Гай Кей - Дети земли и неба

Перо слышал крики, команды, вопли боли и ярости, громкий звон металла; художник дрожал, наблюдая из-за деревьев.

Он почувствовал, что ему очень не нравится то, что он не играет совсем никакой роли. Он не был бойцом, но никогда не был трусом. Поэтому он двинулся вперед. Он пробрался, пригибаясь, сначала назад, на поляну. Потом на восток, к Данице и Марину. Он мог наблюдать за ними, и, по крайней мере, помог бы защитить ее. Уже говорили о том, что противник пошлет людей, чтобы разобраться с ней, вот почему там Марин. «Разобраться» значило «убить ее».

Перо ползком преодолел поляну, он полз так быстро, как только мог. Внизу, на темной земле, он заметил какие-то металлические предметы, наполовину погруженные в землю, они тускло блестели при свете, просачивающемся сквозь весенние листья над головой. Он посмотрел на один предмет — амулет, очень древний, в виде какой-то птицы. На мгновение поднял его с земли. Задрожал. Положил обратно и оставил там.

Их командир скакал впереди. Он разрубил веревку, натянутую поперек дороги, и погиб первым.

Дамаз отдал своего коня кавалеристу, оставшемуся без коня, и бежал вместе с другими Джанни. Заместитель их командира, теперь возглавивший их, отдал приказ, так как стрелы продолжали лететь сверху, со стороны леса над дорогой.

— Уничтожьте его! Вон там! Он там один. Ты, ты, ты и ты!

Дамаз был третьим «ты». Двое всадников, которые быстро спешились, четвертый — еще один Джанни. Всадники оставили своих коней на дороге, и трое спрыгнули в канаву у дороги. Она была наполовину заполнена водой, как видел Дамаз. Кто-то снял мостки из досок. Конечно, снял — это место было выбрано специально.

Это глупый приказ, понял он. Можно погибнуть из-за ошибки командира, но эта смерть не принесет никакой пользы. Он спрыгнул в канаву к востоку от трех других. Вода хлынула в сапоги. Она была холодная. Он увидел, что остальные выбираются наверх. Чтобы добраться до лучника, им надо было преодолеть широкое открытое пространство.

Собственно говоря, он видел, что человек у опушки прекратил стрелять. На дороге шел бой, люди смешались. Приказ, отданный им, был ненужным, напрасно распыляющим силы. Но это его приказ, он солдат в бою. Он увидел, как трое других двинулись через поле, стараясь не быть замеченными. Это у них не получилось бы. Место слишком открытое.

Дамаз остался в канаве, прошел по ней немного назад, в том направлении, откуда они пришли, шлепая по дождевой воде и топкой грязи. Подросток спрашивал себя, не подумает ли кто-нибудь, что он пытается сбежать. Эта мысль его испугала.

Он выглянул из-за края канавы. Теперь Дамаз не видел ни своих трех товарищей, ни стрелка из лука у опушки. Он выбрался наверх, пригибаясь, как можно ниже. Трава недостаточно высокая, чтобы скрыть человека, но другого укрытия нет. Он пополз по направлению к лесу, все больше отклоняясь на восток.

Ему нужно добраться через это пространство до деревьев. У него есть лук.

Он услышал крик, ругательство. В одного из троих попала стрела. Дамаз пополз быстрее, на локтях и коленях, по мокрой траве. Он изменил направление, полз на север, прямо к лесу. Этот приказ был ошибкой, думал он, но тот человек убивает солдат калифа и должен умереть, что бы еще здесь ни случилось.

— Тот, в траве, не убит, — говорит Даница.

— Я знаю, — бросает Марин. — Ты попала ему в бедро.

— Выше, если повезло. Там еще двое.

— Я знаю, — повторяет он. — Они ползут на запад. — Ему в голову приходит одна мысль, и он начинает двигаться. — Даница, я пойду за ними. Они решат войти в лес в той стороне, и найдут место, где прячутся остальные!

— Нет! — восклицает она. — Марин, это Джанни, ты не можешь с ними драться!

Она почти наверняка права. Почему-то в этот момент ему на это наплевать. Неужели военные действия сводят мужчин с ума, как всегда пели поэты?

— Там слишком многое поставлено на карту, — говорит он и идет вперед. — Эти люди из моего каравана. Прикрой меня, если те двое встанут! — он кричит это ей через плечо. Однако смотрит вперед.

— Марин, стой!

Он останавливается. На этот раз смотрит на нее с расстояния нескольких шагов, стоя в мокрой траве на поле. Она по-прежнему стоит у леса, вложив в лук следующую стрелу. Ее волосы подколоты, но она теперь без шляпы, с того момента, как начала пускать стрелы в ашаритов. Она об этом мечтала, думает он, она мечтала это делать.

— Ты… ты здесь для того, чтобы меня охранять! — говорит она. Щеки у нее горят.

Он этого не ожидал.

— Я охраняю, — отвечает он и снова отворачивается, быстро идет вниз и вправо, туда, где до этого были османы. Он слышит стоны раненого. Он оставляет его там. «Даница может прикончить его, если захочет», — думает он.

На шумной дороге, внизу, трудно понять, что сейчас происходит. Там сцепилось много людей, они пытаются лишить друг друга жизни. Падают и ржут кони.

Он думает — хотя у него нет никакого опыта, чтобы судить об этом, — что Скандир побеждает. Ашариты потеряли людей в его засаде и в ловушках, от стрел Даницы, а затем во время атаки с фланга с другой стороны от дороги, — он думает, что правильно рассудил, но потери будут неизбежны. «Умирающие люди издают ужасные звуки», — думает Марин Дживо.

И человек может погибнуть в бессмысленной стычке на дороге в Саврадии так же легко, как на тройных стенах Сарантия, или во время осады северной крепости.

Или на лугу у той же дороги. Он видит двух солдат. Они впереди него, ползут на запад на коленях, как он и догадался. Они собираются проползти на север, к лесу, и под его прикрытием атаковать лучника.

Его меч выхвачен из ножен. Он сражался лицом к лицу с противниками, обращал в бегство воров. Он никогда не убивал человека, ползущего прочь от него. Но делает это сейчас. «Я запомню это навсегда», — думает он. Он вонзает меч в спину ближайшего к нему ползущего солдата.

Крик, потом стон. Тот, что впереди, оглядывается. Встает, выхватывает меч. На его лице ярость, не страх. Марин даже успевает заметить на нем злобное презрение. Марин знает, что он умеет обращаться с клинком. Он также видит, что это действительно Джанни, судя по мундиру, и что ни один купец из Дубравы не может надеяться…

Человек падает там, где стоит. Марину будет потом сниться по ночам, что он слышит свист пролетевшей мимо его головы стрелы, которая вонзается в горло османа, и тот падает в траву. Это не подлинное воспоминание. Стрела не пролетела настолько близко от него, невозможно услышать пролетающую стрелу, но именно так происходит во снах, даже если и не случалось в той жизни, которую мы проживаем в реальности.

Он оглядывается. Видит ее сквозь траву, высокую женщину с луком на фоне черных деревьев, пса рядом с ней. Они оба стоят так несколько мгновений. Он поднимает руку, идет обратно, к ней.