Эрика Легранж - Фрай Уэнсли – борец с нечистью

— Значит, вы мне ничего не скажете? — поинтересовался тюремщик. — И я склонен думать, что вы являетесь предателями, попирающими закон. Тогда вас ожидает виселица.

— Пусть лучше смерть, чем твое постоянное нытье, — выплюнул с раздражением озлобленный аристократ, который проводил эти дни одиноким волком, жизнь утеряла для него ценность, хотя он имел детей и жену, но теперь все это стало неважно.

— Какое смелое заявление, я думал, вы умнее и выберете жизнь, но предателей в нашей стране всегда ждала смерть на виселице, это закон и он не имеет срока давности ни для людей, ни для магов, — тюремщик пожал плечами, жестом указал страже готовить заключенных к смертному приговору и вышел из комнаты. Эти стены давили на самого волшебника, который в жизни повидал много чего и даже человеческого предательства, но впервые видел столь отчаянных смельчаков.

Он поднялся на два этажа вверх, где в приемной его уже ожидали посетители. Они были привычными людьми, грань между магом и не магом настолько стерлась за то время, что нынче сложно было понять, к какому именно сословию принадлежат те или иные существа, но его ждали люди, у некоторых были зачатки волшебства, у других этого не было. Волшебник вошел в свой кабинет с пылающим камином, с уютными занавесками и милыми обоями, которые так контрастно отличались от сырых стен и покосившегося окошка, он невесело взглянул на своих друзей и опустил голову:

— Ну что ты нам скажешь, друг мой, удалось что-то выведать у этих отчаянных смельчаков? — один из посетителей нарушил размышления своего товарища.

— Нет, Эдвард. Пойманные тобою предатели столь упрямы, что могут поспорить в этом с тобой, но они каждый раз твердят о чести какой-то дамочки и что ее надобно было защищать, при этом отказываются от обвинения в государственной измене и покушении на королеву Филадельфию, называя ее развратной узурпаторшей.

Эдвард Уэнсли поднялся со своего стула, и медленно прошелся по новому кабинету Бран Тара, собственно, хозяин был не против подобного поведения его гостя. Он так же был наслышан о некой дамочке, владычице, попавшей в затруднительное положение, которую эти смельчаки так отчаянно защищали.

— Сдается мне, не обошлось здесь без внушения, понять бы, кто умеет так морочить людям и магам головы?

Сидевший рядом Фрай неожиданно дернулся, эта догадка о внушении и раньше его посещала, но он не предавал ей такого значения, а сейчас, после слов дяди, она выпукло проявилась в его голове:

— Кажется мне известно имя одного человека, вернее, одной особы, которая так может морочить головы и которая бежала после падения министерства.

— И кто же это? — поинтересовался Бран Тар.

— Леди Шерон Фабрэй — адъютант. В прошлый раз она сумела заморочить голову мне, поэтому я успел натворить много глупостей, а теперь водит за нос тех бедолаг, которые так упрямо чтят ее имя, не имея возможности различить продажную душонку.

— Вон оно как, значит, наша графиня не просто сбежала, а продолжает делать пакости и в этот раз покушалась на монархиню подземного королевства, что чревато войною между двумя мирами.

— Похоже что так, я думал, она в прошлом…

— Полноте, мой друг, — заговорил виконт, — женщины всегда непредсказуемы, но многие из них достойные представительницы, за исключением таких вот паршивых овечек, увы.

— Я бы многое отдал, чтобы исправить эту мою ошибку, повлекшую за собой столько непоправимых бедствий.

— У вас есть на это все основания, не имея в расположении надежных ищеек, я не склонен доверять бывшим подчиненным этой самой графини-адъютанта, многие покинули службу, но те, что остались и лобзают передо мной, не подходят на роль ее поимщиков. Значится этим займетесь вы, — колдун тяжко вздохнул, ему не хватало собратьев, он призывал других отшельников, но некоторые упорно отказывались возвращаться в общество, поэтому Бран Тар был сейчас не в духе.

Эдвард и виконт иронично переглянулись, мистер Лэнси довольно хмыкнул — они все готовы были приступить к заданию, многие даже с рвением, ибо оснований для личного задержания накопилось с лихвой. Фрай Уэнсли особенно был заинтересован в ее поимке, но ныне ощущал смешанные чувства, ему казалось, что прежде мистер Ласко должен взглянуть на свою сестру, но гнев вытеснил всякое сожаление к этой женщине, она ответит за совершенные преступления.

— Но мы должны разговорить прежде заключенных, иначе нам не поймать беглянку.

— Я не силен в проведении допроса, мне они ничего не ответили, сколько бы времени не проводил в подземельях, — Бран Тар не жаловался, но намекал, что им самим придется добиваться правды, пастор задумался, проводя по полированной поверхности стола указательным пальцем. В углу он заметил крадущегося к своей жертве паука и стайку муравьев, которые не хотели бросать своего товарища в беде, они ползали вокруг крылатого представителя своего народа, и не давали грозному хищнику приблизиться, забавно наблюдать за поведением насекомых, которые по воле инстинктов защищают старшего муравья, ценою жизни.

— Знаете, Варлок Тар, отдайте узников под мою ответственность и не предпринимайте ни малейших шагов, когда случится нечто непредвиденное.

— Вы что-то задумали, пресвитер Уэнсли? — поинтересовался у него старший колдун.

— Вы дали мне задание поймать преступницу, и я должен буду разоблачить ее, но как это сделать, коли муравьи не на свободе?

Бран Тар непонятливо сдвинул брови, ему неведом был план пресвитера Уэнсли, но он разрешил ему всякую глупость, лишь бы это помогло обезвредить заговорщиков.

Узники все еще сидели в комнате, привязанные к стулу. Теперь к ним спустился другой человек, облаченный в ризу — священник. Он был молод, явно опасался этого места, ибо держал Библию чуть трясущимися руками. Но этот милостивый господин попросил стражников освободить заключенных, ибо хотел с ними поговорить, исповедать перед смертной казнью. Аристократ из пойманной шайки даже издал смешок, но иные, особенно молодые люди, только пригорюнились, их жизнь и так на волоске, но она уже предопределена точной датой, точным часом. Стражники вышли из комнаты, ибо о том их попросил священник. Он был мягок и говорил с ними очень проникновенно:

— Я не хочу вселять надежду о жизни земной, ибо это святотатство — обещать несбыточное. Они решили вас казнить, потому что вы нарушили закон. Я не спрашивал их, в чем ваша вина, но они милостиво разрешили мне вас исповедать, а сами, тем временем, отправились на поимку дамы, я не спрашивал их ни о чем, но дама повинна не меньше вашего, — пастор говорил мягко и печально, словно осуждал тюремщиков.

Узники зароптали, зашептались, но старший среди них жестом приказал молчать и заговорил со святым отцом: