Борис Сапожников - Memento Mori (СИ)

Но и среди её заключённых пришлось хорошенько поискать, прежде чем нашёл нужного человека. Меня не устраивали попадающие в эту тюрьму кровавые маньяки или разбойники с большой дороги, отправившие на тот свет сотни душ. Не нужны мне были и обвинённые в ереси наёмники, вся ересь их, скорее всего, заключалась в обычной безбожной похвальбе, на которую падки ландскнехты и подобные им личности.

Но был среди них один, на кого я обратил внимание. Если верить записям, то в тюрьму он угодил сразу после разгрома флагеллантов в Страсбурге, а это было больше двух лет назад. И всё это время довольно молодой парень, упоминающийся во всех документах как Гизберт, вполне удачно сражался на арене, неизменно выходя победителем из всех схваток. Я посмотрел на даты в документах – они были достаточно свежими, а значит, у меня есть надежда, что фортуна не изменила этому парню и он ещё жив.

Когда я уже закрывал бумаги, с которыми провозился до позднего вечера, из папки, где находились документы по Гизберту, выпало несколько листков. Оказывается, это был рапорт о происшествии в Страсбурге. И он очень сильно отличался не только от официальной версии, выдвинутой церковью и властями города, но и от самых страшных слухов, ходивших об этой трагедии.

Читая сухие строчки отчёта, я засиделся до темноты. На что уж я был ко многому привыкшим человеком, да и после Шварцвальда меня мало что могло смутить, однако у меня волосы на загривке дыбом становились от прочитанного. В сравнении с этим, моя эскапада в Шварцвальде была не более чем увеселительной прогулкой.

- Не лучшее чтение на ночь глядя, - раздался у меня за спиной спокойный голос.

От старых и, что греха таить, весьма полезных привычек избавиться непросто. Вот и сейчас тело моё среагировало раньше разума. Я откинулся назад и в падении выдернул из-за пояса кривой кинжал. Тот самый, которым вспорол живот Чумному Доктору в замке прежнего вильдграфа Шварцвальда. Хищный, обоюдоострый клинок сверкнул в свете стоявшей на столе свечи, но от удара мне удалось воздержаться. Хотя рефлексы и инстинкты буквально кричали мне: «Бей! Вот же ноги врага! Режь жилы! Пускай он упадёт рядом с тобой. Ты прикончишь его одним ударом!».

- Достаточно было сказать, что вы мне не рады, - произнёс тот же голос, не изменившийся ни на йоту. Только теперь звучал сверху. – Не стоило устраивать столь ярких представлений в мою честь.

- Вы были на волосок от гибели, - честно заявил я, поднимаясь на ноги. Ни грана смущения я не чувствовал. – Рефлексы, знаете ли, страшная штука.

- Знакомо, - кивнул мажордом. – И спешу вас заверить, мсье Рейнар, у вас они отменные. Но я пришёл не для того, чтобы проверять их.

- Судя по бутылке вина в вашей руке – это так, - ответил я, не спеша садиться обратно за стол. Лишь поставил на ножки перевёрнутый табурет.

- Близится полночь, а в вашем окне я заметил свет, - объяснил мажордом. – И решил поддаться старой привычке. Пить даже в Ultima Forsan как-то неприлично. Вы же, как мне известно, были рейдером.

- Был, - кивнул я, - вы тоже ходили в мёртвые города за добычей?

- Верно. – Мажордом без приглашения уселся на второй табурет и бесцеремонно сдвинул бумаги в сторону. – И не один раз. Покуда мне в одном из рейдов упырь не оттяпал половину правой руки.

Мажордом поставил бутылку, стянул перчатку и закатал правый рукав. Ниже предплечья живая плоть сменялась искусным протезом, какие делают во Флоренции в мастерских да Винчи. Многочисленные шестерёнки и пружинки её настолько хорошо пригнаны друг к другу, что не издают никаких посторонних звуков, выдающих протез.

