Екатерина Бердичева - Помощница судьбы. Пенталогия (СИ)

— Эй, Вы куда? Я еще ничего не решила!

— Карты брошены, девочка, твой ход… — донесся до меня эхом удаляющийся голос.

Проснулась я от того, что мне стало жарко. “Надо было легкое одеяло вчера достать” — потянулась я и открыла глаза. Надо мной нависал желтый свод неглубокой пещерки. День был в самом разгаре: пели птицы, на выходе голубело небо, теплый ветерок ерошил мою коротенькую шерстку. “А это что?” — вдруг увидела я черный комок, лежащий между моими лапами. Приглядевшись внимательней, заметила и маленькие ушки, торчавшие у моего живота. “Не что, а кто…”- услышала я неожиданно голос в своей голове, и из черного комка высунулась заспанная мордочка, напоминавшая внешностью нашу пуму или ягуара, только маленького. Я вытаращила глаза. “Чего смотришь, забыла, как выгляжу?”- снова прозвучал в моих мозгах незнакомый голос, скорее мальчишечий, судя по тембру. “Никогда и не знала” — растерянно подумала я. Котенок- пацаненок встал, потянулся, вздыбив хребет, и зевнул, показав пасть, полную острых и длинных зубов. “Вставай, ишь разлеглась. Я есть хочу. Поймай мне зайца”- вот как-то так идентифицировала я образ маленького быстроногого зверька, петляющего среди синей травы.

“А ты, собственно, кто такой, чтобы мне приказывать?”- мысленно спросила я этого черного маленького нахала. Маленькая мордочка обиженно вытянулась: “Тебе во время облавы мозги отшибло? Я — сын вождя!”.

“А звать тебя как, ястребиный коготь?”- я с усмешкой посмотрела на мелкого.

“И впрямь, переклинило, — удивился котенок. — Седрик. Забыла?”

“Никогда не знала”- мстительно сказала я ему. Он смешно перевалился через мои передние лапы и, приблизив свои усы к моей морде, внимательно меня обнюхал.

“Странно, пахнешь, как Ирема, но говоришь и ведешь себя совсем по- другому”- грустно муркнул он. — “Я хочу увидеть тебя в другом облике. Перекинься”.

“Ну не в пещере же” — заметила я и вылезла наружу.

Камни уже нагрелись под ярким диском голубоватого солнца и ослепительно сияли маленькими искрами слюды. Я аккуратно начала спускаться к ручейку. Котенок прыгал сзади.

“Я вчера еле тебя догнал”- заявил он мне.

“Зачем?” — поинтересовалась я.

“Так всю нашу стаю поймали, одна ты вырвалась!”.

“А ты?”.

“Я в кустах стоял, в лесу”.

“И как же люди нас переловили, таких клыкастых и страшных?” — я дошла до ручья и подставила морду под струйку.

Котенок укоризненно посмотрел на меня: “Крепко тебя приложили, если ничегошеньки не помнишь!”.

“Ага, — сказала я. — Ничегошеньки”- и уступила ему место на плоском камне. Он жадно начал глотать.

“А зачем нас люди ловили?”- задала я мелкому вопрос.

“В охрану, на бои. Богатые люди много денег платят”.

“Так как же нас поймали?”- повторила я свой вопрос.

“Так манком же!”- котенок вытаращил на меня свои желтые глазищи.

“Мне надоело передавать мысли твоей дурной башке!”- вдруг сказал он, подернулся какой-то дымкой и поднялся с земли уже мальчишкой лет двенадцати. Причем, в одежде. В черной. И рубаха и штаны были из какой-то плотной и, самое главное, чистой ткани.

“Чудеса!”- вылупила я глаза.

— Давай, оборачивайся! — сказал пацанчик и сел опять на землю, скрестив ноги.

“А как?”- я подумала и вспомнила ощущение бега, а затем, и полета на четырех лапах. Попробовала представить руки, ноги, голову и все остальное.

