Оксана Чекменёва - Никогда не спорь с судьбой (СИ)

– Как же вы выжили? – казалось, если бы вампиры могли плакать, Эсми давно бы разрыдалась. Дэн пожал плечами.

– Физически и материально проблем особых не было. Ещё до моего рождения отец построил для нас с мамой крепкий, тёплый дом, со всеми возможными в то время удобствами, и обустроил его со всей заботой и любовью. Долина наша была защищена от любых возможных захватчиков, хода в неё не знал никто, кроме нас. Она была полна овец и коров, так что пищей мы были обеспечены на многие годы, а так же могли, при желании, продавать овечью шерсть, да и самих овец. Коров протащить сквозь проход не удалось бы. У нас были куры и гуси, пара дойных коров, огород и большой запас зерна и муки. Отец никогда не допустил бы, чтобы мы с мамой были ограничены в еде, или испытывали недостаток хоть в чём-то ещё, поэтому кладовые всегда ломились от запасов. Всех хищников в долине гаргульи выловили в первые же годы – им не нужны были конкуренты. В общем, мы были полностью всем обеспечены и в абсолютной безопасности.

К тому же, мы были богаты. Гаргульям не нужны были деньги, но достать их проблемы никогда не составляло. И в основном тратили они их на золотые и драгоценные украшения для своих жён. Те порой тоже делали им подарки. За тысячелетия их скопилось немало. Когда стало ясно, что мы с мамой останемся на Земле одни, все улетающие гаргульи и вампирши оставили нам свои драгоценности. Это было единственное, что они могли для нас сделать.

Дэн коснулся своего медальона, висевшего поверх футболки, потом перевёл взгляд на браслеты. И я поняла, что не зря они выглядели такими старинными. Они такими и были.

– Этот медальон мама подарила отцу. Сама сделала рисунок для ювелира. Он никогда его не снимал, но в тот раз, перед вторым прилётом шатла, надел на меня. Я до сих пор не знаю, что его заставило это сделать? Может быть, он что-то предчувствовал? Но я рад, что этот медальон остался у меня, как память о нём. Когда у меня самого появились дети, я решил в память об отце сделать для них похожие медальоны. Но так как делал я их для младенцев – то и размеры у них совсем другие. А потом это стало в нашей семье традицией – каждый малыш в свой первый день рождения получал такой медальон. И никогда его больше не снимал.

– Вы сказали, что у вас не было физических и материальных проблем. А что с душевными? Как вы это всё пережили? – Эдвард, слушая рассказ Дэна, всё крепче прижимал меня к себе, словно и меня могли тоже схватить и увести от него. Наверное, он ставил себя на место Джона. Я же пыталась представить, каково пришлось Майри. Я даже не заметила, что по моим щекам текут слёзы, пока Эдвард не стёр их.

– Это было… тяжело. Очень. Особенно маме. Они ведь даже не успели проститься! Несколько часов после отлёта шатла у нас с отцом ещё оставалась связь. Он всё время повторял, как любит нас с мамой, как ему больно с нами расставаться. Просил меня смотреть на маму, чтобы видеть её моими глазами. Зная это, она держалась, старалась не плакать, говорила ему, что никогда его не забудет, и будет любить до самой смерти. Я тоже держался, ради них. Передавал маме слова отца, старался поддержать её. Мы понимали, что эта разлука – навсегда. Даже если, прилетев на свою планету, отец сразу же отправился бы назад – это ничего бы не дало. Он бы всё равно не застал нас в живых. Человеческая жизнь слишком коротка для таких расстояний. Когда связь прервалась, мама рухнула на землю и разрыдалась так, словно у неё разорвалось сердце. По сути, так оно и было. Наверное, если бы не я – она бы долго не протянула. Но ради меня она продолжала жить, свыклась, сжилась с потерей мужа, но никогда от неё не оправилась. Всю оставшуюся жизнь она тосковала по нему. Она прожила очень долгую для того времени жизнь, и умерла с его именем на устах.

Какое-то время мы молчали, переваривая услышанное. Вся эта история объясняла, куда в одночасье исчезли гаргульи. И тут до меня дошло, что по легендам это произошло более тысячи лет назад.

– Сколько же тебе лет? – воскликнула я.

– Тысяча четыреста восемьдесят семь, – улыбнулся он. Я перевела взгляд на Джейми.

– Мне триста шестьдесят восемь, – не дожидаясь вопроса, ответил он.

Он даже старше Карлайла! Не удивительно, что меня, в своё время, не впечатлили возраста Калленов – для меня такое было в порядке вещей.

– Но как же вы стали бессмертным? – удивился Карлайл. – Вампирский яд на вас не действовал, гаргульи улетели, значит, обратить вас было просто некому. Так что же с вами произошло?

Глава 23. История Дэна. Часть 3.

– Но как же вы стали бессмертным? – удивился Карлайл. – Вампирский яд на вас не действовал, гаргульи улетели, значит, обратить вас было просто некому. Так что же с вами произошло?

– Я не совсем бессмертный, – покачал головой Дэн. – Так же как и вы. Теоретически, и нас, и вас можно убить. И мы стареем. Просто стареем мы ну очень медленно, да и убить нас проблематично. Так что, поскольку перспектива моей смерти ничтожно мала и безумно далека – то условно меня всё же можно так называть.

– Хватит уже филосовствовать, ответь лучше на вопрос – укорил его Джейми.

– Ладно-ладно, сейчас всё расскажу. В общем, когда отец улетел, мне было четырнадцать. Я уже был крупнее и сильнее большинства взрослых мужчин, но оставался обычным человеком. Я неплохо справлялся со всякими хозяйственными работами, старался, как мог, оградить от них маму. И с каждым годом это давалось мне всё легче, поскольку я продолжал расти, росла и моя сила. Мы практически никогда не покидали нашу долину, лишь изредка навещали соседнее поселение – в основном, чтобы обменять несколько овец на какие-нибудь необходимые в хозяйстве вещи, или одежду с обувью, ведь из своей я вырастал очень быстро. Остальное время мы были одни. И, как я сказал раньше – я никогда не болел, даже всякие детские хвори, от которых в то время умирало два малыша из трех, обходили меня стороной. Тем неожиданнее для нас стала моя внезапная и непонятная болезнь.

Как говорится – ничего не предвещало. Я свалился с высоченной температурой практически за какой-то час. У меня едва хватило сил дойти до дома, где я и рухнул на кровать совершенно без сил и практически без сознания. Я почти ничего не помню из того времени, а по рассказам мамы, я двое суток метался в таком жару, какого она в жизни своей не встречала. А ведь она повидала много больных – с самого раннего детства она помогала своей бабке-целительнице. И после её смерти продолжала лечить людей. Не на пустом же месте её объявили ведьмой! На свою беду она была ещё и красавицей, а это частенько вызывает зависть и даже ненависть. А уж придумать повод обвинить в колдовстве целительницу, в то время было легче лёгкого.