Дем Михайлов - Свет во мраке

Не дочь. В этом я был уверен. Первой пойдет не дочь.

И вряд ли это будет нежить. Мертвое озеро это все же не болото, хотя со временем превратится в соленые топи. Сейчас над озером гуляет медленно набирающий силу ветер. Вскоре он станет быстрее и порывистее. Мои ноги уже захлестывают мелкие волны. Эти же волны ударят и по кошмарным кентаврам. Намочат их гнилые туши, смоют протухшую кровь, слизь и копошащихся червей. А заодно «вымоют» из их тел немного жизненной силы. Ослабят тварей. Природа на моей стороне.

Противник совещался недолго. И еще до завершения короткого и жесткого, судя по жестам, разговора со своей дочерью, дядюшка Истогвий отдал приказ сооружать плоты.

Ниргалы.

Вот первые и возможно последние посланцы.

Я невольно усмехнулся с мрачностью, глядя, как сильные и тяжелые воины встают посреди большого крепко связанного плота из полусгнившего дерева. Истогвий ошибся. Ему следовало атаковать всеми силами сразу, включая в их число собственную дочь и самого себя. Но он послал по мою душу ниргалов, а сам остался на берегу.

Наделенные почти бесконечной выносливостью войны слаженно работали шестами, быстро приближаясь ко мне. Я дал им сократить разделяющее нас расстояние вдвое. А затем поднял с бревен собственный шест и продолжил путешествие вглубь Мертвого озера. Со стороны могло показаться, что я убегаю, но, думаю, Истогвий прекрасно понимал, что я действую согласно заранее продуманному замыслу.

У него все еще был шанс — ему лишь надлежало прямо сейчас последовать за двойкой ниргалов. Мыслится мне, что именно так он и собирался поступить с самого начала. Я видел, как измерял взглядом размеры плота, как снимал с себя лишнюю тяжесть, как разминал плечи и отдавал отрывистые приказы застывшей неподалеку нежити. Но дальше этого дело не пошло. Истогвий остался на берегу. Он испугался. Не за себя — за дочь. Мое написанное кровью послание сделало свое черное дело — отравило ему душу. Он очень умен, но угрозы на то и угрозы, что сильнее всего пугают умных, а не глупых людей. Глупец подумает: «он хочет ударить меня камнем — но я буду настороже». Умный же придумает так много всего, что запугает сам себя.

Мое послание — лишь легкий толчок к краю бездны подозрения, недоверия и нерешительности. А столкнет в нее себя он сам. Вот и сейчас Истогвий остался на берегу потому что подозревает наличие некоего коварного плана, благодаря коему Истолла, плоть от плоти его, драгоценная дочь, будет атакована неизвестным врагом засевшим в засаде где-то поблизости. Вот почему он так долго оглядывался и посылал нежить совершить разведку по ближайшим окрестностям. Возможно кентавры отыскали следы торопливо ушедших прочь гоблинов. Это укрепило подозрения еще больше. Затем Истогвий увидел убитых шурдов и растекшиеся вокруг их тел лужи крови заставили его испугаться за дочь еще сильнее. Он не хотел посылать ее в атаку на меня и не хотел оставлять ее на берегу без присмотра. Он загнал себя в мысленную ловушку, он проиграл. Они остались на берегу оба. В атаку пошли последние ниргалы.

Я вел плот между двумя длинными песчаными островами. На самом деле это крыши устоявших во время катаклизма домов. На крыши нанесло песок и мелкие камни. Затем сюда начали садиться перелетные птицы. Они немного отдыхали, восстанавливали силы, а затем отправлялись дальше, оставляя после себя помет и семена.

К чему это я? Жизнь… на сером песке трепещут первые зеленые ростки. Жизнь снова побеждает смерть, медленно завоевывая Мертвое озеро. Быть может, когда-нибудь в его водах появится первая рыба. Тарис возродился здесь. Так может глупому мальчишке стоило задержаться здесь подольше и посидеть на таком вот островке, наблюдая за растущими зелеными ростками? Но едва освободившись, он вновь начал думать лишь о смерти.

А вот остатки некогда величественного здания — уцелел лишь фасад, все остальное обрушилось. Я провел плот через широкое окно и «потерял» дно — шест уже не доставал до него. Меня это не обеспокоило. Уцепившись руками за торчащую из воды каменную руку неизвестной статуи, я подтолкнул плот дальше и позволил ему уткнуться в покрытую песком груду камней и кирпичей. Здесь я сошел на берег.

Я не стал стирать уже подсохший след грязной ладони отпечатавшийся на камне нависшем над отверстием ведущим внутрь почти целиком затопленных развалин. Знак отмечал нужный мне проход и я не имел ничего против, если его увидят ниргалы. А вот и они… как всегда бесстрастные и незыблемые в стремлении исполнить приказ господина. Они видели меня — наполовину скрытого камнями, по грудь погруженного в темную расщелину устланную песком. При помощи мерзких ритуалов в ниргалов превращают опытных и умелых воинов. Они не могли не сознавать, что я заманиваю их в ловушку. И по прежним моим ударам ниргалы понимали, что скорей всего их ждет смерть в подземной тьме под камнями, что так сильно похожи на могильные надгробия. Но ни у одного из них даже не дрогнула рука…

Оттолкнувшись последний раз, я позволил плоту медленно идти вперед. Сам же наклонился и, зачерпнув немного воды, смысл с лица остатки чужой крови. Последний ниргал оказался достойным противником, едва не отрубившим мне руку по плечо. Умывшись, я выпрямился и, заложив руки за спину, взглянул на далекий берег. Стоя у самой кромки берега, на меня смотрел Истогвий. Внешне спокойный, даже бесстрастный, на лице выражение безразличия. Будто его ничуть не обеспокоила пропажа последних ниргалов. Он не мог не понимать — посланные им воины мертвы. Иначе бы я не вернулся сюда.

Как ты поступишь сейчас? Мы играем в удивительную и страшную игру. Сравнение наших злоключений с игрой льстит моему самолюбию — ведь изначально Истогвий был полководцем, а я лишь разменной фигурой, одиноким солдатом. Но с каждым новым ходом — моим и противника — расклад на игровой доске меняется. Его силы поредели. Из полководца мой враг превращается в такого же солдата, как и я — усталого и грязного. Пока он не столь одинок. И у него все еще есть выбор, который давно отсутствует у меня. И снова его ход. Давай же, клятый дядюшка Истогвий. Делай выбор. Делай свой ход…

Они пошли все вместе.

Наконец-то он принял здравое решение. Но поздно, Истогвий, слишком поздно. Я не уверен в том, что переживу эту атаку, мои шансы уцелеть невелики. Но одно лишь осознание того, что в твоей несокрушимой броне мудрости и силы есть слабые места, наполняет меня радостью. Если не я — однажды другой сокрушит тебя, дядюшка Истогвий. Ты не совершен! Ты всего лишь человек.

Без ниргалов Истогвию и его дочери потребовалось гораздо больше времени для спуска на воду имеющихся плотов и связывания их воедино. Но они справились отменно, то и дело поглядывая на меня, будто желая показать — смотри, нам совсем не нужны ниргалы, мы справимся с тобой и без них. Как мило видеть столь сплоченную семью занятую совместным трудом. Это было просто идиллическое зрелище, если бы не колышущиеся мерзкие туши кентавров позади них.