Дем Михайлов - Свет во мраке

Все началось на второй день после моего поспешного бегства с вершины Горы, начавшегося со стремительного спуска по ее склону, захвата лошадей и безумной скачки на северо-запад. Меня лошадей, я двигался по песчаной дороге до тех пор, пока через десяток лиг она попросту исчезла — причем пропала она внезапно и до омерзительности аккуратно. Снова рука Истогвия ощущается — ибо, где это видано, чтобы дорога заканчивалась так, будто ее ровнехонько отрезали острым ножом, а затем песчаную «культю» обложили небольшими камнями, словно накладывая повязку.

Едва бегущий подо мной скакун перешагнул через линию камней, я приготовился к худшему, но вскоре убедился, что исчезновение дороги не больше чем иллюзия. Под недавно насыпанным и ухоженным путем лежала дорога старая, даже древняя, созданная в очень давние времена, если судить по едва различимым следам на замшелых камнях по обочинам. В незапамятные времена трудолюбивый народ проложил тракт через каменистые земли. Пусть с севера на юг. Целый тракт, широкий и ровный. Ныне все почти исчезло, заросло деревьями и кустами. Повозка бы не прошла. Но верховым лошадям деревья не помеха и промедления не случилось.

Я двигался до наступления густых сумерек, миновав по пути две разрушенные временем или войной деревни. Все давным-давно исчезло и заросло — остались только покосившиеся или вовсе упавшие печные трубы, выглядящие скорбными надгробиями на месте некогда оживленных людских селений. Выбрав местечко сплошь заросшее высокой и сочной травой, я остановился и дал краткий отдых лошадям, разнуздав их, тщательно обтерев, проверив крупы и копыта, а затем, отправив пастись. Сам я в передышке не нуждался, но очень уж боялся за лошадей. Впрочем, про себя я так же не забыл, первым делом содрав с ног чужие и чересчур тесные сапоги. С наслаждением ступая по влажной земле босым, я отошел подальше от лежащего на земле тряпичного свертка скрывающего в себе меч. Говорящий меч. Что уже начал меня не на шутку раздражать своими разговорами и требованиями плоти и плоти. Поэтому я дал передышку своим ногам и своей душе.

Через несколько часов я снова пустился в путь. Лошади толком не отдохнули, животы у них были тугими, но я был беспощаден и заставил их двигаться дальше. Я не могу позволить себе такую роскошь как ночной отдых. Не сейчас. Особенно помня о том, что в рядах врага немало неутомимой нежити и ниргалов, способных двигаться день и ночь напролет, следуя за целью. Да и Темный и Истогвием — уверен, что из не слишком вымотают несколько бессонных ночей.

Лишь когда лошади окончательно обессилили и повесили головы до земли, я сжалился и дал им отдых. Нас приютила небольшая лесная полянка. Неподалеку крохотное озерцо питаемое звонким ручьем, со сплошь заросшими берегами. Там я и разместил стреноженных лошадей, после чего отошел подальше, нашел старый, но еще крепкий пень и с помощью вырезанного клина сделал в нем щель. В оную я и вставил каменный страшный меч, после чего выбил клин и древняя вещь оказалась надежно защемлена в древесном капкане.

Я спятил, раз боюсь предмета не обладающего ногами и руками, не способного подкрасться и убить?

Быть может и спятил. Но рисковать не собирался. До конца отдыха меч останется заклиненным в пне. Затем я его высвобожу и отправлюсь дальше — до следующей стоянки.

Себя я буквально заставил улечься, закрыть глаза и забыться тревожным коротким сном. Отдохнуть получилось плохо, сердце то и дело подпрыгивало при каждом шорохе или далеком волчьем вое. Местность вокруг лесистая, но то они и Дикие Земли, где каждый свободны клочок земли давно был снова завоеван природой. И зверья много — некому охотиться на волков, кабанов и оленей. Земли Истогвия давно позади, я ушел от Горы на целый дневной переход и даже чуть больше, причем двигался налегке и быстро, не особо щадя лошадей. Так что люди здесь вряд ли есть. А вот шурды запросто…

Вскоре очнувшись от краткого забытья, я отправился к озерцу, где плотно позавтракал сухарями, вяленым мясом и холодной вкусной водой. Разводить костер и готовить горячую пищу я не собирался. Еще не настолько сошел с ума, чтобы пламенем костра привлекать к себе незнамо чье внимание. По несколько сухарей скормил и фыркающим лошадкам, смотрящим на меня с явной укоризной. Потрепав их по лошадям, я лишь вздохнул. Поделать нечего.

Рассвет наступил через час после того как я снова тронулся в путь. На моих глазах величаво вздымающее солнце беспощадно уничтожило тьму и большинство теней. Оно поднималось все выше и вскоре засияло в самом центре небосвода, столь яркое и могучее. В миг, когда великое светило заняло свой законный небесный трон, я как раз закончил изнурительный для лошадей долгий подъем по пусть пологому, но казалось что бесконечному склону. И ведь это не холм, не гора. Просто местность такая — полого вздымающаяся на северо-запад. Хорошо тем, кто отправляется на юг. Я же как всегда — навстречу всем буранам, ураганам и прочим возможным невзгодам.

И вот наконец-то поднявшись, я спешился и обернулся, дабы взглянуть на уже пройденный путь.

Далеко-далеко, за рощами, узкой долиной и каменистыми пустошами заросшими колючим кустарников и редкими болезненно изогнутыми соснами, виднелась недавно покинутая мною гора. Именно что виднелась, а не горделиво высилась. То ли дело несокрушимая и высокая гранитная скала Подкова! Вот она на самом деле царит над окружающей ее холмистой местностью. Повергает в трепет одним своим видом! Бросает в холод, когда ты видишь ее отвесные бока покрытые инеем и льдом, щерящиеся острыми каменными шипами. А здесь обычная гора, чья вершина едва виднеется из огромной ямы окруженной густым и старым сосновым бором.

Я невольно покачал головой — треть древнего леса исчезла. На месте неподвижных высоких старых сосен лишь тянущееся во все стороны уродливое черное пятно гигантского пепелища. Многие сосны остались стоять, но были уже не живыми гигантами, а мертвыми обугленными бревнами с редкими обломками сучьев. Лесной пожар постарался на славу. Гордость Истогвия уничтожена. И поделом. Я хорошо помнил те скопления деревьев, с ветвями усаженными гроздьями человеческих и гномьих черепов и это еще не считая черепушек звериных, а так же шурдских и гоблиньих. Настоящее мерзкое капище. Как жаль, что не пролился гнев Создателя на это место и не покарал обитель некромантов. Хотя здесь прекрасно справился бы и святой отец Флатис. С поддержкой своего беспощадного монашеского ордена или же без оного. Но старый священник и боевой огненный маг сейчас оберегает наше поселение. Там ему самое место.

Вдоволь налюбовавшись делом рук своих, я взглянул на едва различимую ленточку песчаной дороги, оканчивающейся далеко от меня. Я бы вовсе не смог увидеть дорогу, если бы не покрывающий ее светлый песок. И да и вырубленные деревья бросаются в глаза.