Нина Скипа - Стражи границы

Регистраторша засмеялась.

— Так у вас на родине принято отравлять новобрачным медовый месяц?

— Нет, — гордо возразил Всеволод. — Это мое изобретение. Я же не виноват, что они поженились по дороге на корабль!

— Что ж, в таком случае, я дам вам номера на втором этаже. Большой номер «люкс» в конце коридора, к нему примыкают номера «полулюкс». Двух- и одноместные. Вам какие?

— Все равно, лишь бы подряд.

— В таком случае, могу предложить вам четыре одноместных полулюкса и три двухместных.

— Спасибо, — улыбнулся Всеволод.

Регистратор выдала анкеты для заполнения. Всеволод отдал их Яношу.

— Заполняй, Янчи. Ты сам хотел работать секретарем.

Янош взялся за бумаги. Заполнив первую, он вдруг спохватился.

— Ох, госпожа, пишу то я по-верхневолынски!

— Пишешь ты до сих пор с угорийским акцентом. Счастье еще, что у нас с Угорией одинаковый алфавит, — усмехнулся я. — Действительно, госпожа, говорить мы еще можем, но писать — никак.

В самом деле, мы могли говорить, понимать услышанное и читать. Нет, писать мы тоже могли, но поняли бы написанное только в нашем присутствии. Для того чтобы полностью магически освоить язык требовался гораздо более сложный ритуал, чем стандартная горошинка. Хотя, ничего особенного, если разобраться. В общем-то, такой ритуал Вацлав проделал для Яноша, а я — для Джамили и Пушьямитры.

Регистраторша махнула рукой.

— Что же про вас написать?

— Верхневолынский арматор господин Яромир с женой госпожой Джамилей и воспитанником Яношем. Господин Лучезар — капитан корабля, а мы — члены экипажа. Кто морского, кто — торгового.

Регистраторша законспектировала речь Севушки и выдала нам ключи. Наши номера были на втором этаже. Номер «люкс», который Всеволод снял для нас с Милочкой, располагался в торце, что, собственно, и определяло его качества. Окна номера выходили на три стороны, входная дверь на четвертую. Сквозняк был обеспечен, стоило только открыть окна и двери. Но при закрытых окнах в номере был полнейший штиль. Номер состоял из приемной, спальни в комнате, спальне на лоджии и огромной ванной комнаты с миниатюрным бассейном и прочими сантехническими удобствами. На мой взгляд, для любого разумного человека более чем достаточно. В конце концов, гостиницы нужны для того, чтобы там спать. Поэтому кабинеты для работы там как-то ни к чему.

«Полулюксы» были значительно скромнее. Маленькая приемная, большая спальня, и большая ванная. Будь я один, мне бы вполне хватило и этого. Но Милочку мне хотелось устроить поудобнее.

— Ну что ж, — проговорил я, — давайте устраиваться. Только нужно принести с «Переплута» кое-какие вещи.

— Может быть, вы пока примете ванну, а мы сходим на корабль? — Всеволод, кажется, твердо решил не допускать меня на сайк до отплытия.

— Как, ты оставишь нас одних?

— Ну не то что бы. Я останусь с вами и четверо моих ребят тоже. Остальные двое прекрасно позаботятся о нашем багаже. А Янош с Лучезаром, надеюсь, присмотрят друг за другом.

Я засмеялся и покачал головой.

— Как скажешь, Севушка, — и обернулся к Джамиле. — Это издержки монархического строя, Милочка. Король может распоряжаться в строго определенной области. А точнее, у короля есть право «вето» при назначении верховного правителя страны. Все остальные вопросы за короля решают ответственные люди.

— А если это правящий король? — заинтересовалась Джамиля.

— Ну, тогда у него больше обязанностей. А прав… Я бы сказал меньше, да меньше некуда.

— Лучше не жалуйтесь, — усмехнулся Всеволод. — Вы же знаете, вам совершенно нельзя доверять вопросы, относящиеся к вашей личной жизни. Пока вами не занялась Джамиля, вы вообще на человека походили с очень большой натяжкой. Вы только представьте, Джамиля, что ваш супруг жаловался мне, что обедать, равно, как и ужинать, весьма докучно, а завтракать и вовсе не стоит, и, как правило, потреблял за обедом страниц пятьдесят печатного текста с чашечкой чая. Всем остальным, что случайно попадало ему в рот, можно смело пренебречь. Изменение веса поданных ему блюд можно было заметить разве что на аптекарских весах.

Милочка засмеялась и недоверчиво посмотрела на меня. Я пожал плечами. Всеволод сказал чистую правду, вот только зачем ему понадобилось это вспоминать, это вопрос. Разве что затем, чтобы в корне пресечь мои жалобы.

Тем не менее, Всеволод культурно слинял, оставив нас с Милочкой наслаждаться непривычным уединением. Когда, часа через три, мы с Милочкой покончили с водными и не очень водными процедурами, я спохватился, что чистой одежды у нас так и нет, и высунулся в приемную. Надо отдать справедливость Севушке. Может он и выставил по охраннику под каждым окном и парочку перед дверью, но приемная была пуста. Только на диване лежали наши с Джамилей вещи. Я притащил багаж в спальню, благо в пятимерных вещмешках он почти ничего не весил, и мы стали одеваться. Милочка заколебалась между восточным и западным фасоном, деловым, праздничным и спортивным стилями. Я прилег на широкую кровать, и некоторое время любовался женой. Увидев, что Джамиля все-таки сделала выбор в пользу струящейся шелковой юбки и легкой блузки, завязывающейся узлом под грудью, я встал и принялся искать среди своих вещей легкий полуспортивный костюм. До сих пор, во время плавания, я пользовался только двумя морскими костюмами. Одним для выхода, и одним — для работы на палубе. Сейчас я отыскал брюки, почти что облегающие мои мослы и широкую шелковую рубашку, тщетно пытающуюся замаскировать их же и обнаружил, что брюки на мне больше не сходятся. Нет, я еще в Рангуне попросил расширить свои морские костюмы, но я был уверен, что они попросту сели от морского воздуха и частой стирки. Сейчас же я убедился в том, во что не смел поверить.

— Милочка, тебе все-таки удалось меня откормить!

Джамиля повернулась ко мне, попробовала застегнуть на мне брюки и улыбнулась.

— Ну, до откормленного состояния тебе далеко, как до звезд, но на тебя уже не так больно смотреть.

Я скептически оглядел себя в зеркало.

— Теперь уже и Милан признает, что я наел себе здоровенную холку. Дорогая, боюсь, нам придется подкупить мне что-нибудь из одежды, — я обеспокоено повернулся к жене. — Милочка, ты не разлюбишь меня? Я ведь понравился тебе в гораздо более тощем состоянии…

Примерно через час мы с Милочкой все-таки вышли из номера. Я надел свой прежний костюм — по крайней мере, он на мне сходился.

Из номера Всеволода, расположенного рядом с моим, раздавался дружный смех. Я заглянул в открытую дверь — Севушка любил оставлять себе обзор, и увидел Всеволода, Яноша и Лучезара, сидящих за столом перед бутылкой вина. Перед Яношем лежала открытая книга.

— Цзин — это какая-то особая субстанция, заключающаяся в каждом живом существе. Когда цзин мало — человек болеет, а когда цзин исчезает — человек умирает. А инь — это женское начало, — говорил молодой человек, — Помимо всего прочего, оно означает северный склон горы, север, тьму, смерть, землю, луну, четные числа и тому подобные вещи.