Ольга Карелина - Смертники доброй воли

— Та часть моей жизни, в которой я настолько близко общался с пьяными девушками, кончилась первого января 2665 года, — пожал плечами Адамас. — Я говорил тебе, что изменился.

— Но я ведь тоже не с бухты-барахты… Специально выпила, чтобы так страшно не было… — Сати закусила губу и, уже полностью повернувшись, опустила глаза. — Ты же…

— Слушай, в следующий раз просто приходи трезвая. Сделаю, что скажешь. Да и неужели всё настолько плохо?

— Да, настолько! — она чуть топнула ногой, напомнив Миа.

— Может, к психологу?

— Была я у психолога… один раз. Это — один из вариантов, шуточный, конечно, но вчера показался мне наиболее подходящим. Петеру я довериться так и не смогла, и, наверное, правильно…

— Я вообще удивлён, почему вас считали такой крепкой парой, если всё это время у него было только одно на уме.

— Да кто ж знал-то, я в этих делах не искушённая, — Сати ухмыльнулась и сощуренными в задумчивости глазами посмотрела на Адамаса. — А может, дело в другом, а? Не в благородстве, Адамас? Просто я, как ты говорил, замухрышка. Банально не захотелось?

— Я много чего наговорил такого, за что уже не вымолю прощения, — хмыкнул хорон. — Особенно когда ничего не выразить глазами…

— Это твой отец тебе устроил? Куда же сыну важнейшего человека ходить слепому в семнадцать лет…

— Нет, мой друг постарался. До него аналогов таких протезов не существовало. Я был уверен, что останусь слепым навсегда. И, если бы ко мне не приехал Бельфегор, ещё и в депрессии бы просидел, слабак…

— Бельфегор? — Сати в изумлении расширила глаза. — Бельфегор приехал тебя вытаскивать? Как мало я о тебе знаю…

— А я о тебе, — улыбнулся Адамас, невольно опять любуясь её хрупкой фигуркой на фоне свечения из окна. — Хотя то, что ты храбрая, было ясно давно.

— Да уж похрабрее твоего кузена, — хмыкнула хорони. — Почему он с тобой не сидел?

— Не простил кое-чего. Посчитал, что я его предал и слепота — даже мало за предательство.

— Нам не рассказывали подробностей…

— Как-нибудь расскажу.

Сати в ответ рассеянно улыбнулась, как будто о чём-то напряжённо размышляя, а Адамас всё не мог оторвать от неё глаз — да что же это с ним, в конце концов, творится с того момента, как он увидел её впервые за полгода? Даже удивительно, что на фоне этого он нашёл в себе силы отказаться от её ночного предложения — уже сейчас воображение на эту тему работало на полную мощность, и он никак не мог его утихомирить.

— Мне понравилось с тобой целоваться, — вдруг выпалил он: слова сами слетели с языка. Сати неопределённо хмыкнула.

— Сколько по шкале от одного до десяти?

— Может, ещё место в топе спросишь?

— Нет, мне больше интересно, какая я у тебя по счёту за последний месяц.

— Первая, — фыркнул Адамас, отворачиваясь. — И не за месяц, а за полгода.

— Удивительно… — Сати сделала шаг к нему, неуверенно, явно ещё сомневаясь, потянулась губами — и от этого Адамас уже отказываться не стал. Ни разу в жизни у него не было честных, нежных поцелуев, не украденных, не выторгованных, не сорванных, как было устоять? Тем более перед ней…

— Ладно, признаюсь, — сказала Сати, когда они наконец оторвались друг от друга, и Адамас ощутил, как у него непривычно кружится голова и заходится сердце. — Я наврала тебе. В конце концов, настоящие дипломаты не родятся из правдолюбцев…

— В чём наврала? — часто заморгал хорон.

— Да во всём. И не только тебе. Про невозможность с кем-то там спать в связи со случившимся в январе — это такая специальная байка для Петера, чтобы не лез, пока я не готова. Ну, и для тебя тоже, конкретно вчера. Надеялась, ты поверишь — и всё само собой пойдёт. И тем самым докажешь мне…

— …что я и в самом деле совершенно тебя не стою? — закончил за девушку хорон, начинающий понимать, к чему она клонит. Сати ухмыльнулась, покаянно и с вызовом одновременно.

— Именно. Я же в тебя втюрилась по уши, как только первый раз увидела на базе, это Беккер правильно разгадал. Он меня как облупленную знает — мы и с ним сошлись когда-то потому, что, в отличие от большинства тихонь в нашем интернате, он не желал ни с чем мириться. И всех строил. Это потом с моей помощью его отпустило, там причина не в его характере была, а в тех обстоятельствах, при которых он к нам попал. Скажем так, если бы он не оказался моим другом, я сто процентов ходила бы с Токкином и компанией. У таких самовлюблённых людей, как вы, есть то, чего нет у меня, — вот это наплевательское отношение к жизни. Мне его всегда не хватало.

— То есть я — самовлюблённый?

— Тогда был, по всем канонам соответствовал. Я очень старалась тебя выбросить из головы. Когда то произошло — ну, в январе, — это стало только ещё одним пунктом в списке причин, почему стоит о тебе забыть. Я согласилась встречаться с Петером: он пиарился за мой счёт, кто бы стал на него смотреть и превозносить, если бы не его отношения с девушкой, которую чуть не изнасиловал сам Адамас Страхов? — на этих словах Сати зло усмехнулась. — А я была не против. С ним оказалось удивительно легко работать в паре, потому нас и поставили вместе сюда. Жаль, в самом главном не сошлись. Собиралась я, собиралась, вешала ему лапшу на уши про «глубокую психологическую травму» — и что выяснилось? Впрочем, я не особо-то сомневалась, что он найдёт повод мне отомстить за оскорблённую мужскую гордость. Вы только очень уж строго его не наказывайте, пожалуйста, у него и достоинств хватает.

— Это не мне решать, сами там наверху разберутся, они умеют. Значит, ты, получается, всё ещё… — Адамас запнулся, впервые при обсуждении таких тем засмущавшись, и Сати в ответ опять его поцеловала, на этот раз куда смелее и увереннее. Краем уха хорон услышал, как кто-то единожды стукнул в дверь, потом скрипнул створкой, и, оторвавшись от девушки, Адамас обернулся. На пороге, по всем, как недавно выразилась Сати, канонам, конечно, стоял, держа в одной руке папку и привалившись к косяку, ухмыляющийся Петер. Русые брови издевательски взмыли вверх, руки скрещены на груди, губы — в презрительной ухмылке. Сати выглянула из-за плеча Адамаса и присвистнула.

— О, гляньте, кого выпустили под залог! Извиниться пришёл, волчик?

— Было бы за что, — закатил глаза Петер. — Да и не буду я выпендриваться перед твоим хахалем, зайка, а то вообще в ссылку сошлют… Искал тебя, чтоб попрощаться. Буду теперь работать с Беккером. Что ему передать?

— Чтобы побыстрее выздоравливал, — вместо Сати ответил Адамас, и вельк, смерив его непонятным взглядом, едва заметно поклонился и исчез за дверью. Сати прижалась лбом к обнажённому предплечью хорона, едва слышно хихикая.

— Как-то он… слабенько так по нам прошёлся. Твой статус явно сказывается. А ещё ты хорошо приложил его своим близким знакомством с моим лучшим другом. Небось думает теперь, что весь мир против него, такого красивого!