Гай Кей - Дети земли и неба

Именно мысль о конях, шлепающих по этой скользкой грязи, решила для него дело. Он когда-то был кавалеристом, его зачислили в элитную алую кавалерию, когда он был еще совсем юным. Ты заботишься о своих конях, ты любишь своих коней. Он смотрел на лежащие перед ним цифры, но принял решение из-за коней.

Он послал адъютанта за служившими под его началом сердарами. Возможно, он сделал это в последний раз. Обычно тебе дается только одна возможность возглавить сборную армию Ашариаса — если ты не станешь победителем. А он пока не побеждал.

Когда эти восемь человек собрались в его палатке, он отдал приказ. Никто ему не возразил. Никто бы не стал возражать ему здесь. Там, в Ашариасе, все будет иначе. Едва ли он — единственный честолюбивый командир в армии. Они скажут, что дожди были не такими уж сильными, что главнокомандующий армией калифа проявил чрезмерную осторожность. Даже, может быть, трусость.

Сердар кавалеристов прочистил горло и внес предложение, основанное на полученных ночью донесениях разведчиков, которых он послал вперед.

Предложение было хорошее. Оно позволяло убивать джадитов, не откладывая вывод основных сил армии, и отпадала необходимость тащить массивные пушки на север через эту проклятую грязь и лежащие впереди реки.

Оно также имело отношение к Сеньяну, этому пользующемуся дурной славой приморскому городу, который досаждал приграничным землям и отнимал товары у купцов на море. Сердар не совсем понимал, как здесь оказались сеньянцы, тоже движущиеся по направлению к Вобергу, совершенно открыто, без поддержки. Для них это был абсурдный путь. Ведь наверняка у императора джадитов имелись силы для подкрепления, которым не нужно было бы проделать такой дальний путь?

С другой стороны, сеньянцы когда-то погибли в Сарантии, когда рухнули его стены и город загорелся, — так что они явно не против того, чтобы отправиться так далеко на поиски своей гибели.

Он отдал приказ удовлетворить это их желание. Так он это сформулировал. В палатке жестокими улыбками встретили его слова, сказанные тем серым дождливым утром, когда они решили повернуть домой.

Ему доложили, что сеньянцев около сотни, пешие, с вьючными животными, не более чем в дне пути впереди, за следующей рекой. Он отправил восемьсот Джанни и двести алых кавалеристов. Слишком много, но почему бы и нет? Это будет маленький триумф, почти бессмысленный, но он отдал приказ сердару Джанни привести к нему нескольких разбойников живыми, чтобы провести их на параде по городу. Двор потом решит, как они умрут.

Ему необходимо что-нибудь предъявить дома. Не только этим пиратам из неверных жителей побережья грозит риск умереть ужасной смертью.

Хрант Бунич не выдвигал себя на должность командира отряда сеньянцев, отправившегося к крепости. Возможно, отчасти именно поэтому его выбрали предводителем, когда они выступили в поход несколько недель назад, — тогда их было сто человек, а не девяносто три оставшихся в живых и идущих на восток в одно дождливое утро.

Да, он был опытным вожаком в пиратских рейдах, но среди них были и другие, не хуже. Он считал, что это один из лучших отрядов, которые когда-либо отправлялись в поход из Сеньяна. Может быть, это позволит им прожить достаточно долго, чтобы погибнуть в Воберге. Он ни с кем не делился этой мыслью, но она его втайне забавляла. Таким уж он был человеком.

Они представляли собой слишком многочисленный отряд, и хаджуки не стали бы нападать на них, но это не означало, что лучники и копейщики не могли поражать людей под дождем или в сумерках, особенно на территории, хорошо знакомой ашаритам, где сеньянцы были чужаками и сильно рисковали, когда их преследовали.

Они уничтожили три маленьких деревушки и несколько ферм. Буничу это не доставило удовольствия, поскольку они не могли забрать с собой ничего ценного по пути на север, но он также понимал, что предотвратить нападение на них можно только внушив уверенность, что это будет иметь последствия. Он давал это понять тем нескольким ашаритам, которых они отпускали живыми после каждого рейда.

«Оставьте нас в покое. И пусть об этом узнают хаджуки».

Конечно, его опыт подсказывал, что хаджуков не слишком волнует жизнь или смерть фермеров и жителей деревень, как здесь, так и в любом другом месте. Хаджуки жили своей собственной жизнью на склонах гор или в густых лесах, и иногда им отдавали приказы солдаты. Часто казалось, что деревенские жители их оскорбляют. Они их презирали. Существовали на свете и другие конфликты, кроме религиозных.

Сейчас не лучшее время, считал Хрант Бунич, в истории сотворенного Джадом мира для того, чтобы быть фермером или жителем деревни. А в этой северной части Саврадии, куда приближается громадная армия (он пока не знал, как далеко продвинулись османы), у людей скоро конфискуют все их имущество. Армия нуждается в слугах и рабах, еде и дровах, женщинах для разных нужд.

Обычные люди страдают и умирают в тех местах, где встречаются империи.

Невозможно спрятаться, когда к тебе приходит война, особенно если у тебя есть дом, земля, старые родители, маленькие дети. Эти мысли не заставляли его пожалеть здешних неверных, но все-таки он с большим жаром возносил молитвы вместе с двумя священниками на восходе и на закате солнца. Иногда он спрашивал себя, имеет ли великий император в своем дворце в Обравиче хоть какое-то представление о том, что он попросил их сделать, когда послал гонцов в Сеньян.

Хрант Бунич к той весне прожил уже тридцать три трудных года. У него дома остался отец, жена и пятилетний сын, и еще любимая женщина на острове Храк. Он не надеялся увидеться с кем-нибудь из них снова. Но с этим он смирился. Жизнь не часто одаривает человека милостями, и длится она недолго. Людям остается надеяться на свет Джада после смерти, не на тьму.

Два его разведчика — один из них мальчик, Миро, — вернулись около полудня. Они валились с ног, потому что бежали всю ночь. Они сообщили, что вчера вечером, на закате, видели конных османов, и, вероятно, те их тоже видели. Всадники хорошо вооружены, на добрых конях с алыми седлами.

Бунич понял, что это значит. Они все это поняли. Армия охотится на них, а они на открытом месте, полностью на виду. Он медленно кивнул. Улыбнулся мальчику. Кое-что было ясно: они не смогут опередить кавалеристов и первыми добраться до крепости, до нее, вероятно, еще две недели пути. И их слишком много, чтобы спрятаться в этой сельской местности. Они разрушали деревни — об этом будет доложено. Такой конец всегда был возможен, начиная с того утра, когда они тронулись в путь.

Хрант приказал остановиться, чтобы иметь возможность подумать. Он послал четырех человек на другой берег реки, чтобы попытаться узнать и оценить приближающийся отряд. Может быть, разведчиков не заметили, хотя, если они считали, что их видели, значит так и есть. Лучше предполагать, что это так. Бунич принялся оценивать местность (здесь она плохая) и обдумывать альтернативы. Он был спокоен. Они все были спокойны. Они — воины Джада, а те, с которыми им, наверное, скоро придется сражаться, — неверные, и любому, кто встретится с героями Сеньяна в бою, даже вдали от дома, придется заплатить за это высокую цену.