Год дракона (СИ)

– Ты как? – тихо спросил он, присаживаясь на стул возле кровати.

– Хреново, – признался я.

– Я не знал, как нужно… в общем… зашил, как сумел, – Максик прерывисто вздохнул.

Мне хотелось его как-то подбодрить.

– Спасибо, что спас меня!

– Ты тоже спасал мне жизнь…

– Но тогда ты еще не был воином.

– Теперь стал. Так что обращайся в любое время.

Мы помолчали. В этот момент я ощутил ту связь с братом, которой мне не хватало все эти месяцы, – его искренность, открытость, доброту.

– А где Настя?

– Здесь. Не мог же я бросить ее вечером в лесу одну, – брат смутился и потер нос. – Она ночевала в Вовкиной комнате. Как думаешь, он рассердится?

– Я полагал, что ты, как джентльмен, уступишь ей свою.

– Я не мог. Там… – Максик запнулся. – Не прибрано!

– Так прибери сейчас. Тебе бы самому понравилось, если бы ты вернулся домой и обнаружил в своей комнате незнакомого человека? – я пытался вывести брата на разговор о рисунках, но он понял меня превратно.

– Ты чего раскомандовался? Лежи и болей давай! – возмутился он.

– Ладно, извини. Будь другом… На второй полке, вон там, стоит пузырек из-под настойки пустырника. Найди его.

Максик встал, принялся искать лекарство.

– Кажется, вот оно. Тут написано «покойтон».

– Да, верно, – я задержал дыхание, потому что в животе неприятно заныло. – По три капли два раза в день в питье. Давай Насте. У нее стресс после всего, что она пережила. Капли помогут снять напряжение.

– По три капли два раза в питье, – повторил Максик и убрал флакон в карман. – А себе ты что-нибудь выпишешь?

– Если бы я в течение девяти минут после ранения принял волшебный коктейль, то был бы уже здоров. Но мне даже и в голову не пришло взять его с собой. Когда выздоровею, я сделаю небольшие капсулы, разолью по ним лекарство, и каждый из нас будет носить с собой по паре капсул: для себя и для друга.

– Это все здорово, но сейчас-то что делать? Ты подберешь лекарство для себя?

– Не могу. Я не знаю, что со мной.

– Ты не помнишь, как тебя пырнули ножом?

– Помню, но это не просто порез. Там может быть воспаление, внутреннее кровотечение, еще какая-нибудь ерунда.

– Кончай умничать! Просто скажи, какой из твоих флаконов тебе дать.

Я видел, что брат напуган, и мне не хотелось усиливать этот страх, забирая у него надежду.

– В шкафу на нижней полке стоят три стеклянных бутылочки из-под кетчупа. На их крышках знаки – треугольник, круг и крест. Круг означает отвар, треугольник – настойку, крест – экстракт. Это так, на будущее. Вдруг тебе понадобится лекарство в мое отсутствие…

– Не отвлекайся!

– Да. Возьми бутылку с крестом, завари обычный чай и добавь в кружку две чайные ложки экстракта.

– Хорошо! – Максик сорвался с места, и я еле успел его остановить:

– Эй, шустрик! Найди мне соломинку.

– Да! – брат сиганул за дверь.

Я закрыл глаза: пользы от этого чая было немного. Более того, он мог усугубить мое состояние, потому что если у меня внутреннее кровотечение, питье убьет меня. Но мне не хотелось лишать брата надежды, поэтому я рискнул. Это была опасная игра ва-банк. Впервые в жизни я ощущал себя бессильным что-либо сделать. Раньше опасность или отчаяние придавали мне сил, и я стремился противостоять обстоятельствам, преломить их в свою пользу или хотя бы извлечь какую-то выгоду. Сейчас же я находился в полном неведении относительно своего состояния. Даже если бы я видел свою рану, мне все равно не хватило бы знаний справиться с ней. У меня наверняка были повреждены внутренние органы, и потому спасти меня мог только профессиональный хирург. Вызвать скорую сюда не представлялось возможным, везти меня в больницу было не на чем. Я оказался в заложниках у неизвестности и неизбежности. И они, как те два эллога, намеревались употребить меня без остатка. Все, что требовалось от меня в данной ситуации, – с достоинством принять смерть и постараться причинить как можно меньше боли брату.

