Владимир Упоров - Повелитель Запретной Магии (СИ)

Она пыталась закончить начатую фразу, но не могла. Слова застряли в горле. Слез и правда не было. Мистик стояла, застыв на месте с прохладным выражением на лице и мыслью, что совершает нечто очевидно глупое и безобразное. Глаза по-прежнему оставались черными угольками без тени эмоций.

Однако, юноша поднял голову и сделал шаг вперед, обхватив и сжав в своих объятиях Катарину. Он припал ртом к ее губам и едва-едва, на короткий миг, коснулся их, словно боясь ранить. При этом карие глаза Реннета мерцали необычной теплотой, обычно незнакомой ему. В довершение, он еще крепче прижал ее к себе, чтобы сказать то, что чувствовал сам.

Немного ошеломленная Катарина хотела отстранится и проверить, все ли с ним в порядке, но юноша не позволил ей даже шевельнуться. Никогда еще прежде он не позволял себе такого.

– Если честно, моей первой мыслью было ударить тебя… Но, я счастлив, оттого что мне сегодня было позволено увидеть тебя настоящую. Собираюсь принять тебя такую. Хочу быть для тебя больше чем знакомый, товарищ по оружию, лучший друг, брат или даже любовник, даже если прямо сейчас подобное невозможно. Я никогда не назову твое тело мерзким и тебе не позволю так говорить!

Все, что он мог сейчас ей сказать. Возможно, получилось неуклюже, но иначе Реннет не умел. Должно быть, со стороны его попытка выговориться выглядела по-идиотски.

Катарина понимала его неспособность выражать чувства. Сопровождая порыв резким выдохом, она прижалась к нему и коснулась подбородком плеча. Ей захотелось заплакать, нет, разрыдаться в голос, повиснув на нем. Уже невозможно. Вместо этого мистик попыталась улыбнуться, изо-всех сил попыталась. Черные уголья сменились темно коричневой краской.

– Это самая искренняя и восхитительная улыбка из всех, что я имел счастье наблюдать за свою недолгую жизнь, – прошептал Реннет. Хотя он и с места не двинулся, но по-видимому ощутил ее настроение.

Они стояли так еще немного, прежде чем отстраниться. Оба чувствовали неловкость, ибо только что не были самими собой. Катарина не проявляла слабости, а Реннет никогда и никого не утешал. Пришло время вновь стать прежними, но обычно не демонстрирующий свои чувства юноша решился на искренность:

– Не могу сказать, что люблю тебя, потому что на данный момент мне сложно определиться в себе и в значении слова «любовь». Возможно, она уже живет во мне, не знаю. Просто… хочу быть с тобой честным…

– Не беспокойся, я тебя поняла. Если бы сказал, что любишь, я бы даже засомневалась в правдивости твоих слов.

– Всегда хотел спросить, тебя не пугает разница в возрасте между нами? – еще тише, но достаточно четко спросил юноша. – Я слышал, что женщины не относятся серьезно к мужчинам младше себя, но не знаю – правда это или нет.

«Это тебя подобное должно тревожить!» – мысленно воскликнула мистик, но вслух же произнесла только короткое «Нет». В иных словах не было нужды.

Нельзя сказать, что Катарина не сомневалась в чувствах ренегата. Она достаточно долго знала Реннета, чтобы понимать необычность его сегодняшнего поведения. Но отношения с кем-то и взаимные чувства всегда вызывают сомнения. Женщина и в самой себе сомневалась, пусть лишь немного. Однако теперь она перестала искать оправдания собственным поступкам. У нее был смысл сражаться и держаться за жизнь.

Конечно, начатая ею история была рассказана до самого конца. Реннет узнал, как она стала новым лидером Гончих, и воспринял эту новость довольно спокойно. Под конец он усмехнулся и словно желая поддержать ее, добавил:

– Хочешь знать, что меня восхитило в тебе больше всего? Возможно, прозвучит чересчур глупо…

– И что же? Мне очень интересно, – послышалось в ответ. Катарина стала прежней, уверенной и внешне прохладной. Ее глаза насмешливо блеснули. – Неужели речь пойдет о той самой ночи?

– Не совсем, – натянуто улыбнулся он, чувствуя себя не в своей тарелке. Говорить откровенно и прямо ей в лицо оказалось непростым испытанием. Прежнее бесстрашие улетучилось. – Я был восхищен твоими ударами, которыми ты меня однажды наградила, когда едва не пересек черту. Ты била не сомневаясь ни в чем, не колеблясь и мгновения. Напала на жуткого командира и наградила его синяками, будто провинившегося мальчишку.

– О, тебе такое по душе, да? – с напускным удивлением отшатнулась та, услышав его признание.

– Нет же! – быстро пришел в себя Реннет. – Я не утверждал, что мне было приятно. Вовсе нет. Даже унизительно. Просто я не терплю нерешительность и слабость характера. Не понимаю тех, кто готов подстраиваться под других, – выразился он.

Катарина взглянула на него с усмешкой.

– Что бы ты там не говорил, по способностям и могуществу я тебе не уступаю, возможно даже превосхожу. Потому не рекомендую в дальнейшем ждать от меня нежностей и уступок!

Ближе к вечеру они появились в лагере. Летнее тепло вовсю нагревало руины заброшенного города. И сразу же было созвано совещание, на сей раз не в помещении, а на свежем воздухе. Присутствовали на нем не только Гончие и главы союзных кланов, но и большинство высокоранговых магов. Реннет настоял на столь необычном расширении аудитории.

– Для начала, хотелось бы сказать несколько слов о временном командовании отрядом мистика Катарины… – начал он плавно.

Его тут же перебил знакомый хмурый голос Ладана:

– Не кажется ли тебе неприемлемым выносить внутренние дела Гончих на всеобщее обсуждение?

Некоторые члены отряда поддержали его, полагая, что объявлять о конфликтах среди Гончих будет неразумным решением. Однако сам Реннет, был совершенно другого мнения. Он смотрел прямо на сереброволосого мага.

– Нет, мне не кажется. Ты же хотел, чтобы проблемы решались общими усилиями, чтобы мы управляли всем сообща? Вы не спутали наши задачи с рабочими буднями торговой гильдии? Вспомните, чем мы занимаемся! Мы находимся в гуще войны, готовой сожрать нас в любой момент. Расхождения в намерениях недопустимы, а их не избежать, если пытаться прислушиваться к каждому человеку в отряде. Катарина поступила верно, взяв все в собственные руки и вынудив всех вас подчиниться. – Его пыл достаточно быстро охладел. – Ничего не имел бы против, если не она, а кото-то из вас взял бы на себе обязанности командира и поставил бы собственное мнение выше чужого. Ни я, ни ты – Ладан, не привыкли подстраиваться под других, так почему же все у вас свелось к этому? И мне достаточно хорошо известно о вашей попытке подавить мою чрезмерную жестокость. Рамки морали приведут нас только к поражению, советую запомнить!