— Ну, наконец-то! Я уж думал, заснула на солнышке! — проворчал парнишка. Я, приоткрыв зажмуренные в усилии глаза, посмотрела на руки.

— Ура! — заорала я. — Получилось!

И побежала к маленькой лужице, образованной среди камней сбегающим вниз ручьем. Наклонившись, внимательно посмотрела на отражение. А черный человек был, оказывается, прав. Я действительно, по меркам моего мира, была совсем молодой. Лет шестнадцать — семнадцать, не больше. И у меня ничего не болело! Как же это здорово!

Я смотрела на свое лицо: кругленькое, с зелеными яркими глазами, с конопушками на носу и пухлыми розовыми губами. Волосы у меня были разноцветными, в отличие от сына вождя. У него они были черными. А у меня — желтые на макушке, темно-рыжие посередине, а концы из темно-темно-рыжих плавно переходили в черный цвет. А, да. Из волос торчали аккуратные рыженькие ушки. Фигура… Ну, можно сказать, она была плоской. Ни попы, ни груди. Тоненькие руки с розовыми ноготочками и босые ноги. Кстати, мальчишка тоже сидел босым. А на его голове ушки были бархатисто-черными. И брови с ресницами тоже были черными, в отличие от моих, рыжих. Глаза у Седрика сердито светились желтым огнем.

— Глаза притуши! И не пялься так. Сама впервые себя вижу! — буркнула я Седрику.

— Не-ет, ты не Ирема. — констатировал мальчик.

— Я тебе про это битый час толкую! А ты заладил: пить, есть. Пойдем в лесок, под деревья, а то тут становится жарко! — скомандовала я. Кстати, одета я была в черные штаны и желтую рубаху. Думала босиком по камням и по сучьям идти будет больно. Но нет. Наличествовало ощущение обутости.

Мы спустились с холма и оказались в тени каких-то лиственных деревьев.

— Здесь сесть можно? Змеи, пауки не сожрут? — поинтересовалась я у Седрика.

— Нет, в наших горах чисто. Это на юге всякая нечисть по траве ползает. Ложись! — предложил он и первым плюхнулся на траву под дерево.

— Рассказывай! — потребовала я у пацана.

— О чем?

— О том, чего я не знаю. То есть, обо всем. Что за мир, кто живет, чем занимаются? И сколько нас таких, как ты и я? Где мы жили…

— Затарахтела, женщина! И откуда ты такая бестолковая? — посмотрел своими желтыми глазищами котенок. — Сначала о нас. Мы — это дарки. Оборотни. Живем мы здесь, в горных пещерах. Нас осталось всего три клана: волки, пумы и ящеры. Говорят, были еще, только мы о них ничего не знаем.

— А почему нас ловят люди? Наша вторая натура ведь тоже человечья?

— Так они-то об этом не знают! Вернее, знали, только давно забыли. У людей век короток. У нас — длинен. Когда-то случилось так, что дарки сошли с гор и поселились в долинах, вытесняя людей с насиженных мест. Тогда люди стали сопротивляться, и пролилось много крови. И люди вознесли молитвы Богам, о том, чтобы те их защитили от диких зверей, как они нас называли. Особенно слезно просил один настоятель горного монастыря, монахи которого иногда неделями не могли выйти из-под укрытия стен. А дарки ходили вокруг и смеялись. Они были сильными, очень сильными! Думали, что растопчут людской род и останутся одни во всем мире. Но у Богов была своя игра. А дарки ее испортили своей самонадеянностью. И вняли тогда Высшие молитвам монахов. Сошел тогда с небесных высей покровитель людской Керроси подарил настоятелю священный манок. Заслышав звук манка, дарки становились вялыми и безвольными и не могли сопротивляться людям. И теперь короткоживущие насмехались над некогда сильным противником, обращая оборотней в рабов, сторожевых слуг и бойцов на аренах. По сигналу манка мы сами убивали себе подобных. Но как не взывали дарки к своему покровителю Михангу, ответа не было. И теперь, думаю, пум больше не осталось. Мы с тобой последние. — Уныло закончил мальчик.