Генри Олди - Сильные. Книга 2. Черное сердце

— Камнями? — ахнула Айталын. — В адьярая?!

Жаворонок. Камнями. В Уота. А я? Сижу дома, уши развесил? Эй, вы! Маленькие! Слабые! Я большой. Сильный. Ого-го! Пол ушел вниз. Потолок упал на темя. Жаворонок! Спасу! Уот? Из лука! Стрелой! В глаз! Раз, два, три! Все три раза! Мечом! Копьем!..

…давит.

На плечи давит.

Мешает.

Сбросить! Не выходит. Давит. Гнет. Нюргун! Рукой давит. Плохой Нюргун! Хороший. Брат. Плохой! Мешает! Хороший. Помогает…

Усыхаю.

— Брат, — прогудел мне в ухо Нюргун. — Люблю.

Он поразмыслил и добавил:

— Я помог, да?

— Да, — согласился я. — Спасибо тебе.

Нюргун расцвел, заулыбался. Он все еще обнимал меня свой здоровенной ручищей, не торопясь ее убирать. И правильно! Вдруг боотур опять наружу полезет?

— Дальше! — потребовал я.

— Уважаемый Уот Усутаакы обрадовался. Уважаемый Уот Усутаакы раздумал убивать уважаемого Кюна Дьирибинэ. Уважаемый Уот Усутаакы вспомнил, что досточтимый Сарын-тойон обещал дочь ему в жены. «Невеста! — сказал уважаемый Уот Усутаакы. — Выросла! Женюсь!» Потом уважаемый Уот Усутаакы посмотрел на уважаемого Кюна Дьирибинэ и сказал: «Невеста! Нет, не невеста! Шурин! Похож! Очень похож!» В итоге уважаемый Уот Усутаакы забрал обоих — наверное, чтобы не перепутать.

— А ты где был?! — вызверился я.

Честное слово, я готов был убить его за этих бесконечных «уважаемых». Вот зануда! Баранчай и раньше-то всех вокруг именовал с зубодробительной вежливостью, а сегодня, считай, сам себя переплюнул. Гвоздь ему, что ли, в башку заколотили? Гвоздь безмерного уважения?! Или это он меня, сильного, так успокаивает? По-своему?

— Где был, а? Всё видел, всё слышал…

И я прикусил язык. А что Баранчай мог сделать? Камнями швыряться?! Я ведь помню: уважаемый, чтоб он сдох, Уот от полноты чувств хлопает Баранчая по плечу, слышится хруст, и рука слуги обвисает мокрой веревкой. Куда Баранчаю против Уота! Разозлил бы адьярая, погиб бы зазря…

— Я, Юрюн Уолан, — кажется, Баранчай почуял мою злость. Выдернул гвоздь, спрятал «уважаемых» подальше, — был вместе с Сарын-тойоном на другом краю аласа. Я умею быстро бегать, но я не успел. Впрочем, вы правы. Я всё видел и слышал.

— С другого конца аласа?!

— Меня таким выковали. Я вижу и слышу очень далеко. Мой хозяин тоже спешил на помощь детям. Думаете, почему он принял облик Первого Человека? Помогите ему усохнуть, Юрюн Уолан. Вас он послушает. Иначе у нас впереди много новых неприятностей.

— А Жаворонок? Зайчик? Они что, подождут?!

— Им в ближайшее время ничего не угрожает. Уот Усутаакы твердо намерен жениться. Адьярай он родственный, с большим семейным чувством. Он не причинит вреда невесте и будущему шурину. Свадьба требует подготовки, значит, у пленников еще есть время. А у моего хозяина времени нет. Если Сарын-тойон не усохнет в ближайшие дни — останется Первым Человеком навсегда. Сабие-хотун тяжело, она долго не выдержит…

Твое слово, Юрюн Уолан. Твое решение, уважаемый. Что скажешь? Кого выберешь? В голове вертелся обрывок детской песенки: «Адьярай, адьярай, кого хочешь, выбирай!» Ну почему — я? Почему опять я?! Мама! Что ты смотришь на меня? Что ты хочешь сказать? Все смотрят, но вижу я только тебя, мама. Солнечная Нуралдин-хотун для других, просто мама для Юрюнчика-упрямца. Тетя Сабия! Если Сарын-тойон не сбросит облик Первого Человека, он подомнет ее под себя. Накроет своей тенью, выпьет соки. И тетя Сабия станет такой же, как ты, мама — там, наверху, при папе. Как жена мастера Кытая при кузнеце.

