Год дракона (СИ)

Говоря это, она смачивала пальцы моей кровью, вытекающей из раны, и рисовала мне на левой груди какие-то знаки. А потом на правой – несколько параллельных земле и друг другу полос.

– Это символ твоих собратьев – драконов, – пояснила она. – Плечом к плечу к единой цели, к единой судьбе. У нас все равны, несмотря на то, что кто-то – королева, а кто-то полукровка.

Закончив рисовать, она подвела меня к центру круга, где стоял глубокий чан на широком блюдце. На блюдце по кругу были разложены чьи-то кости, камни необычной формы, листья растений, украшения из меди.

– Встань на колени, – приказала Шу, и я тут же выполнил приказ.

Они с Вовкой тоже опустились на колени: он с левой стороны от меня, она с правой – и взяли за запястья.

– С этой минуты не произноси ни слова, – буркнула Шу, а потом запрокинула голову и начала напевать мелодию. Вернее, это даже нельзя было назвать мелодией – просто чередование гортанных звуков, повторяющихся в определенной последовательности. Вовка тоже запрокинул голову, но молчал. Постепенно ритм произнесения звуков ускорялся, и Шу начала пританцовывать, входя в транс. Я ощущал, как этот ритм передается мне, но не знал, можно ли мне шевелиться, поэтому продолжал стоять смирно. В голове приятно зашумело, наверное, от выпитой жидкости. Я подозревал, что без чего-нибудь наркотического не обойдется, и с интересом прислушивался к новым ощущениям. Пока ничего необычного не происходило: не было ни галлюцинаций, ни релаксации, ни, наоборот, энергетического подъема, ни даже опьянения. Возможно, напиток имел отсроченный эффект. Я пока рассматривал предметы на блюде и гадал, какому животному принадлежат косточки.

Внезапно Шу взвизгнула, будто увидела мышь, потом ее тело содрогнулось в судорогах. Она осела на пятки, уронив голову на грудь, замерла так на несколько секунд, а потом вскинулась и быстро-быстро заговорила на незнакомом языке. Казалось, она торопится сказать что-то очень важное, но не успевает и потому повышает голос. Несколько последних слов Шу выкрикнула, словно доказывала свою правоту в супружеской ссоре. В чане передо мной вспыхнул огонь. Он так неистово заполыхал, будто именно с ним и ссорилась Шу. После этого Вовка, который до сего момента никак не проявлял себя, совершенно спокойно сунул мою руку в огонь.

От боли у меня на несколько секунд отключилось сознание. Я взвыл и дернулся, но брат держал крепко. Вторую руку сжимала Шу, и силы в этой дамочке было в десять раз больше, чем у Вовки.

– Черт! Что ты делаешь?! – заорал я, но вспомнил, что говорить мне нельзя. Я рычал, пытаясь освободиться от захвата и вынуть руку, пока еще можно ее спасти. Однако, к моему удивлению, боль стала постепенно проходить. Я боялся, что это из-за того, что все нервные окончания сгорели, и у меня ожог четвертой степени с некрозом, обугливанием и другими малоэстетичными вещами. Через пару минут боль исчезла совсем, но в груди стала зарождаться другая – ноющая, усиливающаяся с каждой секундой, как будто у меня там была открытая рана. От этой боли закружилась голова и начало тошнить. Я дышал через нос, как обычно делал в приюте, чтобы не наблевать на кровать, но ничего не помогало. Я чувствовал, как эти волны подкатывают все ближе и ближе к горлу, я понимал, что меня сейчас вырвет, и понимал, почему брат не кормил меня целый день. Говорить мне было нельзя, а Вовка и Шу как будто не замечали моего состояния. Я вытянул шею, чтобы не запачкать джинсы, и тут тело мое содрогнулось от рвотных судорог. К моему ужасу, на землю упали не частички пищи, как это обычно бывает, а несколько искр, которые тут же погасли. Я так перепугался, что на какое-то время даже справился с рвотным рефлексом. Однако природа взяла свое – и через минуту меня уже выворачивало наизнанку. На землю потоком сыпались искры, некоторые продолжали тлеть, другие гасли, а я не мог совладать с собой. Я ощущал, как изнутри меня что-то распирает, мне казалось, что от напряжения у меня сейчас лопнут легкие или сосуды в голове, и я сдохну на этой поляне от инсульта. Наконец, то, чего я боялся, случилось: что-то треснуло во мне с таким характерным глухим звуком – и сразу боль залила все тело. Вовка и Шу отпустили меня, а я бился на земле в агонии. Я хотел попросить помощи у брата, хотя бы взять его за руку, чтобы не так страшно было покидать этот мир, но мое тело корчилось в судорогах. Где-то в области солнечного сплетения стал скручиваться тугой комок, который мешал дышать. Я хватал губами воздух, пытался наполнить легкие кислородом, но они практически не расправлялись и не сжимались. Вдруг этот комок, что креп во мне, резко, как часовая пружина, распрямился. Мое тело вытянулось в струну, болезненно хрустнули суставы, и я увидел, как из моего рта ударил луч света – бледно-розовый, примерно такой, какой был у Вовки, когда он поглощал тварь.

После этого перед глазами у меня замелькали картины, словно кто-то запустил слайд-шоу на большой скорости. Люди, пейзажи, твари, кровь, какие-то прекрасные создания и незнакомые миры. От каждой картинки я испытывал определенное чувство, и эти эмоции менялись так же быстро, как и изображения. Это было невыносимой пыткой – испытывать за одну секунду сильный страх и такое же сильное блаженство, любовь и ненависть, горечь и радость, агрессию и спокойствие. Этот калейдоскоп неожиданным образом придал мне сил. Я вскочил и бросился прочь, пытаясь избавиться от мучительного аттракциона, но вдруг на моем пути встала стена белого как снег огня. Что-то внутри меня знало, чем опасен белый огонь, и поэтому я инстинктивно шарахнулся назад, запнулся, упал на спину. Надо мной возник Вовка, прижал мои плечи к земле, что-то говорил, но я не слышал ни звука – мелькающие картинки опустошали меня. Через какое-то время этот поток внезапно закончился, и тишина с темнотой, наступившие после него, окончательно лишили меня сил: я потерял сознание.

========== Перезагрузка ==========

Я очнулся на переднем сидении в машине: я был одет и пристегнут ремнем безопасности. Мы уже мчались по шоссе, Вовка с таким спокойствием смотрел на дорогу, что мне на секунду показалось, что весь обряд мне приснился. Я глянул на левую руку – никаких следов от огня, даже кожа не покраснела.

– Как самочувствие? – поинтересовался брат.

– Не очень, – честно признался я. Мои суставы ныли, мышцы не давали пошевелиться, тут же отвечая резкой болью, глаза слезились, губы пересохли и потрескались.

– Ничего, за пару дней отлежишься, – успокоил меня брат.

– Как все прошло?

– Почти идеально, – бодро отозвался брат. – Я дважды присутствовал на ритуалах, но сегодняшний был самый быстрый и самый полный. Я же говорил, что момент выбран удачно: нам даже не приходилось вызывать твою сущность – она сама вырвалась наружу. И, насколько я понял, память тоже к тебе вернулась без особых усилий.