Этьен Моро - Ловец Душ

— Воля ваша, господин, верить или нет, но клянусь Незримым, я сказал вам истинную правду.

— А мне плевать, что ты нам тут заливал. Главное, чтобы память твоя не подвела и мы не дальше, чем через седмицу оказались у Суравы.

— Будем! Будем обязательно, я ведь весь путь помню, каждую протоку, каждый кустик, — всматриваясь в глаза Северину, рассыпал горстью слова Фурмин.

— Каков молодец, — хлопнул со всего маху по плечу служку Эйнар, — теперь выбирай, под которым тебе лежать будет спокойнее.

Сигмар переглянулся с товарищем, и они грохнули смехом на всю округу, распугав мелких рыбешек, неизвестно почему сгрудившихся возле яла. Потом, прихватив с собой посеревшего Фурмина, компаньоны отправились в сторону усадьбы.

— Эй, ежли кто хоть сетт взял, то на себя пеняйте. Вон, колдун идет, он любому в башку влезет, — разглагольствовал над кучей сваленных вещей Эммульд.

Подойдя ближе, Сигмар разглядел среди кучи бурдюков, мешков и туесков развязанную мошну, в которой поблескивали серебром монеты.

— Глядите, друзья, смерды бесовскую казну откопали.

— Мы вас в дорогу собирали, и малец наш этот мешок заметил, глянули мы, что внутри и честь по чести к вам понесли, даже не считали сколь там, — метнув в сторону виконта полный злобы взгляд, обратился к компаньонам Свермир.

Эйнар крякнул, подошел к мошне, и, ухватившись за нее, сноровисто взвесил рукой, прикидывая что-то в уме. Пару раз хмыкнув, и, почесав в затылке, контрабандист обвел всех взглядом.

— Ну, думаю, делить надо, так чтоб не обидеть никого. Постелите-ка здесь тряпицу, ага. И вот так, — контрабандист рассыпал на расстеленную дерюжку четыре ровных кучки монет. Одну он сгреб своей огромной пятерней и ссыпал звякнувшие серебряные кружочки в свою мошну.

— Возвращайтесь на место мои дорогие, — виконт также набил свой порожний кожаный кошель деньгами.

Северин колебался, отчего то хотелось поступить по-доброму, поделиться с несчастными жертвами серебром, но здравый смысл вскоре взял верх:

— А жрать ты что будешь, или ты у нас травой питаться приучен? — задал себе мысленно вопрос Сигмар, и, помотав головой, направился в сторону тряпицы.

Еще через пару часов, сборы были завершены, и вся честная компания собралась на потемневших от влаги мостках причала.

— Вот и пора прощаться, товарищи по несчастью. Живите вольно и не поминайте лихом, — попрощался солдат с остающимися в усадьбе людьми.

— Храни вас Незримый, господин. Жизнями нашими мы вам обязаны, всегда вы найдете здесь кров и пищу, покуда живы будем.

— Прощайте, — лаконично обронил Эйнар и полез в ял, где уже разместился виконт, который долгим проводам предпочел здоровый сон. Оглядев остающихся еще раз, Северин спустился в лодку, следом за ним, отвязав ял от причала, забрался и Фурмин. Ухватив из под ног деревянное весло, он сноровисто оттолкнулся от берега и, пошарив под лавками, извлек еще одно весло. Вставив их в уключины, служка поплевал на руки и, глубоко вздохнув, принялся грести. Пустив волну, ялик двинулся вперед, с легким шипением разрезая водную гладь. Течение подхватило лодку, все дальше унося компаньонов от зловещей обители Фавнира.

— Ха, гляди-ка, своего не упустит, — пихнул Эйнар в бок солдата.

— И точно, чует видно, кому быть хозяином ныне, — подметил Северин, глядя на спасенную женщину, которая, пользуясь случаем, как бы невзначай, прижалась всем телом к Свермиру, — ну да и плевать на нее. Эй, Фурмин, сколько ты говоришь нам плыть?

— Деньков пять-шесть не больше, — угодливо протянул служка, налегая на весла.

