Михаил Боровых - Солнце и сталь (СИ)

У Конрада пошла кровь из носа и вот-вот готова была пойти кровь из ушей. В голове его будто стучал огромный молот, но этот молот не мог заглушить свистящий шепот, на неизвестном языке обещавший ему немыслимые наслаждения и бессмертие. Он не знал этого языка, но слова сами просачивались в сознание. Конрад гнал эти голоса от себя, он то молился, то распевал непристойные солдатские песни. Но если с голосами еще можно было жить, то боль постепенно становилась невыносимой.

Не прошло и часа, как он повернул назад. Конрад почти бежал. В спину ему неслись смех и все тот же свистящий шепот.

Он расположился на ночлег у подножия черных скал. С одной стороны ревела и бушевала Пустошь, с другой пели свои песни мертвые. Теперь Конрад уже знал их и понимал их. Они умерли тысячи лет назад и остались заточены в месте своей смерти. Тысячи лет без возможности уйти, без новых впечатлений, без новых чувств и мыслей. Тысячи лет остановившиеся в том дне, когда Океан поднялся против Эребии. Они все были безумны. Безумны так, как могут сойти с ума только мертвые. Они алкали новой жизни. Новой плоти. Новой крови.

Но на самом деле они не могли причинить Даннайцу вреда. Сильный характер спасал Конрада от попыток теней поселиться в его голове. Он все меньше внимания обращал на них теперь. Конрад нарубил веток, часть из которых пробовали кусать его за руки и хотели вырвать меч. Но как только Конрад отнес их к скале, ветви тут же высохли и стали хрупкими, будто пролежали на солнце несколько месяцев.

Даннаец развел костер. Ужин его состоял по большей части из дождевой воды и ягод, похожих на фиги, так что спать пришлось ложиться голодным. Пока это не было проблемой. Слабеть от голода он начнет позже. Конрад спал чутким, прерывистым сном, то и дело, просыпаясь, что бы подбросить в огонь еще сухих веток. Рука его все время сна покоилась на рукояти копья. Но уже второй день боги Пустоши были милосердны к чужаку. Хищные звери не вышли из высокой травы, что бы напасть на спящего одинокого человека.

Конраду снилась Эсме. Снились ее черные волосы, ее смех, снилось, как она танцевала у костра, там, в далеком Львином Сердце. Он проснулся печальным и потерянным. Костер уже давно прогорел, и наступало время утренней росы и прохлады.

Конрад поднял лицо к небу, к гаснущим звездам и уходящим лунам. Неожиданно его охватила такая тоска и печаль, что если бы не выдержка, которой оставался верен даже наедине с собой, рыцарь заплакал бы. Он потерял всех своих товарищей и союзников. Он один среди Пустоши, в которой враждебен каждый камень. Он далеко от любимой, далеко от знакомого мира, совсем один, затерянный в травяном море расцветшей Пустоши.

Но взошло Солнце, и с его первыми лучами Конрад уже был на ногах.

Какая бы печаль ни точила его сердце, у него все еще была миссия. Без карты, без малейшего знания местности он шел, ориентируясь лишь по небесным светилам, на Юго-Восток.

Он шел вдоль скал, не решаясь больше переходить призрачную границу.

Пустошь все так же цвела. Воды, что принесла буря должно хватить на несколько недель, потом Солнце вновь возьмет свое.

Конрад часто задавал себе вопрос, как Нэтоку удалось привести из Пустоши такую орду, если до сих пор ему не встретился ни один иаджудж. Не то, что бы он мечтал о встрече со стервятниками, просто как этот безлюдный край мог породить огромную армию? Или Пустошь столь огромна, что ему еще не встретился ни один кочевой клан, ни одна стоянка, или же эта местность считается столь опасной, что даже иаджудж не решаются кочевать тут?

Примерно в полдень ветер донес до его носа запах жарящегося мяса. Конрад нырнул подальше в траву. К опасностям, которые несла Пустошь он уже привык , а впереди была новая, неизвестная.

Иаджудж было четверо. Они сидели у небольшого костра, на котором жарили мясо. Конрад так привык видеть их людоедами, что почти удивился, когда увидел, что туша принадлежит животному вроде козы или маленькой антилопы.

Четверо. Четыре маленьких, низкорослых стервятников против хорошо вооруженного васканского рыцаря. Конрад мог бы пройти мимо. Но ему нужно было это мясо. И он ненавидел иаджудж. Всех скопом и каждого в отдельности. Они все были виновны. Они погубили его людей. Они заставили их рвать собственную плоть зубами, они превратили гордых всадников Сияющего Ирама и несгибаемых рыцарей Солнца в смеющихся идиотов, перегрызавших друг другу глотки. Они штурмовали Львиное Сердце, от их рук пало много отважных воинов.

Видимо здесь, в краю, который обходили стороной даже кочевые тропы иаджудж, стервятники расслабились, не ожидали нападения.

Копье Конрада пропело в воздухе и пронзило затылок одного из них.

Трое почти мгновенно вскочили, вытаскивая кривые мечи, но Конрад не дал им шансов.

Первая же вооруженная рука упала оземь, все еще сжимая оружие. Второго противника Даннаец с такой силой ударил щитом в лицо, что он упал без сознания. Последний успел обменяться лишь парой ударов, третий удар рыцаря нашел брешь в обороне противника и пронзил узкую грудь стервятника.

Конрад вонзил меч в живот врага, что был оглушен щитом.

Иаджудж, которого он лишил руки, корчился на земле. Он издавал какие-то странные звуки. До Конрада не сразу дошло, что это смех.

Осторожно, не опуская меча, опасаясь вероломного нападения, Конрад ногой перевернул раненого. Теперь ему ясна была причина истеричного смеха иаджуджа. Второй руки у него уже не было, ее заменял уродливый протез, привязанный к предплечью веревкой.

- Это поистине смешно, солнцепоклонник! - сказал иаджудж по-имадийски. Конрад опешил.

- Ты говоришь? - недоверчиво спросил он, понимая, как глупо это звучит.

- Да что мне, рычать что ли? Я же человек, а не шакал какой-нибудь! - простонал раненый.

- Человек? Что привело тебя в Пустошь?

При мысли, что он мог искалечить своего товарища по несчастью, Конрад содрогнулся.

- Проклятье, убей меня, или помоги мне, если хочешь услышать эту полную боли и печали историю.

Конрад перетянул веревкой страшную рану иаджуджа, или того, кого он принимал за иаджуджа. Помог ему сесть, опираясь спиной на тюки.

- Мы искали тебя, рыцарь Солнца.

У иаджуджа было худое, до черноты загорелое лицо, но, сколько Конрад ни вглядывался в него, он не мог увидеть ничего странного, нечеловеческого.

- Что смотришь? - догадался калека. - Ищешь клыки и шакальи уши? Нет их у меня, не успел обзавестись. Меня зовут Язир, и несколько лет назад я был десятником в армии его божественного величества Хайдара, пусть лопнет его печенка! Там-то я и лишился вот этой руки. - кривясь от боли и гнева Язир потряс перед собой неуклюжим протезом.

- Так ты перебежчик. Изменник.

- Можно и так сказать, северянин. Да вот только после того, что божественный Хайдар и его люди со мной сотворили, я предпочел назвать себя сыном Пустоши и поцеловать плащ Нэтока. Тоже божественного, ха. Богов развелось в этом мире, доложу я тебе.