Warhammer 40000. Катарсис (СИ)

Но она одна. Все, что у нее было, осталось там, за спиной, изъеденное болью, оскверненное тьмой, выжженное ненавистью. Вновь утраченное прошлое.

- Они наседают отовсюду!

- Держать оборону, это лишь отчаяние!

Тяжелые удары болтеров отбрасывали кабалитов на землю, сбрасывали с холма, роняли части тел под ноги канонисы. Но она этого не замечала. Вспышка прошлой жизни дали волю слезам, руки не в силах были занести меч для удара и сразить даже тех эльдар, которые посчитав ее лишь бледным призраком проносились дальше, к позициям сестер битвы.

Ноги дрожали, пару раз она подала на колени, но свет впереди заставлял ее подниматься. Как и в прошлом, заряды неведомым образом избегали ее. Они скользили у самой головы, обжигали кожу, царапали пыльную землю, но не тревожили ее.

- Они отступают! Темные бегут!

И действительно, теперь она могла видеть силуэты воинов, стремящихся покинуть захваченный сестрами холм. Они бежали вниз, к Ристелл. Они думали о том, как избежать выстрела в спину. Ей казалось, что подобное было с ней совсем недавно. Но потом все, кто был с ней погибли.

- Вы умрете, - Ристелл не замечала как ее губы расползаются в беспомощной улыбке и шепчут слова.

Она смотрела сквозь воинов, бегущих с холма, а перед глазами мелькали лица тех, кого уже не было.

Никто из кабалитов не поднял меч на нее, не стал тратить заряды излучателей. Она выглядела словно призрак, заблудившийся на поле брани, самый первый из восставших в ожидании судного дня.

Рана на бедре непрерывно кровоточила, но Ристелл уже не ощущала боли. Все силы уходили на то, чтобы держаться на ногах, добраться до вершины холма. Она видела там свет и надеялась увидеть того, кто сотворил его. Пусть как падшую грешницу, Император не примет ее, но она молилась о том, чтобы хотя бы увидеть его и попросить прощения, за то, что не оправдала ожиданий.

- Ристелл!

Этот голос казался знакомым, она привыкла слышать его в мыслях, за время в плену, она забыла как он звучит в реальности и отбросила как навязчивую мысль.

- Ристелл!

Она уже была на вершине холма. Словно белые ангелы вокруг замерли сестры ордена Священной Розы.

- Неееет!

Это тот же голос. Только теперь он наполнен паникой и ужасом. Почему?

Ей уже не важно, ибо она увидела ту, кто излучал необыкновенный божественный свет. Паря над землей, не достойной касаться ее ног, опираясь на огромные крылья. Существо, казалось, излучало любовь, яростную, бескомпромиссную, словно праведный огонь.

Ристелл!

- Очистись, ведьма!

Внезапно на фоне ангела возникла фигура в стихаре, почти таком же как у нее, только не изорванном, чистом от крови, незапятнанном грехом.

- Пламенем праведным я выжигаю ересь и спасаю твою темную душу!

Ристелл едва могла различить свою сестру на фоне священного света и она знала, что не достойна смотреть ей в глаза.

- Сестра…, - Прошептали ее губы и безмятежный покой оборвал ее последний шаг.

- Стой, сестра!

Слишком поздно Кхан добрался до вершины холма. Безупречный механизм, сотворенный механикумами покорился воле сестры битвы и освященный печатями чистоты огнемет изверг праведное пламя укрывая с головы до ног испещренную ранами, едва живую девушку, к которой рвалось его сердце.

Нечеловеческий рев вырвался из груди, слезы отчаяния практически полностью лишили его возможности видеть.

Отпихивая сестер битвы с дороги он рвался к ней, к Перышку, объятому пламенем. Он кричал, невольно спуская с цепи псионические силы, словно взрывной волной отбрасывающие всех вокруг. Но они были бессильны остановить неизбежное. Он не мог вернуть секунды назад, не мог успеть…

========== Глава 47 ==========

Ристелл ощутила жар, мгновенно поглотивший все иные чувства. Жар породил боль, боль переросла в агонию, а агония ей стала почти привычна.

Кхан стоял перед ней, но она различала лишь мутный силуэт на фоне самого прекрасного создания, что когда-либо могло явиться ей во сне. Она смотрела над головой инквизитора, над головой сестры с огнеметом и видела лишь святую во плоти. Ее небесно синие глаза подергивались поволокой, тлен коснулся белоснежный волос. Словно жестокий палач, пламя нежно коснулось ее слез, иссушая их, иссушая кровь. Она уже не слышала криков и даже не замечала как подгибаются ее ноги, не замечала как ее возлюбленный учитель прижал ее к груди, как его плечи содрогаются от рыданий. Боль прошла почти также внезапно как и завладела ей.

Она уже скоро перестанет видеть, уже сейчас свет приманивший ее расплывался бесформенным облаком.

«Помню когда была еще послушницей, моей самой большой мечтой было увидеть Святую Селестин…»

«… Однажды мне довелось увидеть ее…»

- Как она выглядела?

Лик прекрасней лика ангела. Ее крылья простираются по всему горизонту, словно отблеск зари и в ее глазах она прочла страдание. Святая Селестин проливала слезы по ней! По заблудшей душе, сотни раз проклянувшей саму себя.

Кхан прижимал ее к груди, отнятые пламенем его слезы почти сразу высыхали, ментальный щит словно растянул время, и пламя медленно но неизбежно стирало с картины мира, ту, кого он любил. Из груди вырывался звериный крик. Но она уже не слышала. Ее рука замерла, протянутая к святой, объятой пламенем истинной веры. Она была подобна грешнице, коснувшейся образа и сожженной огнем чистоты. Она нашла дорогу домой, но никогда не вернется из плена…

Ветер рассвета с запада обогнул Кентерейский хребет и вырвался на изъеденную сражением пустошь. Он заглядывал в лица солдат, бросался на раскаленный металл орудий, играл с полотнищами стягов и огнем пожаров, доедавших последние деревья равнин. Он взлетел по усеянному телами склону холма, разнес скорбный вопль человека с инсигнией и молитву сотен сестер над землей скользнул по крыльям святой во плоти и нежно коснувшись почерневшей хрупкой фигурки в объятиях инквизитора, медленно развеял ее прах над равниной, укрытой телами, залитой кровью.

Кхан пытался разглядеть сквозь слезы как пепел выскальзывает из его объятий, в безумном отчаянии он пытался удержать то, что отнимал ветер, но был бессилен

- Мне жаль, Кхан

Его схватили за плечи, но словно лишившись человеческой речи, он зло зарычал и стал отпихиваться локтями, рвался к ней, впивался ногтями в бронированный доспех Нолана и рыдал. Были еще голоса, но понимать человеческую речь он так же разучился.

- Это шок, он обгорел, скорее медика сюда! – Приказал Севингайт

Обгорел. Он этого не заметил. Только пожар, который горел внутри, он разгорался все сильнее, с каждой минутой, проведенной в мире без нее…

Он не знал сколько масок нужно, чтобы удержать того зверя, что пробудился в нем. Не безумная ярость а невыносимая боль, которой не приходилось испытывать никогда ранее. Самый искусный гомункул не мог вызвать такого. Он не мог объяснить безудержных слез, что заполнили его глаза и стерев их рукой зарычал бросившись к вершине холма.