Гай Кей - Дети земли и неба

За реку послали людей, и они вернулись с докладом. К тому времени он уже снова мог слышать, сквозь звон в ушах и головокружение. Джадиты оставили знамя на северном берегу, специально, чтобы его нашли. Один из передового отряда принес его с собой, чтобы показать сердару. Этот человек насквозь промок в реке и плакал от ярости.

Дамаз стоял неподалеку и слышал, как сердар мрачно произнес:

— Мы будем гнаться за ними, как бы далеко они ни сбежали. До стен Сеньяна, если потребуется. Они умрут самой ужасной смертью, какую только знают люди.

Солдаты криками и жестами выражали одобрение этим словам, когда их передавали по рядам. Их охватили одновременно ярость и страх. Дамаз тоже попробовал закричать, но у него болело и драло в горле, а мысли превратились в месиво, как земля после взрывов.

Случилось так, что они нашли сеньянцев на следующий день. Большинство ашаритов к тому моменту находилось на северном берегу. Они переправились на восходе солнца, оставив часть людей на другом берегу, чтобы те позаботились о раненых и мертвых.

Сердар послал на запад восемь разведчиков, приказав действовать быстро и осторожно. Двое вернулись обратно. Один был ранен. Пулей в бедро. Другие погибли, или попали в плен. Но их враги ушли недалеко, сообщили они. Нет необходимости гнаться за ними до стен Сеньяна.

Джадитов меньше сотни, доложили эти два разведчика. Они превосходили численностью неверных, и они — лучшие воины армии калифа.

«Они умрут самой ужасной смертью, какую только знают люди».

Остался один ящик взрывчатки, а ашариты, преследующие сеньянцев, теперь будут еще более осторожными. Шесть османских разведчиков убили сегодня утром.

Они взяли с собой всю взрывчатку, какая была в Сеньяне, когда выступили в поход. Весь запас. И это не обсуждалось. Они собирались написать императору и сообщить, что они это сделали, и попросить прислать еще, чтобы защищать самый преданный город Священного императора, которому всегда грозила опасность.

Некоторые потешались над верой в то, что им что-нибудь пришлют, поскольку этого никогда не случалось, но письмо все же отправили с двумя имперскими курьерами.

Теперь Бунич разделил оставшуюся взрывчатку на два ящика поменьше. Он опять вызвал добровольцев, и опять руки подняли все. Чтобы нанести как можно больший ущерб, взрывы должны были прогреметь прямо среди османов. Это означало большую вероятность гибели, во время взрыва или после него.

Он уже объяснил, раньше, свои представления о том, что должно произойти сейчас. Почему он считает, что они не смогут спастись, убежать отсюда, даже если разделятся и попытаются пробраться назад, на юго-запад. Они слишком далеко забрались, пешие, на земли врага, где их заметили и донесли на них, и теперь их преследуют всадники и Джанни.

Никто ему не возразил, никому даже в голову не пришло, что отряд из Сеньяна может бежать от ашаритов. Бунич разместил людей в лесу в первую ночь, осуществляя другую свою идею, которая возникла у него недавно. Это был скорее просто жест, чем что-то другое. Жесты могут быть очень важными, если о них кто-нибудь узнает.

Все они понимали, что их смерть будет мучительной, если они попадут в плен. Это стало ясно после ночных событий у реки и эффектных взрывов на юге, где находились вражеские орудия и порох. Они там совершили нечто легендарное, сказал Хрант Бунич своему отряду. Да и все остальные это понимали.

Он отказался выбрать двух оставшихся Михо для выполнения следующей задачи; их клан сделал достаточно. Славу и утраты следует делить между героями. Мальчика он тоже не выбрал, разумеется, но Миро, настойчивый и возбужденный, настоял, что пойдет вместе с двумя выбранными мужчинами, чтобы потом прибежать обратно и сообщить, что произошло.

— Они будут гнаться за тобой на конях, — угрожающе сказал Бунич.

— Я бегаю быстрее любого коня неверных, — ответил Миро под общий смех.

Как откажешь мальчишке, который может сказать такое? Это война, во имя бога и их собственных душ, стремящихся к свету. Миро Павлич пошел вместе с двумя мужчинами, каждый из которых нес ящик с взрывчаткой. Бунич взял с него обещание держаться подальше, под деревьями, наблюдать и прибежать обратно, через лес, с докладом.

— А что мне еще делать? — ответил мальчишка Павлич. Он взялся за край одного ящика, помогая более низкорослому из двух мужчин. Бунич смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду.

Они не захватили ни одного из двух сеньянцев живыми. Еще одна неудача.

Надеялись, что они это сделают, таков был приказ сердара, но джадиты покончили с собой, выкрикнув имя своего бога, когда их окружили в лесу. Взрывчатку на тропе на этот раз заметили вовремя, неверных увидели и пустились за ними в погоню. Они ведь Джанни, не так ли? И алые кавалеристы. Сколько раз можно надеяться на успех одного и того же трюка с взрывчаткой и горящими стрелами? В самом деле.

Но Дамаз вынужден был признать, что был потрясен, когда оба джадита вонзили в себя кинжалы после того, как он вместе с другими догнал их в лесу.

Сердары будут очень недовольны: и их собственный, здесь, к северу от реки, и тот командующий, который повернул армию назад и хотел захватить пленников и привести их с собой.

Этот отряд, эта банда разбойников из Сеньяна, нанесли им ужасающий урон. Новости пришли к ним сюда, к реке. Все большие пушки уничтожены, а большинство саперов и артиллеристов погибли или страшно изувечены и обожжены. В этом никто не сомневался, когда они смотрели на тот огромный пожар в ночи. Здешний командир кавалеристов, воин, которым все восхищались, также погиб — от первого взрыва у реки. Из-за всего этого их командиров ждут большие неприятности, когда они вернутся домой.

В основном, из-за пушек. Люди погибают на войне, это ожидаемо, приемлемо, но большие пушки, когда они действуют, драгоценны, потому что они так необходимы и так часто подводят. Было почти невыносимо трудно отливать большие орудия, которые сохраняют форму, соответствуют своему назначению и не дают трещин. Именно потеря орудий, больше чего-либо другого, могла стать причиной смерти многих командиров. Даже Дамаз, как бы он ни был молод, это понимал.

Он услышал какой-то звук. Криком предостерег других и бросился за кем-то в погоню сквозь деревья раньше, чем успел осознать это.

Он бегал быстро. Но все равно, этот сеньянец — это должен быть один из них — бежал быстрее, лавируя среди деревьев, как олень или заяц. Звук, который услышал Дамаз, был сдавленным воплем горя. Глупец! Выдать себя вот так. Он удвоил усилия. Убегающий может споткнуться, упасть, лес густой, с корнями и упавшими ветками, и живые ветки могут ударить тебя в лицо. В лесу царил полумрак.