отвернуться, чтобы закончить дурацкий разговор, но Вейас не пустил: взял мою ладонь и приложил к губам.

— У тебя сейчас взгляд совсем как у отца после провального поединка, — брат улыбнулся так печально, что от жалости засосало под ложечкой. — Разочарована, да?

Я покачала головой и поспешила обнять его.

— Я люблю тебя. Ты мой брат. И как бы там ни было, всегда им останешься.

Вейас натужно выдохнул.

— Можно, я немного полежу с тобой. Одному не спится.

— Конечно, кровать большая.

Я отвернулась к стенке и затихла. Прошло примерно с четверть часа, когда Вейас прижался ко мне поближе и положил руку на плечи. Так лучше, спокойней.

Когда я проснулась, Вейаса рядом уже не было. Они с Петрасом снова куда-то запропастились, оставив меня мучиться от тревоги и тоски. Под вечер следующего дня я не выдержала: решила размяться. Накинула поверх рубахи распашное мужское платье с поясом, которое Юле оставил на стуле рядом с кроватью, и поковыляла по комнате отвыкшими ногами. Дверь на улицу вдруг распахнулась.

— О, гляди-ка, она уже ходит! — восхитился замерший в проёме Петрас. — Я же говорил: мой целитель быстро её подлатает.

Вчера от изнеможения всё плыло перед глазами, и только теперь удалось разглядеть кузена хорошенько. Он стал красавчиком: густые волосы насыщенного тёмно-каштанового оттенка стянуты в пук на затылке, нос орлиный с изящной тонкой горбинкой, уголки чувственных губ приподняты в обаятельной улыбке, не такой, конечно, шаловливой, как у моего брата, но гораздо более интимной. От неё даже у меня, равнодушной к мужским чарам, по спине пробегали мурашки. Тёмные, почти чёрные глаза смотрели прямо и дерзко, словно не знали ни стыда, ни страха. Под расстёгнутой у ворота на несколько пуговиц белой рубахой бугрилось мускулами натренированное тело. Манило прикоснуться.

Я тряхнула головой, отгоняя неприличные мысли.

— Не стоило тебе вставать, — вошедший следом Вейас поднырнул под руку Петраса, приподнял моё лицо за подбородок и принялся осматривать. — Отдохни побольше — спешить некуда.

— Соскучилась, — я вглядывалась в родные голубые глаза с жемчужными крапинками. Чтобы Петрас не услышал, шепнула на самое ухо: — Ты был не в себе, я переживала.

— Забудь, — отмахнулся он. — Отдыхай.

Вейас вернулся в коридор за какими-то тюками и, взвалив их на плечо, потащил на кухню. Я покорно поплелась к постели. Должно быть, также чувствуют себя собаки, побитые ни за что ни про что любимым хозяином. Растянулась на перине и уставилась в потолок, совершенно забыв о Петрасе. А он не забыл. Прожигал пристальным взглядом, а потом устроился на кровати возле меня.

— Не хмурься — тебе не идёт, — на его устах играла всё та же соблазнительная улыбка, от которой меня бросало то в жар, то в холод. Я суматошно пыталась придумать, что ему ответить. Почему с Вейасом перебрасываться колкостями и делиться самым сокровенным так просто, а с другими мужчинами я словно язык проглатываю? Хорошо хоть, не жеманничаю: терпеть не могу жеманниц. Не дождавшись ответа, Петрас продолжил: — Вей из-за предстоящей охоты переживает. Я тоже в первый раз волновался, но потом привык. Сейчас это не страшней, чем вепря или лося убить.

— Так вы собираетесь охотиться на демона, настоящего демона?

— На белого варга. Мы хотим добыть трофей для ордена.

— Но вёльва переменила назначение. Теперь Вейас должен добыть клыки вэса.

— А кто подтвердит её слова?

— Отец, гости, дядя Кейл — все, кто присутствовал на церемонии взросления.

— А вот и нет, — хохотнул Петрас. — Все сделают вид, что этого не было. А был только приказ ордена, скреплённый печатью и подписью глав Совета. Там сказано: чтобы стать Сумеречником, Вейас должен принести шкуру белого варга. Вашему отцу нужно было это понять, а не пороть горячку.

От пренебрежительного тона Петраса стало неприятно. Внешний лоск и обаяние молодого Сумеречника как ветром сдуло, теперь кузен казался мне неприятным, высокомерным и злым. Говорить тут же стало намного проще: