Михаил Русанов - Солнце в стакане

© Михаил Русанов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Двойственность собственной натуры воспринимается как данность. Подпись: снобизм.

Действительно, огромные различия в поведении, когда пьёшь дешёвый портвейн или марочный виски. Свойство натуры. Кто-то назвал это ублюдство характером.

Он видел разный снег, – колкий снег, хрустящий снег, снег мягкий, как вата, снег грязный и снег чистый, нестерпимо сверкающий под лучами солнца. Иногда снег бывал мокрым, переходящим в дождь. Бывал и сухим, обжигающим ладони…

Этим вечером снег был грязью. Оттепель.

Сазаров не собирался идти к Зальцману. Ему вдруг показалось глупым заказывать новый костюм. Глупо и расточительно. Зальцман сошьет качественно и красиво, но…

Сазаров представил, как вытянется физиономия Зальцмана, когда он не придет в назначенный час, закурил и направился в сторону книжного магазина. До закрытия оставалось полчаса. Продавщица уже надела норковое пальто, в котором выглядела за кассой нелепо. Выбрав томик ранних рассказов Хемингуэя, Сазаров заплатил. Продавщица с безразличным видом упаковала книгу в фирменный пакет из жёлтой оберточной бумаги. Словно рыбу на рынке, подумал Сазаров, обратив внимание на толстые пальцы продавщицы, схваченные яркими дешевыми колечками.

Выходя из магазина, он оступился.

Оттепель изменила город. За одну ночь серебро сошло с деревьев мутной водой. Всюду расползлись грязные лужи – явление странное для середины января. Никакого намека на крещенские морозы. Серое небо опустилось до самых крыш, и сквозь лоскутья облаков иногда был виден медный пятак луны. Одноглазое небо нагло подсматривало в замочную скважину. Огни ночных реклам и уличные фонари освещали город мутным, тусклым светом. Словно кто-то протер грязной влажной губкой огромное оконное стекло.

На автобусной остановке собралась толпа. Сазаров раздумывал, где бы ему провести остаток вечера, когда в десяти шагах от остановки раздался резкий сигнал клаксона, и кто-то закричал. Серый старенький Фольксваген уткнулся бампером в поребрик тротуара. Пожилой водитель выскочил из машины. Собралась толпа любопытных. Водитель помог подняться с земли растерявшейся молодой женщине. Она растеряно смотрела по сторонам. Кто-то подал ей пошлого вида песцовую шапку, упавшую с ее головы в момент удара. Сазаров подошел ближе. Ее взгляд задержался на нем, и скользнул дальше, в лица любопытных и сочувствующих. Мила, подумал Сазаров и потерял интерес к происходящему. Водитель усадил женщину в машину. Через секунду Фольксваген рванул от тротуара. Сазаров остановил такси.

– К «Старому дому», – он громко хлопнул дверцей.

– Полегче. – Скривившись, как от зубной боли, проворчал водитель.

Какое-то время такси преследовало Фольксваген. Затем он свернул с главной дороги в сторону городской больницы. Сазаров представил, как закажет ризотто с пармезаном и горошком, и перестал думать о невольной пассажирке Фольксвагена. Случайный взгляд при свете фар и незнакомая жизнь в тени. Стоит ли думать об этом больше пяти минут?

Два тусклых фонаря на тяжелых цепях в китайском стиле освещали вход в ресторан. В желтом пятне света перед входом никого не было. И вдруг:

– Не найдется сигареты?

У девушки пустой взгляд.

– Не курю. – Сазаров толкнул массивную дверь и вошел в ресторан.

Умер целый мир возможных причин и следствий.

Почему я отказал ей? Захотел. Прихоть. Возможно, я бы смог развеять ее скуку. Но кто развеет мое скверное настроение? Иногда мир похож на огромный абортарий. На помойку отправляются пустые надежды, несбывшиеся мечты, упущенные возможности. Хотя мусорное ведро не самое худшее место для вечных иллюзий… Надо обязательно заказать грамм стопятьдесят водки. Вряд ли это изменит настроение, но превосходно дополнит ризотто. Забавно. Только что тянуло с помойки сгнивших фантазий, а теперь явственно чувствуется вкус водки на губах.

Прав Зальцман. Нелепостей в жизни хватает. Как-то сержант в «учебке» разбил Савве лицо в кровь. Было это давно, вроде пустяк, но помнится до сих пор.

– Знаешь, вкус собственной крови на губах отлично способствует восприятию реальности во всей ее тошнотворной наготе. – Заметил тогда Савва, сплевывая кровавую слюну.

– Пережить это помогает лишь водка. – Ответил ему Сазаров…

Пряжкин поправил галстук. Сазаров выпил. Галстук совсем не шел Пряжкину.

– Завидую твоему умению пить.

– Каждый в чем-то талантлив. – Сазаров усмехнулся, ухватил вилкой огромную креветку, зачем-то потёр ею ломтик лимона, и съел. – Трудно разглядеть этот штрих в ком-то другом. Он затерт житейским ластиком. И слава богу. Иначе мы все давно бы удавились.

– Почему?

– Невыносимо видеть таланты других… Слушай, сними этот галстук. Он совсем не подходит к рубашке.

Возле стойки бара устроились две девицы. Они пили дешевое пиво, курили и смотрели в сторону входных дверей. Один раз они обратились к бармену. Поменялись пустые бокалы и пепельницы. Они скучали.

– Тебе нужны приключения? – Пряжкин проследил взгляд друга.

Сазаров пожал плечами.

– Ты невыносим. Ты трезвый несносен, а когда пьяный…

– Продолжай. – Сазаров наполнил рюмку…

Заказывая ризотто, Сазаров поинтересовался у официанта, здесь ли хозяин заведения? Получив утвердительный ответ, он попросил пригласить Пряжкина за свой столик. Лицо официанта вытянулось.

– Я думаю… – Начал он.

– А вы не думайте. Просто передайте Пряжкину мои слова!

Теперь Сазаров жалел об этом. Пряжкин раздражал. Дорогой костюм. Дорогие часы. Серебряная зажигалка. И небрежно завязанный «кричащий» галстук, с жирным пятном на конце.

– Ты в последнее время много пьёшь. За здоровье не переживаешь?

– Я не собираюсь жить вечно.

– Что за бред! Перестань. Мы же не гопники, цинично рассуждающие о жизни, словно она какая-то дешевая проститутка. Я тебя хорошо знаю, Виктор. Подобная простота тебе не свойственна.

– Ты все усложняешь.

– Я?! – Пряжкин рассмеялся. – Куда мне до тебя! С людьми сходишься хреново, расстаешься скверно. Тебе наплевать на себя. Согласен, с этим можно жить. Но тебе и на других наплевать, вот в чём проблема.

– Закажи еще водки.

– Ты еще эту бутылку не допил. Домой не собираешься? Я сегодня на машине, могу подвезти.

– Я еще посижу.

Пряжкин поднялся. Щелкнул дорогой зажигалкой. Пустил дым колечком.

– За ужин не плати. Угощаю.

– Не унижай меня.

– Мудак ты. Ладно, звони. Если не увидимся, помни про пятое февраля.