Андрей Уланов - Крысолов

– И там сейчас заварушка! – не отрываясь от окуляра, выкрикнул Хотбок. – Да еще какая! Великий Огонь… две соседние галеры идут на подмогу. Ну и ну, по меньшей мере, три сотни против одного!

– Настоящий посол шаха Беда стоит рядом со мной, – уже спокойнее объяснил Диего. – А тому… мы уже ничем не поможем… потому как он больше не человек.

– Не человек? – непонимающе повторил ун-лейтенант. – А-а кто?

– Уга-джинн, – ответил вместо капитана Эшам. – Демон войны и ужаса.

– Ах, вот оно что, – протянул брат Агероко. – Так вот почему вы попросили меня проверить нашего гостя. А я-то хоть и почувствовал в юноше нечто странное, но по недостатку опыта предположил, что в нем сидит обычный боевой дух-побратим. Берсеркеры грейслингов используют их, а еще, насколько можно верить слухам, шаманы зеленокожих.

– В любом случае, брат Агероко, вы дали мне нужный ответ, – сказал Диего. – А уж дальше я справился сам. Как видите, – криво усмехнулся он, – магическая теория иной раз полезна даже капитану фрегата.

Ветер становился все сильнее. «Мститель» уже поднял основные паруса, и сейчас боцман вовсю командовал постановкой лиселей и стакселей. Пожалуй, сейчас фрегат мог бы потягаться в скорости даже с полной свежих гребцов галерой – но людям Фельта было явно не до подобных соревнований. Раскона услышал далекий рев и увидел, как над скучившимися галерами взвиваются сразу два дымных столба.

– Ужасно, – глядя на разыгравшуюся бойню, пробормотал брат Агероко. – Столько злобы и силы… мы бы никогда не рискнули выпустить подобного демона на волю.

– В самом деле? – лорд Эшам владел иторенским достаточно хорошо, чтобы придать своим словам оттенок скучающей вежливости.

– По крайней мере, без надлежащего контроля.

– Здесь контроль не нужен, – заявил посол. – В море уга-джинн оставаться не будет, сбежит обратно в Нижние миры. Но прежде он избавит нас от Фельта и его сторонников.

– Да, этот план удался, – подтвердил маленький тан. – И мне остается лишь аплодировать его автору… который, как мне теперь окончательно ясно, более чем достоин трона шаха Беда.

– Как только мне представится возможность, – коротко поклонился Эшам, – я непременно передам сиятельному Осман ваши восторги.

– Благодарю, – сорвав с голову шляпу, Диего исполнил куда более церемонный поклон. – И прошу прощения, но вынужден оставить ваше общество. У меня свидание… в каюте.

Он и в самом деле спустился в каюту, достал со дна сундука заботливо укутанную бутылку розового кантабрийского вина, кортиком сковырнул пробку, налил полный бокал и отпил. Три глотка. А затем подпер ладонями голову и принялся смотреть, как по розовому озеру в бокале в такт качке гуляют от края до края крохотные волны.

Тан Диего Раскона просидел так два часа и наверняка мог предаваться столь медитативному занятию куда дольше – если бы его не вывел крик влетевшего в каюту вестового.

– Тан капитан! Ун-капитан просит вас немедленно подняться на мостик! Фряг на горизонте!

И почти сразу вслед за этим сверху донесся сигнал горна и отрывистые команды: «Боевая тревога!», «Все по местам!»

Тот же день.

– Это «Ла Фер», никаких сомнений, – Энрике сложил дальновзор. – И я не думаю, что в этот раз он пожелает нам удачной дороги.

– Считаете, он будет драться? – спросил Раскона, почти не сомневаясь в ответе. – В прошлый раз он тоже прошелся с пушечными портами нараспашку.

– Взгляните сами, – посоветовал ун-капитан. – Они натянули сеть над палубой и спустили шлюпки.

На «Мстителе» матросы заканчивали те же самые приготовления. Мимо Раскона прошагал один из них, с ведром песка. Ромео, вспомнил капитан, из «тюремного» пополнения, но прежде он был крестьянином – вот и сейчас рассыпает песок тем же самым жестом, которым, должно быть, высеивал на своем поле зерна пшеницы.

– Для одного лишь цирка в нашу честь, – добавил Энрике, – многовато этой самой чести.

– Если только их капитан не мечтал о карьере директора балагана, – отшутился Диего и тут же, разом посерьезнев, спросил: – Где посол?

– Я заставил его убраться вниз, – первый помощник махнул рукой в сторону палубы, – на опер-дек. Сказал, что у нас нехватка людей и каждая пара рук у пушек будет на счету.

Два десятка присланных Осман иторенских невольников тоже распределили к пушкам, припомнил Раскона – эти бедолаги пока что годились лишь тянуть тали. Теперь же выходило, что знатному бешбешу придется стоять бок о бок со своими бывшими рабами. Впрочем, когда борт фрегата начнет кромсать вражеский чугун, значение будет иметь только наличие рук-ног и совсем немного – головы.

– Жаль, что вы не загнали его в крюйт-камеру.

Энрике пожал плечами.

– Фряги обычно целят повыше, – произнес он. – Лупят картечью и книппелями по снастям, выметают палубу. Если они сегодня не изменят этой привычке, то у лорда Эшама есть неплохие шансы… остаться в живых.

– Хотели сказать «пережить нас»? – сказал Раскона, усмехаясь – с палубы донеслись особо виртуозные ругательные коленца боцмана, руководившего натяжкой цепей для страховки реев.

Ун-капитан отвечать не стал, целиком захваченный какими-то расчетами.

– А ведь он идет раза в полтора быстрее нас, – пробормотал он себе под нос. – Одной алхимией такого не добьешься. Брат Агероко, – повысив голос, окликнул он монаха, – что вы можете сказать про их сильфов?

– Боюсь, что ничего хорошего, тан Кэмпбелл, – отозвался монах. – У них три сильфа, против двух наших. Вдобавок, наши прощальные подарки джинна уже порядком вымотались.

– Но ведь они в любом случае сбегут после первого же залпа? – спросил Диего. – Насколько известно мне, духи воздуха чрезвычайно пугливы и не переносят звука пушечных выстрелов.

– В том-то и дело, что после первого залпа, – Энрике с треском отодрал длинную щепку от бывшего нактоуза. Починить его так и не успели, поэтому запасной компас лежал у ног рулевого, в бадье с песком. – Видите, как он идет? Пяткой бью, как говорят наши матросы, что «фертик» хочет пройти у нас по носу и с пистолетной дистанции одним залпом снести все и вся с нашей палубы. И он, – зло добавил первый помощник, – это сделает, Темный его возьми – с такой-то форой! Старшина Фишер! – крикнул Энрике, задрав голову. – Уберите ваших стрелков с носа. И пусть расчеты погонных орудий тоже уйдут.

Диего вспомнил одну из картин в доме тана ги Рико. На ней как раз был изображен похожий маневр, правда, в роли мальчика для битья выступал ликт, а в роли раздающего тумаки – малый линкор «Наусикаа». Мастерство неизвестного – картина была не подписана, о чем приобретший ее в лавке старьевщика тан ги Рико не переставал сокрушаться – художника потрясало. Его кисть сумела поймать и заставить застыть мгновение: первые восемь орудий уже отстрелялись, вражеский бушприт разворочен их ядрами, тучи щепок взвились вверх и навстречу им рушится вниз сбитый фор-марсель-рей, а следующие две пушки уже плюются в ликта пламенем и дымом.