Жаворонок!

Тетя Сабия. Дядя Сарын.

Они рвали меня надвое. Ах, если бы я мог и вправду раздвоиться! Один Юрюн Уолан поехал бы вызволять пленников, другой — вправлять мозги дяде Сарыну.

— Брат?

— Нюргун?

— Я могу.

— Что ты можешь?

— Поеду. Спасу.

— Нет!

— Почему?

При виде того, как искренне огорчился Нюргун, я чуть не сгорел от стыда. Будь на его месте Мюльдюн-бёгё, я бы согласился без колебаний. Но Нюргун! Я и так впервые оставлю его одного — мама с Айталын не в счет. Отправить огромного ребенка в Нижний мир? На битву с могучим адьяраем?

Мама. Айталын.

— Ты останешься здесь. Слышал, что вокруг творится? Адьяраи вконец распоясались! Людей среди бела дня похищают! Ты будешь защищать маму. Защищать Айталын. Понял?

— Да, — кивнул Нюргун. — Люблю. Буду защищать.

— Молодец! А я — к дяде Сарыну.

Само вырвалось: «к дяде Сарыну». Выходит, судьба.

Уши мои пылали. Я ведь не то чтобы соврал — просто не сказал всего. Вразумлю Сарын-тойона — и сразу в Нижний мир. Тут главное — не забоотуриться раньше времени. Иначе все уловки прахом пойдут. По опыту знаю: у Юрюна-боотура уловка одна-единственная. Кырык! — и вперед, на врага. Проверим, чей лоб крепче! А чего там проверять? Сам знаю: у Уота крепче.

— Благодарю вас, Юрюн Уолан! — Баранчай поклонился мне в пояс. — От всего сердца благодарю!

— За Мотыльком угонишься?

— Прошу меня простить, Юрюн Уолан. Мне надо в другую сторону.

— Это в какую же?

— Дорогу разведать. Путь к жилищу уважаемого Уота Усутаакы.

— Ну ты герой! — я повеселел. — Орел! Удачи тебе!

— И вам удачи…

Раз — и нет его. Умчался.

Тут, понятное дело, все начали со мной прощаться, добра желать. Захлопотали: «Доху надень, Юрюнчик! Шапку! Вот, я тебе еды собрала! Ты там поосторожней! На рожон не лезь…» Будто я не к дяде Сарыну, а в Нижний мир собрался! То есть, я, конечно, собрался, но маме-то откуда знать? «Возвращайся скорее…»

А когда я вывел из конюшни Мотылька, пришел Нюргун.

— Помню, — сказал он. — Ты приходил.

— Я? Это ты пришел. Вот, стоишь.

— Нет. Не я. Ты приходил.

Он замолчал. Я ждал, хотя в пятки словно иглы воткнули. Видно же, Нюргун хочет сказать что-то важное. Нельзя его торопить — иначе собьется и совсем запутается.

— Снился? — спросил он. — Ты мне снился? Нет?

И сам ответил:

— Не помню. Ты приходил.

Крыльцо под ним жалобно скрипнуло. В лесу эхом заскрипела сосна.

— Я в плену был. Гора. Столб. Путы.

— Да, Нюргун.

— Рвался. Не мог вырваться. Ты пришел. Спасать пришел.

— Да, Нюргун.

— Бежал. Ко мне бежал. Не добежал. Чуть-чуть.

Никогда еще он не говорил так много.

— Потом приходил. Тоже. Часто. Говорил со мной. Разное. Ты был маленький. Очень маленький. Очень сильный! Сильней меня. Я помню. Помню. Люблю.

Он отвернулся:

— Ты зови. Я услышу. Приду.