Ольга Зима - Тёмное пламя

Похоже, Бранн, нам с тобой не повезло попасться к ним именно под такое настроение.

Один из небесных оборачивается, сверкает на Ворону ясными голубыми глазами, высокомерно вскидывает подбородок.

— Какой занятный неблагой цвет! Кажется, вы не считаетесь красавцем? — белая, совершенная по форме бровь выгибается, губы презрительно кривятся.

Бранн, даже не дослушав реплику, разворачивается на пятке и оглядывается к ближайшей отражающей детали обстановки — зеркальному оформлению над каминной полкой. Подходит, осторожно приподнимает перья, отчасти черные, отчасти серые, напряженно вглядывается, а потом с облегчением оборачивается на озадаченных небесных.

— Вы напугали меня. Я уж думал, мой родной пегий поменялся в благих землях на что-то действительно отталкивающее! — радостно оглядывает удивленно разглядывающих его ши. — А красавцами у нас считаются все высшие неблагие.

Ворона не врет, просто не причисляет себя к ним. Небесным, впрочем, этого знать не обязательно.

— Поговаривают, вы так долго жили на болоте, что практически сроднились с ним! — находится другой небесный, его голубые глаза отдают промозглой серостью. — Так что и ши считаться можете лишь постольку-поскольку! Болотный неблагой!

И хмыкает, глядя на куртку.

Бранн выглядит озадаченным: его, судя по тону, опять пытаются обидеть правдой.

— Болото было моей вотчиной примерно триста лет, это правда. С тех пор я немного диковат, что тоже мне известно, — теперь улыбается Бранн, стараясь быть дружелюбным.

Улыбка эта, правда, производит обратный эффект, небесные становятся очень серьезными.

— Хранитель болота или принадлежит болоту сам, или болото принадлежит ему, но болотным неблагим я был совершенно точно, — кивает Ворона с воодушевлением. — Однако не совсем болотным, раз упырём не стал, так что вы все ещё можете считать меня ши!

И радуется, что объяснил.

Небесные бледнеют вовсе, стараясь уложить в голове, что наша Ворона укротила болото и немного не дотянула до упыря. Пожалуй, я могу их понять, есть отчего побледнеть. И куртка теперь вовсе не кажется смешной, и пегие волосы не вызывают вопросов.

И особенно пугает дружелюбная улыбка.

— Н-но вы теперь волк? — уточняет покуда молчавший благой, самый низенький, все равно выше Бранна. — Благой волк?

— Теперь да, — Бранн рад, что его поняли. — Правда, звание Хранителя болота пожизненное, те, кто был до меня, редко доживали даже до смены, чаще Трясина лакомилась ими, и лишь потом объявлялся новый ши-Хранитель. И от своего собственного Дома, так уж вышло, я не отказывался.

Наша Ворона подается навстречу, стремясь сделать себя понятнее, благие дружно шарахаются назад.

— Но вы правы, я волк, я благой волк! — успокоительно поднимает руки ладонями вверх.

И спокойствие в исполнении волка будоражит умы и волнует души небесных ничуть не меньше волнения почти состоявшегося упыря.

— Я королевский благой волк, — улыбается, но ушами не дергает, слишком много взглядов вороньи уши сегодня уже поймали. — А есть ли в Доме Неба такие ши, которые отвечали бы за безопасность Дома? И находились в Доме Волка? Видите ли, я хочу есть, а они, быть может…

Благие переглядываются, осторожно и бледно улыбаются, бормочут что-то извинительное и отчаливают всей компанией в ближайший к себе коридор.

Я почти уверен, заподозрили, что Бранн жаждет крови. А что составляет меню магического недоупыря из трясины, полунеблагого королевского волка, не стоит проверять на зуб.

— …знают, как пройти на кухню… — разочарованный взгляд в спины благих небесных.

Ох, Бранн, не расстраивайся. Я могу показать тебе дорогу!

— Да, Луг, пожалуйста, прошу тебя, покажи, — обхватывает высокий лоб ладонью, устало прикрывая глаза. — Благие ши запутывают меня всё больше.

Ох, неблагой! А как ты запутываешь благих ши!

Наша Ворона стоит так несколько мгновений, укладывая под перьями разнородные впечатления, потом встряхивается и с готовностью прислушивается к моим советам. Вести его в столовую сейчас бесполезно, поэтому я действительно веду его на кухню. Наш неблагой любопытно оглядывается на высокие стены, узорчатые перекрытия, картины и статуи. Особенное внимание привлекает клепсидра Дома Волка — серебряная, с витыми колоннами у чаш. Волки сверху и снизу одинаково готовы побежать по первому слову короля. Или так попросту кажется, но Бранн в восторге.

Мне едва удается оторвать его от созерцания водяных часов, пробившись сквозь мысли об артефактах и течении времени, чтобы сдвинуть Ворону с места. На него начинает нехорошо заглядываться бдительная стража. Это не Мэй, эти сначала бросят в застенки, а потом будут разбираться — насколько Бранн волк и какой насчет него существует приказ.

Наконец Ворона уступает в битве за любопытство, двигается дальше, не замечая шороха слухов, опять мысленно разнимая магические скрепы, рассредотачивая воображаемые силы противника, махом прорисовывая трехслойный щит на скорость. Наша неблагая Ворона так развлекается.

Вход на кухню не охраняется, но внутри трудятся такие же дети Дома Волка, а внизу настороженно рычит громадный рыжий пес. Внимание сосредотачивается на зашедшем Бранне в момент. Неблагой отодвигает недовзорванную схему, застенчиво улыбается.

Один из волков, высокий, плечистый, в самом высоком поварском колпаке, двигается навстречу быстро, очень быстро и весьма недружелюбно. Пока ему в глаза не бросается лоскуток форменной одежды королевского волка.

— А-а! Так это вы! Вы наш новый неблагой волк! То есть благой полуволк! То есть вы поняли! — недружелюбность махом сменяется радушием.

Радушие становится только больше, когда Бранн радостно кивает — именно так он все и понимает! Ворона без шуток рада услышать подобную формулировку.

Повар, которого поняли с первого раза в таком непростом вопросе, хлопает Бранна по плечу с размаху, отчего наш неблагой мало того, что хрупкий, так еще и голодный, слегка приседает.

— О-о, брат, так ты ел ли? — наметанный взгляд из-под широких бровей сразу определяет причину визита на кухню.

Бранн отрицательно мотает головой, надеясь на такое же волшебно точное понимание.

— Сегодня ел? — повар хмурится.

Ворона опять отнекивается, улыбаясь шире.

— Так, ну это никуда не годится! А вчера?

Бранн чуть пожимает плечами, намекая, что за трапезу это может сойти исключительно ввиду полного отсутствия других трапез.

— Ну не дело это! Не дело! Ты же волк! Хоть какой ты там благой! — повар сцапывает Бранна обеими руками за плечи, почти насильно усаживает на табуретку возле стола, где лежат недочищенные корнеплоды. — Сейчас все будет!

Повар отходит дальше, шугануть застывших поварят, во все глаза разглядывающих Бранна. А сам Бранн напряженно раздумывает: если ему не запрещали ничего тут трогать, означает ли это, что он может помочь симпатичному благому и почистить картошку?