Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

Каждое слово было сродни топливу, добавляемому в кипящую яму в моем животе.

— Я не хочу выходить замуж за Высшего Лорда. Я просто хочу выйти замуж за него.

— Один не существует без другого. Он такой, какой он есть. Он всегда, всегда будет защищать тебя, нравится тебе это или нет. Поговори с ним об этом, серьезно поговори, Фейра. Вы разберетесь, — наши взгляды встретились. Мышцы вырисовались на челюсти Люсьена. — Не проси меня выбирать.

— Но ты намеренно не говоришь мне многие вещи.

— Он мой Высший Лорд. Его слово — закон . У нас есть единственный шанс, Фейра, чтобы восстановить и сделать мир таким, каким он должен быть. Я не начну новый мир с того, что предам его доверие. Даже если ты…

— Даже если я что?

Его лицо побледнело, и он провел рукой по лошадиной гриве цвета паутины.

— Я вынужден был смотреть, как мой отец резал женщину, которую я любил. Мои братья заставили меня смотреть.

Мое сердце сжалось из-за него — из-за боли, что преследовала его.

— Не было такого заклинания, не было чуда, которое могло бы вернуть ее. Не было собравшихся Высших Лордов, чтобы воскресить ее. Я смотрел, как она умирала, и я никогда не забуду тот момент, когда я услышал, как ее сердце перестало биться.

Мои глаза горели.

— Тамлин получил то, что я нет, — сказал Люсьен тихо, его дыхание прерывалось. — Мы все слышали, как сломалась твоя шея. Но ты вернулась. И я сомневаюсь, что он тоже когда-нибудь забудет этот звук. И сделает все возможное, чтобы защитить тебя от подобной опасности, даже если это означает хранить секреты и следовать правилам, которые тебе не нравятся. В этом он не уступит. Так что не проси его — не сейчас.

У меня не было слов. Дать Тамлину время, дать ему привыкнуть… это меньшее, что я могла сделать.

Шум строительства заглушил пение лесных птиц задолго до того, как мы ступили в деревню: молотки стучат по гвоздям, люди выкрикивают указания, домашний скот ревет.

Выйдя из леса, мы очутились перед наполовину восстановленным поселением: маленькие красивые строения из камня и дерева, самодельные конструкции поверх припасов и скота… Единственное, что казалось абсолютно законченным — это большой колодец в центре города и то, что было похоже на таверну.

Нормальность Прифиана, его исключительное сходство с землями смертных, до сих пор удивляет меня. Я словно находилась в своей родной деревне. Несколько более опрятной, недавно построенной деревне, но планировка, основные пункты… все то же самое.

Я чувствовала себя чужаком, когда мы с Люсьеном вьехали в самое сердце суматохи, и все вокруг прекратили работать или продавать, или просто слоняться и посмотрели на нас.

На меня.

Словно тишина разошлась волнами — звуки деятельности умерли даже в самых отдаленных уголках поселения.

— Фейра Разрушительница Проклятия, — кто-то шепнул.

Ну, это было новое имя.

Я порадовалась длинным рукавам моего костюма для верховой езды и перчаткам в тон, которые я натянула до того, как мы вошли в деревню.

Люсьен направил свою кобылу к высокому Высшему Фэ, который, по-видимому отвечал за строительство дома, граничащего с фонтаном колодца.

— Мы приехали, чтобы предложить вам помощь, — сказал он достаточно громко, чтобы все услышали, — мы в вашем распоряжении на весь день.

Мужчина побледнел.

— Благодарю, милорд, но ничего не нужно, — его глаза жадно скользнули по мне, расширяясь, — долг уплачен.

Мои ладони вспотели еще больше. Моя кобыла била копытом по рыжеватой уличной грязи.

— Пожалуйста, — сказал Люсьен, изящно склонив голову.

— Усилия по восстановлению, мы хотим разделить эту ношу. Это будет для нас честью.

Мужчина покачал головой.

— Долг уплачен.

Так продолжалось везде, где мы остановились: Люсьен, спешивающийся с просьбой помочь и вежливые, почтительные отказы.

Через двадцать минут мы уже возвращались в тень и шелест леса.

— Он позволил тебе привезти меня сегодня, — сказала я хрипло, — чтобы я перестала обращаться с просьбой помочь?

— Нет. Я решил привезти тебя сам. По этой же самой причине. Они не хотят или не нуждаются в твоей помощи. Твое присутствие отвлекает и напоминает лишний раз о том, через что они прошли.

Я вздрогнула.

— Однако их не было Под Горой. Я никого не узнала.

Люсьен задрожал.

— Нет. У Амаранты были… лагеря для них. Знатным и избранным фейри было разрешено жить Под Горой. Но если люди двора не были заняты производством товаров и пищи, их запирали в лагерях, расположенных в сети туннелей Под Горой. Тысячи людей, ютящихся в камерах и туннелях без света и воздуха. Пятьдесят лет.

— Никто никогда не говорил…

— Было запрещено говорить об этом. Некоторые из них сошли с ума, начали питаться друг другом, когда Амаранта забывала отдать приказ охранникам, чтобы те накормили их. Некоторые сформировали банды, которые рыскали по лагерям и делали… — он потер брови большим и указательным пальцами. — Они делали ужасные вещи. Сейчас они пытаются вспомнить, как это — быть нормальными, как жить.

Желчь жгла мне горло. Но эта свадьба… да, возможно, это будет началом исцеления.

Однако, казалось, покрывало обволакивает мое сознание, заглушая звук, вкус, чувства.

— Я знаю, ты хотела помочь, — продолжил Люсьен, — мне жаль.

Мне тоже.

Необъятность моего нескончаемого существования разверзлась передо мной.

Я позволила ей поглотить меня всю.

За несколько дней до свадебной церемонии начали прибывать первые гости, и я была рада, что никогда не стану Высшей Леди, не сравняюсь с Тамлином в ответственности и могуществе.

Маленькая, давно забытая часть меня бушевала и кричала по этому поводу, но…

Ужин за ужином, завтраки, пикники и охота.

Меня представляли гостям снова и снова, и мое лицо болело от улыбки, которую я носила приклеенной днем и ночью. Я уже начала с нетерпением ждать свадьбы, зная, что когда она закончится, мне не придется выглядеть счастливой или разговаривать с кем-либо или делать что-то целую неделю. Месяц. Год.

Тамлин терпел все это — тихо и по-звериному выжидающе — и повторял мне снова и снова, что приемы были способом представить меня Двору, поводом для торжества. Он заверил меня, что ненавидит эти вечера так же, как и я, и что один лишь Люсьен веселится на них, но… Иногда я ловила широкую улыбку на лице Тамлина. И, по правде говоря, он заслуживал этого, он заслужил это. И все эти люди заслуживали тоже.

Поэтому я терпела, держалась ближе к Ианте, когда Тамлина не было рядом, или, если они были вместе, оставляла их вдвоем беседовать, в то время как я считала часы до момента, когда все уйдут.

— Тебе пора в постель, — сказала Ианта, когда мы обе смотрели на пьяных гуляк, заполняющих парадный зал. Я заметила ее у распахнутых дверей полчаса назад, и была рада поводу ускользнуть от шумной компании друзей Тамлина, с которыми мне пришлось разговаривать. Или не разговаривать. Они либо откровенно на меня пялились, либо с трудом пытались найти общие темы для разговора. В большинстве случаев — это была охота. Беседа обычно застопорялась уже после трёх минут.