Через пять минут вернулся Максик с чашкой чая.

– Он еще горячий, но скоро остынет, – заботливо произнес он. – И я нашел соломинку!

– Что бы я делал без тебя?

Максик смутился.

– Как думаешь, Вовка рассердится?

– Из-за чего?

– Что я оставил тебя одного и позволил эллогам…

– Максик! – мне стоило немалых усилий повысить голос, чтобы перебить его. – Ты не виноват. В этой ситуации никто не виноват, потому что эти твари очень хитрые и сильные. И, окажись ты на той поляне, не известно, как бы повернулась ситуация… Возможно, тебя бы тоже взяли в плен… возможно, даже убили бы… Все случилось, как случилось… и ты поступил правильно… сделал все, что мог…

Я старался говорить бодро и держаться молодцом, но голос мой слабел с каждым словом. Я чувствовал, что делаю слишком большие паузы, я задыхался и дрожал. И видеть при этом бледное испуганное лицо брата было невыносимо. Я собрал остаток сил и сказал:

– Максик, тебе не нужно бояться. Ты ни в чем не виноват…

– Ты говоришь так, будто умираешь…

– Такой вариант возможен.

– Замолчи!

– Я просто пытаюсь подготовить тебя на всякий случай. Ведь произойти может все что угодно…

– Ты просто пользуешься своим положением!

Я молчал. Во-первых, мне было трудно говорить, во-вторых, я пытался подготовить брата к худшему, но только сильнее пугал его.

– Ты прав, я капризничаю, – я прикрыл глаза. – Но я имею права: не каждый день меня ранят в живот.

Максик улыбнулся, и эта улыбка стоила дороже всех сокровищ мира. Мне не хотелось оставлять его одного, но я не знал, хватит ли мне сил дождаться Вовки. Максик смотрел на меня с надеждой и отчаянием. Мы только что стали братьями – без всяких условий и условностей. Это был момент, о котором я мечтал, как только мы отправились в Болгарию. Именно так я его себе и представлял: наша братская привязанность с Максиком возьмет верх над моими страхами и его обидами.

Как я и предполагал, чай мне не помог, и с каждым часом я чувствовал себя все хуже и хуже. Я проваливался в забытье, а когда снова приходил в себя, видел у своей кровати брата. Похоже, он не отходил от меня ни на минуту, потому что едва я открывал глаза, как его лицо озарялось улыбкой облегчения и надежды. Я пытался говорить с ним, но голос мой ослаб настолько, что я сам не слышал того, что произносил. Я чувствовал себя виноватым перед братом за то, что заставляю его проходить через этот кошмар.

Когда я пришел в себя после очередного провала в темноту, Максик, видимо, не выдержал происходящего и сам заговорил о том, к чему я пытался его подготовить:

– Знаешь… Вовка был прав: после ритуала мои сны о чудовищах прекратились. Я снова стал видеть то, что видел, когда был маленький – события из жизни, всякие путешествия и глупые ситуации. Это было так чудесно! Я словно освободился, словно излечился от тяжелой болезни. Но потом приехали близнецы и дали мне попробовать уран. Да, он придает мне силу, и мне нравится управлять ею, но… кроме этой силы он дает мне еще кое-что… нечто жуткое, – Максик сделал долгую паузу, как будто набирался смелости, чтобы произнести это. – Сны! Он дает мне ночные кошмары про мертвых драконов. Я вижу их снова и снова – убитых, заморенных голодом, замученных – и не могу найти покоя, пока не нарисую, – на глазах брата выступили слезы. – Словно вся история гибели нашего рода проходит через меня… Я боялся, что я сойду с ума от этого, потому что каждая ночь для меня – пытка. А сейчас… – губы Максика задрожали. – Жень, не заставляй меня переживать еще и твою смерть… Я просто не вынесу этого!