Игорь Конычев - Бремя Бездушных (СИ)

— Быстрее пастырь! — Фалкон бросил взгляд в сторону бегущего Алектиса. Плотно прижав окровавленную ладонь к теплому металлу обивки, он приказал: — Закройтесь!

Створки ворот, протяжно скрипнув, пришли в неспешное движение. И тут Фалкон, смотревший в сторону приближающегося Алектиса увидел их: зловещие тени, выступающие из черного тумана. Они выглядели иначе, нежели оскверненные или демоны, с которыми привык сталкиваться гиритец.

Раньше он вообще не видел демонов в доспехах, только оскверненных солдат, но те нисколько не походили на существ, увиденных им сейчас. Высокие, даже выше гиритцев, они казались настоящим воплощением ночных кошмаров. По их грубым, усеянным шипами костяным доспехам струилась кровь. На самые острые выросты были насажены потрескавшиеся черепа, чередующиеся с отрубленными головами, еще сохранившими плоть. Безумные глаза на оторванных головах все еще жили: пропитанные страданием и болью, они скользили невидящим взглядом из стороны в сторону, а бледные губы то и дело открывались в немом крике.

Вместо знамен демоническое войско использовало человеческие тела, насаженные на колья или прибитые к столбам острыми костями. Жуткие стяги содрогались в бесконечных конвульсиях, а с их покрытых кровавой пеной губ срывались мольбы и стенания.

— Гирит Защитник, — выдохнул Фалкон, левой рукой сжав рукоять молота так, что пальцы под латной перчаткой захрустели. — Что это?

— Истинные хозяева Потерянных земель, — Некромант, как и все, кто стоял у ворот, не сводил глаз с приближающихся существ. — Те, кто получил благословение высших демонов!

Алектис вбежал в почти закрывшиеся ворота и сразу же бросился дальше, туда, где замерли темные эльфы, Лисандра и архимаг с ученицей. На их лицах застыло выражение ужаса, а взгляд стал абсолютно безжизненным.

Пока пастырь был далеко, а обереги обители прекратили свое действие, тьма с жадностью метнулась к незащищенным сердцам, стремясь осквернить их. Лишь архимаг и Лисандра, стиснув зубы, изо всех сил сопротивлялись зловещей ауре присутствия, расползающейся от демонического войска, причем волшебник преуспевал в этом явно больше. Он сделал странный жест, будто что-то оттолкнул от себя, после чего свободно выпрямился.

— Не смотрите! — хрипло выкрикнул не успевший восстановить дыхание пастырь. — Не смотрите на них, иначе они пожрут ваши души! — Он поспешно осенил всех знамением Гирита Защитника, зашептав молитву. При первых словах, обращенных к светлому богу, тьма нехотя отпрянула, выпустив сознание смертных из своих цепких ледяных когтей.

Створки обители Нерушимых Врат со скрежетом сошлись, вновь запечатав крепость сидонитов и ее обереги зажглись с новой силой, отгоняя тьму и защищая всех, кто оказался внутри. И снова рассерженный, полный негодования рев, казалось бы, сотряс древние стены.

— Твари прошли через все Потерянные земли и снова остались ни с чем, — смех Фалкона вышел хриплым и неуверенным. Даже его закаленных дух, подвергся тяжелому испытанию, под воздействием мощнейшей энергии Скверны, исходившей из ее порождений.

Наконец оторвав ладонь от створки, Фалкон потряс головой, смахнув со лба капли пота. Он прикрыл глаза, вслушиваясь в слова молитвы, читаемой пастырем Алектисом и повторяя ее слова. Несколько раз глубоко вздохнув, гиритец осмотрелся и почти сразу же наткнулся взглядом на фигуру в черных, покрытых пробоинами доспехах ордена Гирита Защитника, распластавшуюся справа от него.

Тело предшественника монаха уже истлело, превратившись в пожелтевшие изъеденные временем кости. Рядом с погибшим рыцарем лежал скелет много меньше, насколько смог судить Фалкон, то был еще ребенок, скованный проржавевшими цепями и насквозь пробитый тусклым клинком монаха. Руки убитого были вытянуты в направлении ворот.

— Что… — Седой гиритец скользнул взглядом по створкам и с трудом разглядел почти исчезнувший отпечаток крохотной ладони на обивке врат, на уровне своего колена.

— Заметил? — спросил подошедший к воротам Скар, кивая на останки. — Мы тут осмотрелись — здесь полно твоих братьев и, кажется, они тут уже давно.

— Дело не в этом, — покачал головой Фалкон, стараясь понять, почему его предшественник пронзил мечом несчастное дитя.

Возможно, ребенок поддался осквернению, и у монаха не осталось другого выбора, но как же отпечаток? Именно старая кровь на створке волновала гиритца больше всего. Отпечаток явно детский, но, если бы ребенок был осквернен, то в стенах крепости умер бы мгновенно.

— Думаешь, зачем он проткнул мальца? — зверолюду не потребовалось магии, чтобы прочитать мысли монаха. Не потребовалось ему ее и для того, чтобы понять, что он прав, хотя Фалкон не ответил. — Вот что я скажу тебе, — глубокомысленно продолжил Кровожад, смахивая с топоров темную кровь, с шипением пузырящуюся на святой земле. — Этой крепости не один век и она простояла там, где долго не живет ничего хорошего. Никто теперь не скажет тебе, какая дрянь здесь творилась и что послужило причиной для случившегося в этих стенах. Просто делай свое дело, бездушный. Ты здесь не для размышлений и твой молот поможет нам гораздо больше, нежели твой острый ум.

— Твоя правда, — Фалкон с сожалением признал правоту зверолюда, отвернувшись от истлевших тел и сразу же заметив то, о чем говорил его собеседник — множество трупов в доспехах его ордена.

Набравшийся было решимости гиритец снова замер на месте, увидев, что монахи, судя по позам, сражались друг с другом.

— Говорю же, только духи предков знают, что тут произошло, — важно заметил Скар. — Пойдем.

Когда мужчины присоединились к остальному отряду, Алектис уже дочитал молитву и теперь, как и все, удивленно разглядывал внутренний двор крепости.

Обитель Нерушимых Врат, по праву считалась самой старой крепостью сидонитов, служа сердцем их ордена. По размерам она в несколько раз превышала обитель, сохранившуюся во Фририарде, поражая взгляд высотой массивных колонн, уходящих в ночные небеса.

Поразительно, но над острыми шпилями крепости было видно клочок звездного неба, вокруг которого по спирали закручивался темный водоворот вязкого мрака. Он будто пытался поглотить и башни, и трепетавшие на них стяги сидонитов и саму обитель, до сих пор стоявшую в Потерянных землях, не взирая ни на что. Внутренний двор крепости больше напоминал настоящую площадь. Выстланный когда-то ровными, а теперь разбитыми плитами и украшенный разрушенными статуями рыцарей, теперь он оказался испачкан темными пятнами крови и устлан телами гиритцев.

Тела лежали везде: у выложенного в центре двора фонтана, вода в котором высохла очень давно, у подножья постаментов и вдоль внутренних стен. Но больше всего трупов оказалось у входа в саму обитель. Широкие мраморные ступени почти полностью скрывались под распластавшимися на них телами. Гиритцы лежали друг на друге, в иссеченной броне и неестественных позах, коими наградила их смерть. Тела монахов, по какой-то причине, устилали вход в обитель их давно сгинувших собратьев.