Маргарита Блинова - Забавно быть студентом

Мара красноречиво воздел руки к потолку.

— Дед, ну брось! — фыркнула я. — Ну что могут сделать хрупкие женщины с двухметровыми крылато-зубастыми демонами?

Мужчина посмотрел на меня и скорбно сообщил:

— Внуча, они нас домогались.

На секунду мое буйное воображение представило себе эту картинку — толпа разодетых девиц всех возрастов, истошно вереща от переполняющего их сердца желания обладать волосатеньким, зубастеньким демоном, преследует спасающегося бегством лаэрда. Проведя стратегический маневр, представительницы «слабого» пола окружают бедолагу, загоняют на макушку дерева и начинают закидывать нижним бельем… И вот как-то разом в сердце поселилась жалость к несчастным крылатикам. Мы, женщины, на такое способны во власти ярости и страсти, что трепещите, все создатели мира!

— Ладно, дед, допустим, я поверила, что вылезать из нижних миров ты не собираешься, но пророчество… — Прикусываю нижнюю губу и отвожу взгляд. — Я где-то накосячила так сильно, что подтолкнула наш мир к краю в тартарары?

Мара фыркнул и, присев на подлокотник кресла, осторожно обнял меня за плечи.

— Ваш мир и так уже давно там, — заверил меня мужчина. — Так что не бери в голову.

— Но пророчество… Карет же сказала…

— Внуча, — создатель демонов слегка потряс меня за плечи. — Видящие не могут знать всей картины целиком, к тому же они постоянно интерпретируют то, что видят. Идрис хотела, чтобы ты выбрала ее сторону, поэтому Видящая настоятельно советовала тебе принять Светимость, открыть душу огню. Да, как моя внучка ты можешь в любой момент призвать лаэрдов, но делает ли это из тебя монстра?

— А круг? — закинув голову назад, пристально смотрю в глаза мужчины. — Что значит «круг не должен напитаться»?

Мара улыбнулся и кивнул в сторону сгоревшего уже на три четверти круга.

— Как только он наберет энергию, у меня будет достаточно силы, чтобы найти Идрис и открыть портал. Я уже давно хотел пообщаться с твоей бабкой, но эта стерва настойчиво бегала от меня, как дичь от неудачливого охотника.

Лицо мужчины стало еще более довольным, чем раньше, с каким-то не совсем очевидным предвкушением, что заставило меня невольно припомнить слова Бенедикта: «…окончится эпоха Разобщения, и настанут мирные времена».

— Разговор будет нелегким? — уточняю на всякий случай.

— А кто сказал, что я хочу разговаривать? — удивленно посмотрел на меня Мара.

«Темпераментом мы явно не в него», — немного грустно вздохнуло либидо.

«И слава Вселенной! — Дракончика передернуло. — Я еще после их ночи с Темным не пришел в себя».

Я посмотрела на круг и облегченно выдохнула:

— Значит, Армагеддец нам не грозит… — А потом резко спохватилась: — Дед, а ты в курсе, что кто-то пытается вернуть уничтоженных создателей?

— Даже в голову не бери, — отмахнулся Мара и медленно встал. — Ничего у этого рефаима не выйдет… Кстати, — звонко щелкнул он пальцами, — ты бы не торопилась со своим Темным. У меня знаешь сколько желающих на твою руку, сердце и прочий филей… — с загадочным видом сообщил он и подмигнул.

— Дед! — возмутилась я, вскакивая.

— А что такого? — тут же пошел на попятную родственничек. — Я же просто предложил. Между прочим, если не хочешь встречаться с чистокровным лаэрдом, у нас есть полукровки…

Но меня волновала уже совершенно другая мысль.

— Дед, погоди, с чего ты взял, что руководит фанатиками возрождения богов рефаим?

Мара снисходительно глянул сверху вниз, потом мягко улыбнулся и потрепал по голове.

— А вот это ты унаследовала от меня…

Яркий, ослепительный свет заставил зажмуриться, а затем я начала проваливаться куда-то вниз, в сизый плотный туман…

— Ничтожество!

Громкий мужской оклик заставил вздрогнуть от неожиданности и замереть.

Кто-то сбивает меня с ног. Падаю, но вместо того, чтобы крутануться, смягчая удар, почему-то нелепо раскидываю руки в стороны и падаю на мраморный пол, залитый тухлой водой. И опять молчат навыки наемницы, поэтому удар приходится на подбородок. Клацанье зубов, острая боль на кончике прикушенного языка, и тьма сгущается перед глазами… Что за фигня?

Тьма крутит мое тело, переворачивает и неожиданно кидает вниз.

— Ну и где твой папочка, тварь? — Все тот же голос, что и раньше, но почему-то сейчас я стою на коленях, низко опустив голову, и мелко дрожу от холода и унижения.

— За что? — вырывается из груди хрип, полный отчаяния.

Погодите-ка! Я такого не говорила… Что вообще происходит?

Рука неизвестного мужчины с громким голосом хватает меня за короткие спутанные волосы на затылке, дергает, вынуждая запрокинуть голову, и я наконец вижу лицо своего мучителя.

— За то, что ты слабак!

Удары сыплются со всех сторон, заставляя меня дрогнуть и упасть навзничь… И снова Тьма!

— Гребаный Скол! — зло выдыхаю я, опять крутясь и переворачиваясь в темном вихре потока. — Дед, ты куда меня засунул!

Молчание, и снова резкий бросок вниз.

Холодный поток обрушивается на мою голую спину, заставляя измученное болью сознание вернуться обратно.

— Очухался, выродок?

Мужчина обходит меня вокруг и, пнув носком лакового сапога, переворачивает на спину.

— Забавно. — Он присаживается на корточки. — Я ожидал большего от выродка Создателя, посмевшего посягнуть на мою женщину. Он хотя бы сопротивлялся, в отличие от тебя, ничтожество!

Эти слова становятся роковой ошибкой. Собрав последние силы, я делаю рывок вперед, и тонкая костяная игла, незаметно наточенная мной ночью, пока охранники резались в карты, пронзает чужую плоть.

— За мою мать, — рычу я в лицо стремительно бледнеющего опекуна и наношу еще два удара. А потом еще и еще, пока без сил не падаю навзничь…

В этот раз объятья тьмы не становятся чем-то неожиданным, я уже успела догадаться, что меня ведут по ниточке чужой судьбы, показывая отдельные картинки. Не самое приятное времяпрепровождение, но, видимо, у деда была необходимость показать мне все это. А раз так…

Огромный полутемный зал, наполненный запахом тлена и сочащимся из дыры в стене потоком нечистот. Нестерпимо хочется скривиться и закрыть нос, спасаясь от нестерпимой вони, но тому, чьими глазами я смотрю, почему-то жизненно важно сохранять лицо строгим и серьезным.

— Ты смеешь перечить моему решению? — С нескрываемой ненавистью смотрю на стоящего напротив старика, укутанного в серую робу.

— Пойми, — увещевает старец, — в этом нет смысла. Мы не достанем все, что нам нужно…

Мой взгляд скользит по лицам людей, собравшихся в зале.

— Кто согласен с Эдардом?

Трое из пяти моих приближенных опускают глаза, подписывая тем самым свой приговор.

Трусы… Они все трусы, недостойные жизни…