- С такой рукой можно было и дальше в рейды ходить, - заметил я.

- Это сейчас у меня современный протез, тогда же денег хватило лишь на самый примитивный. Да и потеря правой руки надолго вывела меня из игры, вот и пришлось искать себе другое дело.

Легко ввинтив в пробку стальной палец – в движении этом чувствовалась немалая сноровка – мажордом выдернул её и без церемоний приложился к горлышку. Я как мог собрал документы, и сунул их без разбора в несколько папок. Думаю, завтра я пожалею об этом, но сейчас мне было откровенно наплевать.

Я принял у мажордома бутылку и приложился к ней. Вино оказалось достаточно приличным, хотя, уверен, у инквизитора в подвалах дрянной кислятины никогда не водилось.

- Кло де Вужо, [3] Кло де Вужо – закрытый виноградник в одноимённом цистерцианском монастыре - отрекомендовал мне мажордом вино, забирая бутылку. – Настоятель монастыря каждый год дарит инквизитору первую бутылку из урожая, так что у нас в подвалах его преизрядно скопилось.

- Если пить по бутылке каждую полночь, его запас быстро истощится.

- За кого ты меня принимаешь? – После третьего глотка, когда объёмистая бутылка опустела на две трети, мажордом решил перейти со мной на ты. – Я ж не пьяница какой, просто повод есть. Отчего бы не выпить, раз ты не спишь.

- И в самом деле, - поддержал его я, забирая бутылку и допивая вино. – Теперь хоть спать нормально смогу после всех этих кошмаров.

- Зря ты про Гизберта читал, - заявил неожиданно помрачневший мажордом. – Был я в Страсбурге после того, что он там наделал. Город, говорят, и при Мотгизе был настоящим чистилищем, но после бойни, учинённой Гизбертом – притом в одиночку! – это было кладбище. Чудовищное кладбище.

- Я так понял, что если бы не резня, в Страсбурге случилось бы нечто куда худшее, - осторожно заметил я.

- Случилось бы или нет, кто ж его знает, - развёл руками мажордом, - а вот бойню Гизберт учинил – и это непреложный факт. Знал бы ты, каких трудов и скольких жертв стоила нам его поимка. Мой тебе совет, не бери этого проклятого к себе в отряд.

Сам того не зная, мажордом только что убедил меня поступить вопреки его совету. Именно проклятые и были мне нужны. Те, кто не предаст хотя бы в силу тяготеющего над ними проклятья. Ведь оно обычно довлеет куда сильней знаменитого Дамоклова меча.

- Вряд ли я сумел бы вытащить его из тюрьмы, - пожал плечами я. – Он слишком опасен, чтобы покидать застенки.

- Вот именно, - хлопнул меня на прощание по плечу мажордом и поднялся на ноги.

Ultima Forsan давно пробил, и мы не слышали его, слишком увлечённые разговором. Но ни один не пожалел об этом. Мы и пили-то в полночь лишь для того, чтобы не слышать двенадцатикратного удара часов, для большинства обозначающего всего-то смену суток. Для большинства, но не для нас – тех, кто ходил в мёртвые города, и знал, что выбраться оттуда надо до этого часа. Может быть, последнего часа жизни.

С этой грустной мыслью я и отправился спать.

На следующее утро я решил первым делом отправиться к инквизитору. Всё дело в том, что для операции мне нужен был некто, обладающий талантами, в которых я не разбирался вовсе. Конечно, на факториях, где мне приходилось промышлять, никогда не было недостатка в разного рода чернокнижниках, ведьмах, каббалистах и прочей братии, обожающей называть себя не иначе как посвящёнными. Однако кто из них и в самом деле имел отношение к запретным силам, а кто был банальным жуликом, я не знал. Да и от самих посвящённых правды было не добиться – у них цеховая солидарность развита почище чем у продажных женщин или цирюльников.