— Это хорошо. Ты греби, греби, помни, что жив останешься, только если сообща решим, думай сам как нас убедить лучше, — припугнул Фурмина солдат и обратился к Эйнару, — ты не против друже, если я вздремну часок. Уж больно сладко виконт похрапывает.

— Отдохни малость, потом поменяемся, — согласился контрабандист.

Сигмар, схватил грубый, шерстяной плащ, прихваченный хозяйственным Эйнаром из усадьбы и, закутавшись в него с головой, развалился на лавке. Контрабандист же углубился в свои думы, не забывая при этом поглядывать по сторонам.

Река несла их мимо раскидистых елей, прижавшихся друг к другу темно-зеленой хвоей. Местами обвалившийся песчаный берег обнажал их сплетавшиеся корни. Складывалось ощущение, что ялик с двух сторон окружала приземистая, но непроходимая стена. Однако лес был безмолвен и мертв, слышались мерный плеск весел, плавное течение воды и тяжелое дыхание Фурмина, но только не пение птиц или крик дикого зверя.

— И словно бы все живое удрало отсюда куда-подальше, — пробормотал Эйнар в такт своим мыслям, — далеко еще до границы? — обратился он к служке.

— Не так уж, вы ее сразу заметите, господин, не прогадаете, — криво ухмыльнулся Фурмин.

Служка не соврал, и вскоре ялик со всех сторон окутал молочно-белый туман, стелющийся над водной гладью.

— Мы совсем рядом, — оповестил контрабандиста Фурмин, продолжая мерно грести веслами.

— Понял уже, не заплутаешь здесь? Может головню зажечь тебе?

— Не беспокойтесь, господин, я знаю путь.

— Молодец, а ну повернись, да толкни Сигма, — прервался здоровяк на полуслове, внезапно потеряв сознание.

Пронизывающий до костей холод вырвал Сигмара из объятий сна. Он открыл глаза, стянул грубую ткань плаща с головы и приподнялся на скамье. Щеки тут же защипало морозцем, а из носа разнеслись вокруг клубы пара.

— Черт, не может быть, наверное, я еще сплю, — безрезультатно щипая себя за локоть, вслух посетовал Северин.

Вокруг, насколько хватало глаз, расстелилась совершенно плоская равнина, занесенная ослепительно белым снегом. Замерзший воздух, казалось бы, звенел от жгучего мороза, стоящего над мертвой долиной. Солдат, не веря увиденному, обернулся к своим товарищам, отчего изумился еще больше. Его спутники застыли, словно статуи, и в неярких лучах скрытого за облаками светила тихонько поблескивали корочкой льда, заковавшего их с головы до пят.

— Перед тобой преддверие моего царства, унылое зрелище, ты не находишь? — негромкий голос раздался рядом с Сигмаром.

Уже знакомое чувство животного страха вновь захлестнуло все существо солдата, как и при первом появлении Жнеца. Тело не слушалось, руки и ноги обмякли, и оставалось лишь внимательно слушать Владетеля Царства мертвых.

— Разве честно, что правлю я этими бесплодными землями? Кровожадными духами? Швалью и отребьем людским, что прозябает в Мучильнях, да и просто слоняется без дела по моим владениям. Никому не нужные, неприкаянные души маловерных, суетливых глупцов, не сумевших заслужить достойное посмертие. Храбрых, неистовых в битве воинов забирает Одрир, мудрых ученых и ловких мастеров забирает Хемдур, умелых и бесстрашных мореходов забирает Ульдаг, мало-мальски чистые душой люди и те уходят на изумрудно-зеленые, светлые долины и рощи моей сестры Миарры. Им бьют требы, их славят повсюду от гор и до моря, среди лесов и в полях, в городах и деревнях. Где-то больше любят одного, где-то другого. Но все, все до единого! Ненавидят, клянут и страшатся меня, безжалостного Жнеца, проклятого собирателя душ, правителя злобных демонов и мучителя рода людского. Будто бы сам я выбрал себе такую участь.